Гость из будущего. Том 1
Шрифт:
— Кто это? — недовольно хмыкнула Нонна.
— Артистка Губанова, «Первый троллейбус», — пожал я плечами, пытаясь перевести всё в шутку.
В конце концов, я был абсолютно невиновен. Мне пришлось посетить «Ровесник», чтобы забрать долг, и я не хотел, чтобы меня в этом кафе отравили враги советского кино. Почему же мне сейчас было не по себе?
— Я знаю, что не второй, — грозно зашептала Новосядлова. — Я спрашиваю, что она здесь делает? И кто её сюда притащил, никакой Губановой в старом сценарии
— Я привёл, — признался я. — Нам для достоверности не хватало театрального конфликта, дрязг, сплетен и борьбы за фаворитизм. Ты, наверное, в курсе как воюют в театре Моссовета за одну роль Вера Марецкая и Любовь Орлова? А в нашей кинокомедии была только ты и 60-летняя Гликерия Васильевна Богданова-Чеснокова. Как бы сказал Станиславский…
— Что у тебя с ней? Почему она так на тебя смотрит? — выдавив из себя улыбку, одними губами произнесла Нонна.
— Ничего, клянусь системой Станиславского, — я повернулся в сторону Губановой, и она действительно с меня не сводила глаз.
— Не верю, — шикнула актриса и отвернулась от меня.
— Прости, Леонид Фёдорович зовёт, — обрадовался я, заметив, как усиленно машет мне рукой Леонид Быков. — Я улетел. Ты — самая-самая, учи текст, целую, пока.
«Вот такой он — влипантос, — подумалось мне, пока я выбирался из зрительного зала. — Ничего, гроза пройдёт, лужи подсохнут, а цветы останутся. Главное в таком щекотливом деле, как спонтанная женская ревность, вовремя переждать ураган».
— Меня эти телевизионщики уже утомили, — шепнул Леонид Фёдорович, когда мы вышли из зрительного зала. — Что им ещё показать?
— Первый эпизод в директорском кабинете. Вон, актёры уже на месте, — я кивнул в фойе второго этажа, где наш главный оператор Василич, показывал Георгию Вицину, Сергею Филиппову, Алексею Смирнову и актрисе Гликерии Богдановой-Чесноковой, где им встать, где им сесть, куда смотреть и куда в случае чего бежать.
И буквально мгновенно из коридора на нас выскочила телевизионная бригада.
— Что дальше? — вцепилась корреспондентка мёртвой ваткой в нашего главного режиссёра.
— Пройдёмте к первому эпизоду, с которого начинается знакомство зрителей с нашим выдуманным Средним драматическим театром, — сказал Леонид Быков и ему тут же сунули в руки микрофон.
Леонид Фёдорович немного потоптался на месте, бросил на меня несколько беспомощный взгляд, затем кивнул в камеру и словно экскурсовод из музея произнёс:
— Мы с вами присутствуем на репетиции первого эпизода кинокомедии «Зайчик». Роли исполняют: директор театра Могильный — актёр Филиппов, режиссёр Дантесов — актёр Вицин, театральный шумовик Громыхалов — актёр Смирнов. И чуть позже в эпизоде появится барыня из спектакля про графа Нулина — актриса Богданова-Чеснокова. Работаем товарищи, — кивнул он актёрам.
Сергей Николаевич Филиппов, который сегодня с самого утра был под нашим всеобщим контролем, из-за чего не смог улучить подходящего момента, чтобы принять немного на грудь, немного зло и раздражённо прошёлся перед письменным столом и, постукивая свернутой в руку газеткой, проскрежетал:
— Вы посмотрите, что пишут эти негодяи! — Филиппов-Могильный грозно помахал, вывернутой наизнанку газетой «Правда» и, заметив появившегося в кабинете шумовика, пренебрежительно бросил, — что вам, товарищ Громыхалов?
— Как и заказывали, хы-хы, — хохотнул дядя Лёша Смирнов, выставив из-за пазухи горлышко вино-водочной бутылки, — я чай принёс, хы-хы.
— Давай по-быстрому, — рыкнул директор Могильный и большущий шумовки Смирнов-Громыхалов на цыпочках пробежал к письменному столу, где уже сидел с кислым лицом Вицин-Дантесов. — Так вот на чём я остановился? Ах, да! Вы посмотрите, что пишут в прессе эти негодяи-критики про наш спектакль!
— Много чести, — пискнул Дантесов и в этот момент шумовик Громыхалов перелил содержимое бутылки в заварочный чайничек.
— Подумать только, им уже и Пушкин не угодил! — снова прорычал Могильный. — Как мы ответим на критику, товарищ Дантесов?!
— Мы, товарищ Могильный, никому не позволим хоронить Пушкина! — «промяукал» актёр Вицин. — Я вам пишу — чего же боле? Что я могу ещё сказать? Что я могу сказать? Безобразие! — Вицин-Дантесов схватил газетку и забросил её куда-то в угол. — Впереди Пушкинские дни. Между прочим, ещё никто не чешется.
— А мы уже почесались, хы-хы, — хихикнул Смирнов-Громыхалов, разлив из заварника алкоголь по чайным кружкам.
— Давайте за первый акт! — скомандовал Могильный и вся комичная троица, не чокаясь, выпила содержимое кружек.
Однако посидеть спокойно директору, режиссёру и шумовику не позволила стремительно ворвавшаяся в кабинет барыня-молодка из спектакля, 60-летняя актриса Богданова-Чеснокова с шикарным длинным носом.
— Я буду жаловаться в местком! — взвизгнула она.
— Что такое? — вздрогнул директор Могильный.
— Пока вы здесь распиваете чаи, — заверещала барыня, — ваш гримёр Кроликов опять опаздывает на премьеру. А у меня такой сложный грим.
— Какой же это чай? — мяукнул Вицин.
— Отличный чаёк, хы-хы, — хохотнул Смирнов.
— Ну, Зайчиков, я тебе сегодня покажу систему Станиславского! — протрубил Филиппов, погрозив в камеру кулаком. — Я тебе устрою Немировича, я тебя лично познакомлю с товарищем Данченко. Ну, Зайчик, погоди!
Доиграв эпизод, актёры по привычке застыли в своих финальных позах в ожидании команды режиссёра: «стоп, снято», однако вместо этого с микрофоном в руке перед телевизионщиками вышел Леонид Быков и сказал: