Гостеприимная Арктика
Шрифт:
Если приходится отнестись отрицательно к утверждению Стефанссона о возможности существовать за счет местных ресурсов и в центральной части Полярного бассейна, то это ни в коей мере не должно умалять большого значения того опыта, который был проделан Стефанссоном, а позже Стуркерсоном, на льдах моря Бофора. К сожалению, о походе Стуркерсона известно очень мало, и в настоящей книге ему посвящена только одна страница. Мы не знаем почти ничего, кроме самого факта, что Стуркерсон пробыл на дрейфующих льдах моря Бофора 238 дней (с 15 марта по 8 ноября 1918 г.), добывая себе пропитание охотой, и что он продрейфовал на ледяном поле 400 миль, после чего совершил 300-мильный переход по движущимся льдам к берегам Аляски.
Мы
В.Ю. Визе.
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Читая книги других полярных исследователей, я часто находил скучными длинные описания организации и снаряжения их экспедиций. В настоящую книгу я предпочел бы совершенно не включать подобной информации; однако, по мнению многих моих друзей, она является важной и интересной, а потому я иду на компромисс и привожу здесь эти сведения, но лишь вкратце, в самых общих чертах.
Идея моей третьей полярной экспедиции, являющейся темой настоящей книги, возникла у меня постепенно, во время второй экспедиции (1908–1912 гг.). Наш тогдашний повседневный опыт доказывал, что населенные или посещаемые эскимосами районы Арктики изобилуют животной жизнью и вполне пригодны для существования. Но в прочитанных мною географических трудах и описаниях полярных путешествий сообщалось, что находящиеся за пределами «эскимосской зоны», обширные неисследованные области представляют собою совершенно безжизненную пустыню. То же я слышал и от самих эскимосов: они утверждали, что в этих областях можно жить лишь за счет взятого с собою продовольствия и лишь до тех пор, пока оно не будет израсходовано, так что путешествие должно иметь характер кратковременного рейса, заканчивающегося поспешным отступлением.
Однако отсутствие живой жизни в центральных областях Арктики не казалось мне логически неизбежным фактом. Мнению эскимосов по этому вопросу я не придавал особенного значения. По специальности я антрополог. Желая собрать как можно больше сведений об эскимосах, я непрерывно прожил среди них около шести лет и хорошо изучил их психологию, причем убедился, что они честные и смышленые люди, но, как и у малокультурных слоев населения всякой другой страны, их природный интеллект остается праздным, поскольку у них нет возможности развить и обогатить его образованием. Поэтому неудивительно, что многие их мнения совершенно не обоснованы.
То обстоятельство, что и в учебниках географии и в энциклопедических словарях говорится о безжизненности центральной Арктики, мне тоже казалось неубедительным. Как научный работник я знал, что и в ученых трудах встречаются необоснованные утверждения и что энциклопедиями сплошь и рядом увековечиваются предвзятые мнения наших предков. Пока я сам жил у эскимосов, я старался как можно лучше изучить зону, расположенную к северу от их поселков, и убедился, что она не отличается никакими существенными особенностями от «эскимосской зоны». Поэтому мне представлялось весьма вероятным, что животная жизнь может быть найдена даже в самом центре полярных льдов, т. е. в пункте, отстоящем примерно на 400 миль от географического Северного полюса и находящемся в неисследованной области к северу от Аляски. К этому пункту, так называемому «полюсу наибольшей недоступности» (см. главу II настоящей книги, стр. 18), ближе всех подошел Пири в ту экспедицию, когда он достиг Северного полюса. По словам Пири, он не обнаружил животной жизни как на Северном полюсе, так и на пути между ним и Гренландией; из этого другие заключили, что тем более не может быть животной жизни на покрытых льдами пространствах вокруг «полюса недоступности», так как они еще дальше отстоят от открытого моря.
Я полагал, что животной жизни не обнаружили потому, что ее не искали, и потому, что она существовала подо льдом, где и оставалась незаметной. Охота на тюленей, скрывающихся под толстыми полярными льдами, не столько похожа на охоту в обычном смысле, сколько на разведки нефти. Люди подолгу жили в Пенсильвании, успешно возделывали там почву и думали, что превосходно знают все местные условия, но не знали о нефти, находившейся в недрах. В этом неведении, конечно, нет ничего предосудительного; нельзя сомневаться в умственных способностях Франклина, хотя он до самой смерти жил в Пенсильвании, даже не подозревая о возможности обогатиться подобно Рокфеллеру; точно так же нельзя сказать ничего плохого о полярном исследователе, который не нашел тюленей там, где он и не искал их.
Карта «Полюса наибольшей недоступности»
В 1912 г., к концу моей второй экспедиции, я уже был хорошо знаком с эскимосскими способами охоты на тюленей и пришел к убеждению, что смогу проникнуть в области, которые, по причине их предполагаемой безжизненности, никогда не посещались эскимосами, и что в этих областях я смогу путешествовать как угодно долго и выполнять исследовательские работы, существуя исключительно за счет местных ресурсов, т. е. питаясь мясом животных и используя их жир на топливо.
Длительная полярная экспедиция, которую д-р Рудольф Андерсон и я успешно закончили к этому времени, была предпринята по поручению Американского музея естественной истории. В течение этой экспедиции нам удалось выполнить, и притом без особенно больших усилий, такие задания, которые администрация музея считала чрезвычайно трудными или даже невозможными (в действительности условия оказались гораздо более благоприятными, чем она предполагала). Поэтому мне охотно поверили, когда я сообщил, что на всем пространстве Арктики так же легко просуществовать, как и в районах, населенных эскимосами, и что по Арктике можно путешествовать в любом направлении, живя за счет местных ресурсов.
Заручившись поддержкой д-ра К. Висслера, заведовавшего антропологическим отделом (по заданиям которого я действовал в 1908–1912 гг.), я представил проект новой экспедиции на рассмотрение директора музея, проф. Г. Ф. Осборна. Сначала он отказал ей в поддержке, но не вследствие недоверия к ее основному принципу, а потому, что музей уже организовывал другую полярную экспедицию (Д. Б. Мак-Миллана) и до ее окончания не мог предоставить мне денежных средств, так что мне пришлось бы подождать год-другой.
Перспектива подобного ожидания меня не устраивала, и я обратился в Национальное географическое общество, правление которого одобрило мой проект и вскоре постановило ассигновать мне 22 500 долларов. Затем я уведомил администрацию Музея естественной истории, что буду вынужден прервать связь с их организацией, если они не присоединятся к Национальному географическому обществу в отношении поддержки моего предприятия. Тогда они обратились с особым ходатайством к одному из своих шефов, и вскоре мне было обещано еще 22 500 долларов.