Госпожа ворон
Шрифт:
— Шиада, — шикнул Берад, подтолкнув жену локтем. — Хватит таращиться на короля.
Женщина не сразу перевела глаза на мужа, будто впервые вообще его здесь увидев.
— Прости, мне надо на воздух.
— Не вздумай, — Лигар схватил жену за локоть. — Мы должны поприветствовать невесту Тройда.
— Я сожгла собственную дочь, Берад Лигар, — зло прошипела Шиада. — И мне трудно стоять среди огней и этого тлетворного запаха. Мне надо на воздух. — Жрица вырвала руку из мужской хватки.
Берад поджал губы, но угомонился.
Шиада шла по наитию, не зная наверняка, где расселили Таланара, но дверью не ошиблась и застала друида стоящим у окна. Верховный жрец Праматери, облаченный в свежевыкрашенную синюю мантию, опирался на посох сморщенными руками, и когда женщина вошла, не шелохнулся.
— Светел твой день, Вторая среди жриц.
— Праматерь в каждом из нас, в сердце и разуме, на земле и на небе, владыка.
— И она не даст мне солгать, сказав, что никогда еще я не был так рад видеть тебя, — старец осторожно развернулся через плечо. Его волосы были так же седы, как жрица помнила, а глаза так же сини. Но голос звучал тысячекратно горче, чем прежде.
— Да и весь я чувствую себя не лучше, — подтвердил друид мысли жрицы.
Шиада прошла вперед и замерла в паре шагов от друида. Удивительно, но расположенность, которую жрица питала к Таланару, в разы превосходила ту, что когда-то связывала ее и Неллу. Храмовница заменила ей мать земную и помогла постичь замыслы Матери Вселенной, но в итоге все равно оказывалась гнетущей обязанностью, которой в один день должна была стать сама Шиада. Таланар был просто родным.
Странно, что это осознание пришло только сейчас, когда Ангорат в памяти жрицы постепенно истерся до облачного воспоминания.
— Но не тебе мне говорить о горечи.
Шиада отвернула лицо. Уголки ее губ неизменно смотрели вниз, а промеж бровей на прекраснейшем из всех женских лиц, созданных Праматерью, залегла тяжелая складка утраты.
— Она родилась в ночь Ангела Мудрости. Я верила, что Праматерь призовет ее, и так боялась не успеть побыть с ней подольше, — скрипучим и ослабленным от мук голосом обронила жрица.
Таланар ничего не сказал: он сам хорошо знал, что значит потерять дитя. Но он — не мог быть матерью девочки, обещанной его божеству. Друид сократил дистанцию меж ними и положил Шиаде руку на грудь. От его пальцев, от ладони разлилось удивительное, неповторимое тепло священного источника, вверенного в охранение всем Сирин и Тайи. То самое тепло жизни, которое поднимает на ноги уже представших перед Праматерью одной ногой. То тепло, роднее которого только молоко взрастившей матери. То тепло, которое единственно убеждает, что даже когда ты одинок, есть Те, кто тебя любит, даже если ты об этом позабыл.
Впервые со дня смерти Тайрис дыру в груди Шиады наполнило — светом и добротой. Впервые она ощутила, как на самом деле велика эта дыра — и как много потребуется света и доброты, чтобы заполнить все ее пустоту.
Шиада дернула плечиками и, закусив губу, заплакала.
— Тише, — Таланар отнял руку от женской груди и обнял жрицу, поцеловав в лоб.
Он более ничего не добавлял и не торопил, и совсем скоро Шиада отстранилась, утирая лицо ладонями.
— Помнишь, как мы говорили с тобой здесь несколько лет назад? — спросил друид.
— Помню, о, почтенный.
— Многое начертала Праматерь щедрой рукой среди звезд, сказал я тогда.
— И горек удел тех, кто умеет читать, — закончила жрица.
Они прошли к кровати друида и сели бок обок. Губы Шиады все еще дрожали от слез, и редкая капля еще нет-нет, скатывалась по щеке.
— В небесах воцарился Единый, что извит Переменами — и вот результат: все меняется.
— Нирох правда думает, что это лучшее из всех решений.
Таланар усмехнулся.
— Кажется, он надеется, что я уговорю всех, в том числе и тебя, отдать Норана Второй среди жриц на воспитание. Но я приехал не за этим.
Шиада, поняв мгновенно, обернулась на старца:
— Неужели она ждала, когда я похороню дочь? — без тени упрека спросила жрица.
— Она ждала многого, и не дождалась. Дай руку, дитя, и я покажу тебе все куда быстрее, чем мог бы рассказать.
Жрица протянула ладонь, и неожиданно крепкими пальцами Таланар поймал ее, сдавил. Шиада всхлипнула, вздрогнула — и в одно мгновение перед закрытыми глазами пронеслись все замыслы храмовницы, как если бы были ее собственными.
— Я не знала, — отозвалась жрица, когда видение закончилось. — Если бы Нелла только предупредила меня, я бы попыталась помочь Линетте.
— Нелла не винит тебя. Ты сделала то, что считала правильным, и этого достаточно. Ты не хуже меня знаешь, Шиада: начертанное Праматерью можно отсрочить, но нельзя изменить.
Жрица кивнула, впервые легонько улыбнувшись: сколько лет она не слышала этой простой, но такой непреложной истины?
Таланар меж тем поднялся с кровати, подошел к окну, возле которого прислоненным к стене стоял еще один посох. Обращая все внимание на друида, Шиада заметила его только сейчас. Удивленно наблюдая за жрецом, Шиада тоже поднялась и с готовностью приняла магическое орудие.
Древко было намного тоньше, чем посох самого Таланара — видно, что сделано под женскую руку. Да и дерево другое — достаточно коснуться, чтобы понять, насколько другая сила наполняет его. Во всю длину древка были нанесены ромбовидные насечки — знаки змеиной чешуи — промеж которых проглядывали символы бесконечности и солнца. Навершие и вовсе представляло собой голову древнего Змия-Дракона с черными бусинами глаз из обсидиана, в пасти которого переливался идеально круглый отполированный малахит.