Госпожа ворон
Шрифт:
Прошло минут пять, принесли сыр, отыскался мед, а вот Ном с комментариями не торопился.
— Октябрь начался два дня назад, — наконец, заметил старик. — И дело к зиме. В Северное море сейчас лучше не выходить.
— Именно поэтому у тебя есть срок до лета: собрать команду, подготовить имеющиеся корабли и изыскать способ сделать так, чтобы о поставке рабов с моря не узнал никто. Зодчие за это время изучат все возможные места и выберут одно, наиболее подходящее.
— А вы? — поинтересовался Ном. — Что вы планируете сделать к этому сроку?
Бансабира
— Да ладно вам, — подначил старичок, к которому вернулась привычная веселость.
Кажется, если бы Ном сидел не напротив, а рядом, именно сейчас ткнул бы ее локтем в бок. Вот вроде и надо одернуть, а совсем не хочется.
— Понятия не имею, — с усмешкой отозвалась женщина. — Что-нибудь придумаю.
— Хотите совет?
— Пожалуй, нет. Я и сама прекрасно испорчу себе жизнь, — с искренней улыбкой отозвалась женщина.
— Да что вы, танша. Я умный, — поведал корабел, — я хорошо посоветую. Знаете, — он взял доверительный тон, — на море все легко. Если шторм — сиди в порту, если погода хороша — поднимай парус, — Ном волнообразно повел в воздухе рукой, не очень уверенно изображая паруса. — Видите?
— Нет, — честно призналась Бану.
— Все легко, — не унывал Ном. — Человек, лишенный сомнений — счастлив. Вы не сомневаетесь насчет восьми тысяч людей, которых пригоните сюда рабами и которых скормите через десять лет каторжных работ рыбам или волкам. Я даже готов поспорить, вы уже знаете, откуда их везти.
Бансабира поперхнулась, не зная, смеяться или плакать. Пока получалось нечто близкое к первому.
— Ты что, всерьез считаешь, что это делает меня счастливой?
Ном снова махнул рукой, будто утомленный необходимостью говорить очевидное:
— Аааа. И так ясно, что всяких рукастых, умных, каких-нибудь хороших торгашей или сказителей вы и в шахты-то не погоните. Кого-то наверняка завербуете шпионом и пошлете обратно, оставив пару заложников. Речь о том, что, сделав выбор поступить так, вы больше не беспокоитесь о нем. Он вам не докучает, и вы — спокойны. Поверьте старику: счастье — это когда тебя ничто не тревожит. А вы явно чем-то замучены.
— Так заметно?
— На самом деле, не очень, — сознался Ном и попытался объяснить, жестами указывая на свое лицо. — У вас кожа белая, поэтому, когда все плохо, особо не ви…
— Заткнись, — беззлобно перебила Бану.
— Тогда — обещайте, — тут же перестроился Ном. Мальчишка, ей-богу. А у самого — уже и зубы, и волосы повыпали.
— Торгуешься? — Бансабира поддержала тон беседы.
— Приходится, — пожаловался Ном, пожав сухими плечиками.
— Чего тебе?
— Хочу помереть с родней, — самодовольно сказал Ном. Бану изобразила в лице озадаченность. — Я, знаете, женат на волнах. Морской бриз мне — как детский смех. Когда пойму, что время пришло, сам выйду по пиратские души. Ну, если, конечно, какая другая морская заварушка не подвернется до той поры. Тут — пообещайте, что возьмете меня в авангард, несмотря на возраст. Море для меня — как мамкино пузо, а на суше я видал мало хорошего. На суше — все сомневаются.
Бансабира присмотрелась: кто бы мог подумать, что за извечной широтой улыбки кроется такая тихая и такая большая печаль?
— Какой еще возраст? — с легким пренебрежением спросила танша, откидываясь на кресло. — Ты самый опытный корабел и твое участие не обсуждается. Вздумаешь спорить — вывезу весь эль с верфи.
Ном подобрался мгновенно. Его лицо засияло так, будто где-то внутри старичка кто-то зажег большой праздничный фонарь.
— Тогда куда путь держим, а, танш'?
— Да есть одно место. Если обогнуть земли Маатхасов и дать немного на юго-запад, выходя в пролив Великайни Рог, будет самое оно.
— Вы про Орс что ли?
Бансабира явно заинтересовалась:
— Бывал там?
— Ха, — заявил Ном. — Да я, когда молодой был, даже на том свете бывал. Про этот и говорить нечего, — похвастался старичок.
— Тогда доверяю это тебе. Держи меня в курсе. Откуда планируешь брать людей?
— Ну, для начала — из кабаков. А частью — из вашей академии. Поэтому мне б хорошо какую-нибудь бумагу, чтобы они могли выдать мне парочку обученных надсмотрщиков, и чтобы не отказывались погонять оболтусов, которых я соберу.
Бансабира захохотала:
— Ох, чую, как Бирхан будет недоволен. Я без конца сваливаю на академию все новые заботы. Ладно, это временно — переживет.
— Жизнь вообще — перечень временных неудобств. Так что все всегда лучше, чем кажется.
— Я запомню, — рассмеялась Бану и поднялась. Ном встал тоже. — Заеду в академию по пути в чертог и отдам нужные распоряжения. Перво-наперво, раз уж знаешь, что да как, наметь, где достать больше дерева, камня, железа, золота и рабов. Потом раскинем приоритеты и решим, что нужнее первым.
— Вы не тревожьтесь, — Ном обошел стол и принялся провожать госпожу. — Я все сделаю, как надо. Меня пинать морских крыс еще ваш дед поставил, так что соображу уж. Да и, — Ном чуточку отошел, приосанился, выпятив сухощавую грудь и закинув голову, чтобы смотреть Бансабире прямо в глаза, — мужчина я или нет, в конце концов? Все будет. А вы лучше пока побудьте маленькой девочкой и передохните. И если все еще сомневаетесь в чем-то, поезжайте на север. Дальше, к хребту, и не сейчас, а где-нибудь к зиме. Взберитесь на вершину, осмотритесь. Вы хоть знаете, как много вам принадлежит?
Бансабира, не отвечая, молча улыбнулась.
— Там, конечно, непросто, среди круч Астахира. Уже в ноябре плевок застывает, не долетая до земли, вам поди уже это говорили, и не зря. Ближе к небу ветры сильнее, воздух колючее и жжется страшнее самой ядреной крапивы. Но, знаете, при всем этом там дышится легче, чем в любом южном порту.
— Потому что все сомнения застывают от холода и осыпаются ледяной крошкой?
Старик захихикал:
— Ну, я не такой поэт. Но сомнения от холода позвякивают тоже.