Гость из будущего. Том 1

Порошин Влад

— А не пошли бы вы сами к своей Дуньке Распердяевой на хату! Кто бездарь, а кто нет, не вам судить! Вот, кино снятое и сделанное за один день! — я затряс коробкой, в которой покоилась плёнка с моим фильмом. — И я сейчас знаете, что сделаю?!

— Пошёл на ху…! — затопал ногами Илья Николаевич.

И вдруг я вместо того, чтобы заявить, что пойду с

этим шедевром на «Мосфильм», попрусь на киностудию имени Довженко, поеду на «Таллинфильм», полечу на «Одесскую киностудию», взял и запустил коробку с киноплёнкой в любимую настольную лампу товарища Киселёва. И дискообразная коробка, пролетев словно «Сокол тысячелетия», с громким треском сбила настольную лампу со стола, и расколола лампочку накаливания Ильича на множество маленьких осколков. Илья Николаевич от удивления приоткрыл рот и выпучил глаза. А меня уже несло, как «Титаник» на бездуховный и холодный айсберг, поэтому я запел:

Как-то, было дело, выпить захотелось!

Я зашел в шикарный ресторан!

Вижу в зале бара, там танцует пара —

Дунька Распердяева и какой-то франт!

И в следующее мгновенье я шибанул с ноги по директорской двери и вышел в приёмную. Что мне там принялась щебетать недовольная секретарша, я уже не слушал. Моё тело и мой возмущённый разум устремились туда, где наливают кофе, вино и коньяк. Кстати, коньяка сейчас хотелось больше всего. А когда на лестнице, словно по заказу, встретился Генка Петров, последние сомнения, пить или не пить, отпали сами собой.

— Пошли в кафе, я угощаю, — я схватил друга под руку и силой поволок на третий этаж.

— Приняли фильм? — обрадовался он.

— Лучше, — зло хохотнул я, — я этим кино вписал себя в золотой фонд самых диких ленфильмовских легенд. Детям будешь рассказывать, с каким человеком связала тебя судьба.

— Вот и замечательно, — затараторил Геннадий. — Я тут на досуге подумал, а ведь твоя идея с фантастикой — это стоящая вещь, это перспектива. Ты даже не сомневайся, я тебе такие модели склепаю, весь мир закачается. Ты меня ещё плохо знаешь…

Под

этот восторженный трёп друга, который я практически не слушал, мы и вошли в кафешку. На нашу удачу привычной очереди у барной стойки не наблюдалось, поэтому кофе и сто грамм коньяка я взял быстрее, чем слух о моём скандальном поступке разлетелся по кабинетам и коридорам киностудии. И лишь тогда, когда коньяк был разлит по рюмкам, в помещение кафе влетел дядя Йося Шурухт.

— Ты что наделал, мерзавец?! — заверещал он, дико вращая глазами. — Тебя же теперь никуда не возьмут! Ты вылетишь с «Ленфильма» с волчьим билетом! Ты — идиот!

— А в чём дело? — удивлённо пролепетал Генка.

— В чём дело? — хмыкнул дядя Йося. — Этот балбес сейчас чуть голову Илье Николаевичу не пробил коробкой из-под киноплёнки.

— А это ещё не всё, ха-ха! Ну, теперь держись советский кинематограф! — рявкнул я и залпом опрокинул стопку алкогольного напитка.

Радужные круги моментально расплылись перед глазами, а по пищеводу в желудок проникла обжигающая жидкость. Возбуждённые голоса коллег по киношному ремеслу медленно отошли на второй план, и зазвучали в моей голове, словно далекое лесное эхо. Потом я вообще перестал различать очертания внешнего мира. Правда иногда чувствовалось, что кто-то меня хлопает по плечу, кто-то жмёт мою руку, но и эти ощущения постепенно пропали.

И тут на пространство из радужных пятен, в котором я оказался, вдруг резко опустилась темнота, а затем так же резко вспыхнул большой киноэкран. Я сощурился, чтобы рассмотреть изображение и мне это удалось: по экрану ползли финальные титры на английском языке. И тут до меня дошло, что я нахожусь в современном кинозале, где все мягкие кресла имеют специальную подставку под пластиковый стакан. А рядом со мной, некрасиво запрокинув голову, раскорячилось тело пожилого человека, то есть меня самого в старости. И словно в насмешку на экране высветилось два коротких слова: «The End».