Государь Руси
Шрифт:
– Не понимаю я мужа… – покачала головой Пелагея. – Зачем он вообще во все это ввязался? Разграбил бы какой крупный город. И довольно. Зачем участвовать в этом Крестовом походе?
– Чтобы Вселенский собор не осуждал его, – вполне серьезно произнес Фотий.
– Что ему до Вселенского собора? – Удивилась Пелагея. – Мы живем в верхнем течении Днепра в окружении тех, кто верит в иных богов. У нас там есть и малые общины никейцев, ариан, иудеев и прочих ваших. Но почти все окрест не считают ваших богов своими.
– Ариане не… – начал был Фотий, но Василевс взял его за руку и тот замолчал.
– Пелагея, – вкрадчиво произнес Вардан, – Василий – нобилисим Империи. Он кровь от крови Василевса. Он единокровный брат моих племянниц. Он кровь от крови Василевса, что правил до меня – моего племянника. Как бы он ни брыкался – он христианин. Как бы он ни дергался – он остается частью Империи. В мыслях своих. В душе.
– Что-то я этого не заметила.
– Молодой и горячий, он удалился в северные земли…
– Я вам уже говорила, – перебила Пелагея Вардана. – Он не удалялся по собственной воле. Наши люди прошли по его следам и обнаружили, что они обрываются так, словно он с неба упал. Или вы сомневаетесь в тех, кто всю жизнь прожил в лесу, выслеживая добычу? По следам Ярослава шли лучшие охотники.
– Василия, – поправил ее Фотий.
– Василия, – кивнула она.
– Мы уже слышали эти слова и нам они кажутся очень странными.
– Чем же? Чем они удивительнее, тех слов, что его воспитывали атланты? И я вам скажу – воспитание у них – на удивление крепкое. Столько знаний о мире нет даже у вашего лучшего ученого мужа.
– Это… – начал было говорить Фотий, но осекся задумавшись.
– Внезапное появление посреди лесов в верхнем течении Днепра. Очень своевременное. Так как не вмешайся он в битву, Гнездо ее проиграло бы. Его удивительный конь. Его умение врачевать и лечить гнойные раны. Его умение варить железо удивительного качество. Его умение делать… фарфор, так он кажется называется? Его умение делать многое другое. Бумагу, странный древесный клей, древесный дух, и так далее, и тому подобное. Его знание о мир просто потрясают. И не только о нашей планете, но и вообще – о Вселенной. Его знания по математике и иных учениях. Все это – удивительно и невозможно. Он ведь не изобретает и не выдумывает ничего. Он вспоминает. Я в этом совершенно уверена. А значит он видел столько, что не пересказать. И это в его-то возрасте!
– Да, – кивнул Фотий, – пожалуй ты права. Это действительно удивительно.
– А то, что ему пришел на помощь дух его древнего предка, когда, казалось, он умрет? Это ли не удивительно?
– Скорпион?
– Да. Фараон Скорпион.
– Это просто сон.
– Все, что касается Яро… Василия, не может быть просто сном, – возразила Пелагея. – Именно по этой причине я и переживаю. Он оказался в землях предков и его стало заносить. Связался с девкой. Совершил массовые жертвоприношения. Даже меня они пугают. Василий никогда раньше ничего подобное не делал. Ему это было чуждо. Мне кажется, что дух его предка близок… слишком близок к нему. И, возможно, он ему что-то нашептывает или даже они беседуют.
– Бес, – уверенно произнес Фотий.
– Предок, – поправила его Пелагея. – Он ведь с тех пор много раз заходил в церковь. В ваши лучшие церкви. И если бы этот дух был бесом, то он бы испытывал страдания. А этого не было.
– Пелагея, – произнес Вардан. – Повторюсь. Тебе нет смысла переживать. Василий верен тебе. А эта небольшая интрижка – лишь политическая необходимость. Это жертва во имя благополучия Империи.
– Мне есть дело до благополучия Империи? – Нервно дернув подбородком, спросила женщина, сверкнув глазами. Она была близка к ярости, но держалась.
– Твой муж провозгласил создание Romanum Universale Statum на севере.
– И что?
– Ты перебила меня, – произнес Вардан, – но я продолжу. Твой муж, забравшись… хм… оказавшись в северных лесах, решил возродить величие Рима. В самом его первозданном виде. Его владения можно описать только как римскую провинцию. Волей или неволей, но вы все его усилиями становитесь ромеями. И ты, и твои родичи из племени. Вы все. Прошло каких-то восемь лет, а твое племя уже очень сильно изменило свою жизнь и образ мыслей. И окрестные племена.
– Допустим, – поджав губы, холодно произнесла она.
– Подумав, мы решили провозгласить вашу Romanum Universale Statum северной частью Империи в противовес западной. И венчать тебя, уважаемая, и Василия в соборе Святой Софии на законное правление частью Империи.
– Вы думаете, что Ярослав согласиться? – После очень долгой паузы спросила Пелагея.
– Мы думаем, что согласится.
– И что вас заставляет так думать?
– Ты его не знаешь.
– Серьезно? – Холодно усмехнулась Пелагея.
– Василий – сын своего отца. Он полон амбиций, которые ему подогрели атланты. Ты разве не понимаешь, что он пытается сделать?
– Что? Зачем говорить вопросами? Что это за игра?
– Твой муж пытается возродить единую Империю. Ту, что простиралась от Междуречья на востоке до Испании на западе, от Нубии на юге и до Британии на севере. Причем возродить ее больше и могущественнее, чем она была раньше. Мы этого сразу не поняли. Но теперь нам понятно, почему он выбрал верхнее течение Днепра для своего появления…
– Но боги…
– Или атланты, – перебил Пелагею Фотий. – Мы думаем, что к вашему поселению его перенесли атланты. И во всей этой истории мы не можем понять только одного – их выгоды. Что они получат от возрождения Империи?
– Для начала, – процедила Пелагея, – было бы недурно удостовериться, что ваши представления верны. И что мой муж действительно желает того, о чем вы грезите.
Наступила тишина.
Вардан переглянулся с Фотием. Тот лишь вздохнул и обратился к Пелагее как к неразумному ребенку.