Гость из будущего. Том 1
Шрифт:
На этих словах актёры замерли, так как весь диалог данного эпизода они отработали на высшем профессиональном уровне. Можно сказать, что дядя Лёша Смирнов и Савелий Крамаров прожили часть своей жизни в «шкуре» моих вымышленных персонажей, вложили душу в мою фантазию. И вдруг я обратил внимание, что вся съёмочная группа настороженно смотрит в мою сторону.
— Камера стоп, снято! — опомнился я. — Сейчас отодвигаем правую стену и снимаем план, где у нас Федя Косой сидит через плечо дяди Лёши. И весь этот же самый дубль снимаем на этом крупном
— А потом? — поинтересовался главный оператор Василич.
— Затем возвращаем правую стену на место, убираем левую и снимаем так же через плечо короткие фразы дяди Лёши.
— А потом? — спросил Савелий Крамаров.
— Потом обед и перебираемся на улицу, — ответил я. — Диалог между Федей Косым и Нонной, которая у нас Зина, снимаем на территории «Ленфильма».
— А по сценарию написано, что разговор идёт около комиссионки, — возмутилась Нонна Новосядлова. — Опять жульничаешь?
— Верно, — улыбнулся я, — разговор запишем здесь, где меньше уличного шума и любопытных глаз. А в комиссионном магазине и за его пределами подснимем только картинку.
— А потом? — спросил Леонид Быков.
— После улицы едем в ресторан «Нева», где снимаем заключительный эпизод. — Я встал со стула и замахал сценарием над головой. — Товарищи дорогие, запомните сегодняшний день! Сегодня уникальный случай — мы делаем десятиминутное кино, которое будет снято и смонтированно за одни сутки.
— Мировой рекорд, — хохотнул Быков. — Это ты, Феллини, хорошо придумал. Но не забывай у нас ещё «Зайчик» не готов.
— Я помню-помню, там граф у огорода мы затравили рыска, — пролепетал я и вдруг закричал техникам, — стойте! Не троньте стену камеры предварительного заключения! Не надо раньше времени ломать тюрьму! Давайте ещё запишем финальную фразу.
— Враньё, так не бывает? — уточнил дядя Лёша Смирнов, посмотрев в сценарий.
— Какое враньё? Век воли не видать! Ха-ха-ха! — захохотал Савелий Крамаров, подыграв своему партнёру.
— Точно, — кивнул я. — Век воли не видать.
После обеда работа пошла без прежнего энтузиазма и производственного рвения. И те кто трудился за кадром, и тот кто входил в кадр, перед последним эпизодом в ресторане «Нева» заметно устали. А вот Савелий Крамаров, на которого ложилась основная нагрузка в моём дебютном фильме, бегал и прыгал по площадке как заведённый.
— Давай-давай, хватит филонить! — покрикивал он. — Снимаем эпизод с танцем! Собрались!
— Да-да, собрались, товарищи, — поддакнул я неугомонному актёру. — Василич, сейчас сделай средний план, на котором Федя Косой сунет взятку саксофонисту в саксофон и потребует исполнить песню. Затем камеру резко переведёшь на Эдуарда Хиля, который объявляет номер, и снимаем только одних музыкантов — один куплет, один припев. А сам танец запечатлеем после небольшой паузы.
— Да понял я, понял, — заворчал главный оператор. — Я ещё в автобусе раскадровки посмотрел. Дайте больше света на сцену! Темно!
—
Конечно, роль у моей красавицы выходила не очень большая. Несколько её фраз мы сняли на улице, несколько красивых крупных планов сделали в комиссионке. Кстати, директор комиссионного магазина так перепугался, подумал, что к нему нагрянули с проверкой из ОБХСС, что я беднягу разубеждать не стал. Намекнул, что мы делаем короткую зарисовку для Смольного и попросил пять минут не мешаться под ногами, иначе ОБХСС потом покажется детской сказкой.
— Нонна, дорогая, если у меня всё задуманное получится, то я буду снимать тебя всю жизнь, — улыбнулся я. — А сейчас, ты сидишь за столиком и мило смеёшься над тем, как танцует наш влюблённый джигит Федя Косой.
— Хорошо, — кивнула актриса.
— Приготовились к съёмке! — заголосил я в мегафон. — Тишина в ресторане! Камера! Мотор! Начали!
— Сцена № 15, дубль один, — отчеканила ассистентка Любочка и хлопнула хлопушкой.
И вдруг Савелий Крамаров замер на пять секунд, о чём-то серьёзно задумался, и так же неожиданно на его лице нарисовалась озорная солнечная улыбка, и он произнёс:
— Маэстро, я неделю назад из командировки приехал в отпуск, сыграй нашу, пионерлагерную. Ха-ха! — хохотнул он и сунул десять рублей в раструб саксофона.
Камера переместилась на солиста ансамбля, и Эдуарда Хиль в большой и красивый микрофон сказал:
— Специально для дорогого гостя из солнечного Магадана исполняется песня «Вода-вода».
Затем певец махнул правой рукой своим музыкантам и запел:
Как провожают пароходы?
Совсем не так, как поезда.
Морские медленные воды —
Не то, что рельсы в два ряда…
Кстати, первоначально я не планировал вставлять в фильм эту песню. Но вчера утром, когда я ещё раз сидел над сценарием и представлял будущее кино, мне показалось оно слишком быдловатым. Начало картины — Федя Косой идёт по тюремным коридорам под музыкальную тему «Гоп со смыком», затем в ресторане он танцует опять под ту же самую музыку, но записанную в более быстром и агрессивном темпе. А в концовке звучит «Наша служба». «Не хватает душевности», — дошло тогда до меня. И вот теперь Эдуард Хиль пел: «Вода, вода, кругом вода».
— Это что такое? — вывел меня из задумчивости дядя Йося Шурухт, который только сегодня вернулся из Москвы и хвастался всем знакомым, какой успех ждёт его музыкальную пластику.
— Песня, — хмыкнул я.
— Сам вижу, что не стишок, — проворчал дядя Йося. — Я спрашиваю, где эта песня была раньше?
— Только в это воскресенье сочинил. Представляешь, прямо перед записью посетила муза и вдохновенье, — захихикал я.
— Эх ты, не мог раньше со своей музой договориться. Всему тебя учить надо, раздолбай. Диск-то уже на фабрику печатать отправили, а за большее число песен, больше платят.