Гость из леса
Шрифт:
— Что же ты меня не взял? — с укором взглянула на него девочка.
— Завтра, — сказал Роман. — Я тебе утром стукну в окно.
— Он придёт, — убеждённо сказала Майя. — Вот увидишь, обязательно придёт.
27. Отец и сын
— Ты не должен этого делать, отец!
— Лучше я, чем кто-нибудь другой.
— Это будет предательство! Тришка выйдет тебе навстречу, и они его убьют.
— Стрелять буду я.
— Нет, отец! Нет!
В комнате повисла тяжёлая тишина. Старший Басманов протирал ветошью ружьё. На низкой скамейке — пластмассовая баночка с двумя рожками, начинённые патроны двенадцатого калибра, шомпол. Протёртые воронёные стволы масляно заблестели. Отец разломил ружьё пополам и долго смотрел попеременно на свет в каждый ствол. Густая бровь изогнулась, нос сморщился.
— Но Тришка не виноват! Егор сам…
— Тришка серьёзно покалечил человека, — перебил отец. — Мало того, он обозлён и может напасть на кого угодно. Таких животных убивают.
— Он не тронул меня, Майю! Даже маленькую собачонку пощадил… Тришка умный, благородный зверь. И ты это знаешь.
— Он уже не тот, каким был раньше.
— В него стреляют, а он должен подставлять себя под пули? Как же, стреляет человек, царь природы!
— Егор известный браконьер, но в данном случае он защищался. Так поступил бы любой охотник, если бы медведь пошёл на него.
— Он пришёл потому, что его позвала Майя. Ты же знаешь, он часто приходит в глухую рощу. Тришка не хотел никого трогать. А Егор давно грозился его убить. За свою собаку.
— Как девочка могла Тришку позвать? — усомнился отец.
— Я научил её, — опустил голову сын. — Она посвистела ему. Два коротких и один длинный. Как мы с тобой свистим.
— Это ты зря.
— И ты тоже будешь ему сегодня свистеть?
— Нет. Это будет охота по всем правилам. И у Тришки есть шанс спастись, если он уйдёт из нашего леса.
— У охоты нет правил… Охота — это убийство!
— Пока ещё охота не запрещена.
— Профессор говорит, что скоро все люди поймут: убивать животных — это безнравственно.
— Пока ещё не поняли.
— Получается, как в басне: у сильного всегда бессильный виноват!
— Это Тришка-то бессильный? Он покалечил Егора.
— Я не об этом…
— Ты знаешь, как мне дорог Тришка. Я бы собственной руки не пожалел, чтобы его спасти, но не объяснишь же не понимающему человеческого языка медведю, что ему нужно изо всех сил улепётывать отсюда? И как можно дальше. Это единственное его спасение!
— Отец, он ведь не уходит из-за нас. Ты бы видел, как он радуется, когда я прихожу!
— Бесполезный разговор! — Отец встал, и с колен его скатилась свинцовая картечина, запрыгала по деревянному полу. — Из охотничьего хозяйства прислали лицензию на отстрел одного медведя. Меня в конторе ждёт Лапин.
— Кто ещё с вами?
— Поздняков.
— И он?! — вскочил с дивана Роман.
— Пётр Васильевич старый охотник. За свою жизнь он не одного медведя уложил.
— Я не знал, что он охотник, — сказал Роман.
— Последние два года я и не видел его в лесу, — согласился отец.
— Значит, ты пойдёшь?
— Пойду, — сказал отец.
Убрав охотничьи принадлежности, он надел выгоревшую куртку, подпоясался патронташем, повесил на плечо двустволку. На пороге остановился, внимательно посмотрел сыну в глаза.
— Иду, как на казнь…
— Это и есть казнь, — глядя на носки крепких отцовских сапог, сказал Роман. — Казнь Тришки.
— Понимаешь ты: я не могу что-либо изменить! — с сердцем сказал старший Басманов.
Редко отец признавался в своей слабости, тем более перед единственным сыном, но разговор у них был мужской, и он честно, как мужчина мужчине, ответил сыну. Тимофей Георгиевич был справедливым, сильным человеком, не умел лукавить. Немногословный по натуре, он мог любому сказать правду в глаза, какая бы она горькая ни была. За это и уважали его в леспромхозе. Роман не знает, а он ездил в охотохозяйство и доказывал, что медведь не виноват в случившемся, но там были неумолимы: зверь изувечил человека, он опасен!
Егор не выслеживал медведя — его ружьё было заряжено дробью, тот сам пошёл на него. Охотник выстрелил, защищаясь. А раненый зверь в сто крат опаснее здорового. Его необходимо выследить и уничтожить. Если не справятся своими силами, пришлют охотников из района… Вот что сказали Басманову в охотохозяйстве.
— Зачем убивать? Можно в зоопарк отправить.
— Я тоже так думал, но Тришка ранен. Он сейчас не подпустит к себе человека. И мы не знаем, что у него за рана.
— Он поправится. И скоро.
— Он сейчас опасен. Может напасть на любого. Не забывай — это дикий зверь. И зверь обиженный.
— Ещё как, — вздохнул Роман.
— Это единственный выход…
— Отец, произойдёт большая несправедливость, — сказал сын.
— Знаю, — признался тот.
— И всё равно идёшь?
— Думаешь, лучше будет, если я останусь дома?
— Ты прав, отец, иди…
Старший Басманов вздохнул и переступил через порог. Роман слышал, как застучали его шаги по коридору, потом хлопнула дверь. Высокий, чуть сутуловатый отец прошёл мимо окон и исчез. Ушёл отец. Убивать Тришку. Того самого медвежонка, которого принесли крошечным и выкармливали молоком из соски. Который почти год был верным товарищем Роману и другим ребятам, главным участником во всех играх и забавах. Это они научили Тришку брать в лапы разные вещи, разворачивать конфеты, ходить на двух ногах, как человек, бороться… Разве дикий медведь так сумеет? Даже разъярённый, раненый Тришка послушался его, Романа, и всё-таки отпустил Пестрецова…
А какие у него осмысленные глаза! В них радость и понимание. И как Тришка тяжело переживал, когда его отвергли люди! Ведь он всё понял, правда, не сразу, и последнее время стал приходить в посёлок крадучись, когда там было мало народа. Шёл прямо к дому Басмановых и ни на кого не смотрел — дескать, я по делу и никому худа не желаю, не трогайте только меня. Даже на собак старался не обращать внимания, вот они и обнаглели! Кто же стерпит, если на тебе повисла целая свора?..
Нет, Тришка не должен умереть! Он необыкновенный медведь и будет жить!