Гостья из прошлого

Никольская Наталья

Недаром же сказал великий писатель: «Мы в ответе за тех, кого приручили».

Правда, я тут же отогнала от себя такие мысли, так как решение возникшей проблемы еще не созрело в моей голове.

Когда я снова вышла на улицу, мне удалось все же пообщаться с бабульками. Но старуху, описанную Колей, никто так и не смог вспомнить.

Я даже начала подумывать: а не привиделось ли это все мальчишке с перепугу? Главное, что этой старухе от него надо? Может, это не старуха вовсе? А кто? Дружки Эдика и Вована, охотясь за пленкой?

Но они же не поняли, что Колька и «мальчик-беспризорник» – одно и то же лицо! И потом, зачем тогда Эдик сам указал нам, где может быть Колька? Испугался? Вряд ли. Зачем тогда вообще было все это затевать?

Нет, наверняка никакой старухи нет, а пацан просто выдумал ее. Может быть, сам веря в свои фантазии. Надо все же Ольгу попросить провести с ним какой-нибудь гипноз, что ли… А то еще спятит парень!

Нет, про старуху надо забыть. Пусть вспоминает, подлец такой, не видел ли его еще кто влезающим в окно.

Вернувшись домой, я погладила Кольку, не успевшего совершить, как это ни странно, новых преступлений перед человечеством, по голове и спросила:

– Коль…

– Да? – вскинул голову мальчишка.

– Ты бы вспомнил, может, тебя все же видел кто, когда ты в окно лез?

– Ну вот опять, – недовольно проговорил Колька. – Я же уже рассказал все. Что я, больной или сам себе враг, скрывать что-либо.

Я тяжело вздохнула. Потом продолжила допрос:

– Коля, а те девушки, о которых ты говорил, они как выглядели?

– Как? – Колька задумался. – Да я и не помню уже. Я и видел-то их всего пару секунд.

– Они что-нибудь говорили?

– Да. Одна меня увидала и говорит второй: «Смотри, мальчик в окно лезет»! А я ей: «Я ключи забыл».

– И все?

– Вроде все… Нарядные они были. Да! – он хлопнул себя ладошкой по лбу. – Конечно, вспомнил! Они нарядные были, потому что на день рождения шли!

– Это ты откуда знаешь? – подозрительно сощурилась я. Мне показалось, что мальчик снова начал сочинять.

– Так вторая и отвечает этой девушке, что на меня внимание обратила: «Пойдем, пойдем скорее! Танька уже заждалась! Именинница все же»! Та на часы глянула, ойкнула, и они чуть не бегом побежали. У них еще букеты цветов в руках были.

– Так-так, – задумчиво проговорила я. – А в какую сторону они пошли?

– Во-он к тому дому, – Колька высунулся в окно и ткнул пальцем в пятиэтажку, протянувшуюся за домом Дрюни Мурашова. Правда, это еще не означает, что девушки направлялись именно в этот дом. Они вполне могли прошагать еще квартала три, но все равно это было хоть что-то. И попробовать их поискать просто необходимо. По крайней мере, они смогут подтвердить, что видели Кольку в окне около пяти вечера, а не в три. С него хотя бы обвинение снимут.

– Коля, а они точно свою подружку Таней назвали? – спросила я. – Может, Леной?

– Нет, точно Таней, – ответил Колька и грустно добавил:

– У меня

маму Таней звали.

Я проглотила подступивший к горлу комок и снова вышла на улицу. Все как обычно в нашем дворе. Под вечер бабушек на лавочках собралось немерено, дети бегают, хотя условий для игр на свежем воздухе у нас практически никаких. Дядя Миша ковыряется со своим стареньким «Москвичом», который он пытается починить столько, сколько я живу в этом доме и никогда так и не починит.

Мужики за столом режутся в домино – старая привычка, сохранившаяся с доперестроечных времен.

Возле бабулек на лавочке в соседнем дворе стоял Дрюня Мурашов и настойчиво что-то им втолковывал. Я подошла поближе. Дрюня настоятельно рекомендовал бабулькам прикупить виталифтинг от морщин. У его ног стояла большая спортивная сумка, до верху набитая коробочками с кремом.

Бабульки с интересом вертели в руках коробочки, пытались прочитать название, чмокали губами и качали головами. А Дрюня старался изо всех сил:

– Ты только посмотри, баб Маш! – ручейком журчал его голос. – Через месяц виталифтинг не оставит и следа от морщин на твоем лице. Кожа станет гладкая, свежая и эластичная. И Михеич твой прямо с ума сойдет, глядя на тебя. Ну?

Старушки цокали языком, но купить диковинный товар что-то не спешили.

– Да неужто, Андрюшенька, теперь морщины гуталином лечат? – спросила одна бабулька.

– Так тебе, Макаровна, никакой гуталин не поможет! – прошамкала другая.

– Какой гуталин? – обиделся Дрюня. – Виталифтинг, говорю. Деревня! И недорого совсем. Сто двадцать рублей баночка.

Услышав цену, старушки замахали на Мурашова руками и стали гнать, а обладательница самых глубоких морщин, с особым любопытством крутившая в руках баночку, запустила в Дрюню ею и предала его анафеме.

Я догнала Дрюню у его подъезда. Он сокрушенно качал головой и запихивал баночки обратно.

– Эх, темнота! – бормотал он. – Провинция, одно слово!

– Ты где их столько набрал, Дрюнь? – удивленно спросила я, заглянув ему через плечо в набитую до отказа сумку.

– Где, где! Фирма новая открылась, к сотрудничеству приглашает энергичных, целеустремленных людей! Вот я и пошел. Набрал товара на все деньги…

– Какие деньги?

– Какие дома нашел.

Я ужаснулась.

– … а эти дуры брать не хотят! Слушай, Полина, купи виталифтинг, а?

– Зачем? – опешила я. – У меня морщин нет.

– Ну так будут когда-нибудь!

– Тогда и куплю.

– Да где ты его потом достанешь? Ты сейчас бери, впрок. Хочешь, всю партию отдам? По сто рублей? Клянусь, сам по девяносто девять брал! У тебя их вместе с руками оторвут!

– Скорее, мне руки оторвут, – мрачно предсказала я. – Вместе с головой. Ты мне лучше вот что скажи. Не знаешь ли ты живущую здесь поблизости некую Таню? У нее еще недавно день рождения был?