Государственный обвинитель
Шрифт:
Ни Грузин, ни Мент ничего не поняли, но спрашивать больше не стали, они видели, что Юм в каком-то исступлении. Сейчас его лучше не трогать. Он в таком состоянии с десятком мужиков справится.
«Афганец» был в свинарнике, выгребал вилами навоз из загонов. Когда Юм выдернул из деревянной перегородки топор, он оглянулся, расправил плечи, улыбнулся и спокойно сказал:
— Предупреждал ведь его, дурачка. Что ж вы, ребята, до ночи не могли подождать?
Юм сузил глаза и с ненавистью смотрел на Николая.
— Мужики, может, не надо, а? — Николай запер загон. — Я не хочу.
— Ты чего, сука, пугать нас вздумал? — прошипел Юм. — Ты, падла, меня пугать вздумал? Ты думаешь, ты такой крутой?
— Дурачок.
Юм без размаха метнул топор в Николая. Прямо в голову. Тот в последний момент как-то ухитрился увернуться, и топор, гулко зазвенев, застрял в бревенчатой перегородке.
— Ну я же просил, — все еще пытался увещевать Николай, но Юм уже принял бойцовскую позу и медленно двинулся навстречу противнику.
Дрался Николай как-то неуклюже, скупо, почти не двигаясь. Но, как ни странно, ухитрялся отбивать все удары Юма, который прыгал вокруг него, размахивая руками и ногами, и все больше распаляясь.
— Ох, дождетесь вы у меня, дурачки, — все время уговаривал Николай, сосредоточенно парируя жалящие выпады корейца. — Оружия вы все равно не получите, только покалечитесь.
У Юма вообще не было глаз. Он готов был разорвать этого пропахшего навозом фермера, растерзать на куски. Но не удавалось даже элементарно влепить ему по морде.
Зато у Юма уже в кровь была разбита губа, опухло ухо и нос свернут набок.
— Ну какого ты стоишь?!! — заревел он наконец, оглянувшись на Мента. И в тот же момент получил оглушительный удар в диафрагму. Потерял равновесие и полетел прямо в кучу навоза. Хотел вскочить, но тут Николай схватил остро заточенные вилы и заорал:
— Лежать, дурачок!
Вилы свистнули в воздухе и вонзились в пол, зажав ногу зубьями, как тисками, и пригвоздив корейца к земле.
— Спецназ, говнюк, слышал? Я вообще драться не умею. Я только убивать умею.
— А-а-а-а!!! — заревел Мент. — Да я тебя…
Но больше ничего он сказать, да и сделать, не успел. Потому что Николай увернулся от его кулачищ, как-то легко подсек его ногу, и Мент, по инерции пролетев пару метров, со всей дури шарахнулся головой о стену.
— Сука, убью! — хрипел Юм и теребил шнурок ботинка, который никак не хотел развязываться. — Загрызу, гад! Зубами загрызу!
— Сначала подрасти маленько, — пробормотал Николай и двинулся в сторону Грузина. — Силенок у вас, ребята, маловато. Я ж говорю, таких, как вы, в свое время голыми руками давил, патроны экономил.
Нога никак не вылезала. Юм сцепил зубы, чтобы не закричать от боли.
— Ну что? — Николай подошел к Грузину и остановился в нескольких метрах: — Тоже драться хочешь?
— Нет, не хочу. — Тот попятился и прижался спиной к стене. — Честно, не хочу.
— Вот и молодец. — Николай криво ухмыльнулся: — Умный мальчик. Там, во дворе, тележка стоит. Грузи туда своих приятелей и вывози отсюда. У меня своего дерьма в хозяйстве хватает. Тележку на станции оставишь. Хорошо понял?
— Хорошо, — закивал Грузин. — Можно идти?
Но вместо ответа «афганец» вдруг как-то дернулся, икнул и стал медленно опускаться на колени. А за его спиной стоял кореец. Он выдернул из спины Николая окровавленный топор. И снова замахнулся.
А Николай все еще стоял на коленях. Свалился только тогда, когда Юм разрубил его голову на две ровные половины и на пол брызнули мозги.
— С-су-ука! С-су-ука! — закричал Юм, продолжая методично наносить удар за ударом. — Убью! Убью!
Грузин с ужасом смотрел, как он отрубил сначала голову, потом руки, ноги, потом начал рубить на куски тело. Когда от трупа осталась только груда мяса и Юм поднял обезумевшие глаза, Грузин решил, что теперь все, пришла его очередь.
— Убью! — заревел тот. — Всех убью!
Грузин бросился к Менту, а Юм посмотрел мутными глазами и вдруг начал швырять мясо в кормушки.
— Ешьте, свиньи, жрите, — приговаривал он с безумной улыбкой.
Мент пришел в себя и теперь сидел на полу, мыча от боли и держась обеими руками за голову. Лоб у него был разбит, все лицо в крови.
Это было какое-то непрекращающееся безумие. Грузин вдруг заметил, что одна нога у Юма босая и он как-то неестественно волочит ее за собой.
— Что расселись, твари?! Забыли, за каким хером мы сюда притащились?
Грузин кое-как поднял Мента на ноги, и они быстро заковыляли в дом.
Оружие они нашли в подвале. Один автомат «узи» и два пистолета — увесистый короткоствольный «бульдог» и маленький дамский «браунинг». Когда вышли во двор, из свинарника уже вовсю валил дым, а по двору метались свиньи.
— Ну давай, давай поджигай, — бормотал Юм, ковыляя по двору и колотя свиней ногами, при каждом ударе вскрикивая от боли. — Мотать пора, на электричку не успеем.
Быстро стемнело, и зарево от пожара было видно на всю округу. Поэтому приходилось почти бежать, делая огромный крюк по полю, чтобы не нарваться на людей, бегущих тушить пожар.
Юм скакал на одной ноге, вторую волоча за собой и падая каждые три-четыре шага. А Мента рвало каждые сто метров — сотрясение мозга…
— А что это там? — взволнованно бормотал Склифосовский, глядя на огромное рыжее пятно на горизонте. — Нет, вы посмотрите, что это там? Кажется, что-то горит.
Он старался не смотреть на Юма и не слушать рассказ Грузина про то, как все было. Не хотелось верить в то, что произошло.
Через десять минут пришла электричка. Все погрузились в пустой вагон, и поезд тронулся. Когда проезжали мимо горящих домов, вокруг которых скопился народ, поливая пламя водой из ведер, Склифосовский опустил голову и зажмурился. Как в детстве, когда стоит только крепко закрыть глаза, и тут же исчезают все кошмары…