Гостеприимный край кошмаров
Шрифт:
В последнее время он был загружен бессмысленными, как переливание из пустого в порожнее, хлопотами: мотался по городу под личиной Равула Кривника, наносил визиты магам и ведьмам, приценивался к амулетам, оберегам и полезным для здоровья зельям. Запутывал след: попробуй-ка вычисли, у кого он сторговал «свекольный зуб».
Навестить Лерку Стах решился не сразу. Чтобы пустили в святая святых «Изобилия-Никес», в тесные, словно муравьиные галереи, служебные помещения супермаркета, ему пришлось показать малахитово-зеленое с золотым тиснением удостоверение героя боевых действий.
Лерка сидела в чердачной каморке с низким потолком и длинным, от стенки до стенки, окном. На полу ворох обрезков
– Привет!
– Привет, – она отозвалась тихо и грустно.
– Давай помогу, – оглядев ее хозяйство, предложил Стах.
– Спасибо, – все тем же подавленным голосом согласилась Лерка.
Хорошо, когда тебя не гонят и не дают окольно понять, чтобы долго не засиживался, но ее нынешнее настроение ему не нравилось. Настроение того, кто потерпел поражение, и осознание этого так и стоит в душе, словно дождевая вода в дорожной колдобине. Нормальная реакция после знакомства с серыми демоницами.
Нужно было вырезать большие, как веера, лепестки для картонных цветов, алые, бледно-голубые и лимонные, потом смазывать их тонким слоем прозрачного клея и посыпать блестками из фольги. У Стаха дело спорилось быстрее, чем у блуждающей в невеселых далях Лерки.
– Тебя сослали сюда на исправительные работы?
– Трудотерапия. Злата посоветовала, она психолог. И больше никого ко мне не пускают, а то я плохо влияю.
– Боятся, что сманишь менеджеров на приключения?
Она мотнула головой.
– Нет, их не сманишь, но у меня энтузиазм на нулевой отметке, даже притворяться не получается. Это и есть плохое влияние.
– Ты вообще не тот человек для торговли. Тебе нужно что-нибудь другое.
– Я знаю.
– Давай-ка выбирайся из своей персональной ямы. Не для Ниесов, а для себя. Что было, то уже позади.
– Не позади. Демчо из-за меня лежит в больнице.
– А на кой черт его, дурака, туда понесло, да еще вместе с тобой?
– Это я его уговорила… Очень хотелось там побывать, чтобы потом всем рассказывать. Я не думала, что так получится.
– Значит, теперь есть опыт, как не надо делать, и у тебя, и у Демчо. Он сам хорош – местный ведь, и парень вроде неглупый, и такой номер отколоть. Я имею в виду не то, что он бросился с ножом на серую ведьму – единственно правильное действие, его бы по-любому не пощадили, – а всю вашу затею с этим пикником. Демчо – твой молодой человек?
Задавая последний вопрос, он ощутил подспудное напряжение. Остается надеяться, что голос ни на толику не изменился… Тут негде спрятаться Соглядатаю, но вдруг аморфная тестовидная тварь примостилась возле дверной щели снаружи, на чердачной площадке?
– Нет, – возразила Лерка печально и незаинтересованно. – Может, у него девушка есть, а я так подло поступила. Самой противно.
– Раз ты так говоришь – значит, это была не подлость, а ошибка. Вот смотри: подлость – неотъемлемое личное качество ее обладателя, а ошибку можно осознать и больше не повторять, улавливаешь разницу?
Кивнула. Лоб под золотистой челкой слегка наморщился, серые глаза потеплели. Стах себя одернул: не забывайся, дурень, ты вроде как на вражеской территории, и враги… в общем, сам знаешь кто. Ради того, чтобы не подвести Лерку под удар, отыграем теперь того самого подлеца с неотъемлемыми качествами.
Перевел разговор на Отхори. Девушка насторожилась и поскучнела, в солнечной каморке как будто похолодало на несколько градусов.
Когда он поднялся, стряхнув с одежды мелкие обрезки бумаги и фольги, она спросила, глядя немного исподлобья:
– Ты не читал «Море за окнами» Рерьяна? Рассказ такой есть, пятый том в шеститомнике.
– Нет. Но Рерьяна я проходил в школе. Классика.
– А ты его почитай, – с непонятным многозначительным выражением посоветовала Лерка.
Демчо поправлялся быстрее, чем ожидалось. Через несколько дней его вместе с другими транспортабельными ранеными перевезли в столицу, чтобы освободить место в палатах для новой партии пациентов. В этот раз не заварушка с кесу, а ЧП в Танхале. Там планомерно, словно отщипывая крошку за крошкой от громадного засохшего пирога, сносили заброшенные здания: земель, принадлежащих людям, не то чтобы очень много, а здесь такая территория уже сколько лет пропадает! Очередное приговоренное строение развалилось карточным домиком, едва рабочие успели начать. Пострадавших отправили в ближайшую больницу, в ту же самую, где принимают раненых после прорывов.
Демчо держался от всех в сторонке, и его нелюдимость списывали на пережитый шок. Он не в состоянии был общаться как ни в чем не бывало с перебинтованными леспехами – не потому, что считал их врагами, а потому, что сам служил их врагам, и притворяться, будто он с макушки до пят «свой», не мог и не хотел. Та черта лицемерия, заступить за которую он попросту не способен.
Насчет «своих» и «чужих» у него все перепуталось – обратно не распутаешь, это он понял, валяясь на койке и глядя на потолок в тонких, как волос, трещинах, на мух и перекидников, которых гоняли швабрами из палат, но бесповоротно прогнать никак не могли. Перекидники косили под заплатки на штукатурке и охотились на мух, комаров, изредка залетавших в окно ос. Наблюдая за потолочными баталиями, Демчо порой начинал думать о людях и кесу и в конце концов понял: и с теми и с другими он чувствует себя чужаком, но в то же время и те и другие для него не враги. Он на обеих сторонах сразу. Это звучит как абракадабра, но, похоже, Серая Дама это понимает. И еще Тим понимает, потому что сам такой же.
Леспехов повезли в госпиталь, а Демчо сдали в муниципальную больницу, которая находится между Дромадерскими холмами, зимними продовольственными складами и Лиственничным парком. Мама, взявшая отпуск, чтобы приехать на Танару, теперь снова вышла на работу и навещала его по вечерам, а однажды пришла Лерка с апельсинами.
Честное слово, лучше б не приходила. Очень хотелось сказать, что он не такой, как она считает, и ни фига ни разу таким не был, но ведь тогда пришлось бы сочинять объяснения, откуда он в курсе, что она о нем думает! Вдобавок Лерка чувствовала себя виноватой: потащила его на Танару, следовательно, в больницу с колотой раной в боку Демчо угодил из-за нее. Видно было, что это ее угнетает, но опять же нельзя сказать правду – кто кого на самом деле «потащил». Лерка смущенно выдавила, что сама не понимает, почему так поступила. Еще бы понимала… Она не могла противиться чарам кесейской шаманки, даже заметить эти треклятые чары не могла. И не придала значения словам того толстого мага-недоучки с дурацким зонтиком. Сам он тоже никому ничего не расскажет, потому что погиб во время прорыва. Демчо грызло раскаяние, и хотелось, чтобы Лерка поскорее ушла, а после он даже ее апельсины есть не смог – в горло не лезли, отдал соседям по палате.