Государственный обвинитель
Шрифт:
Тифон уже повернулся, чтобы идти, но Руслан вдруг спрыгнул с ложа, подошел к нему вплотную и тихо сказал:
— И кстати, я не буду против, если ты проведешь эту ночь в обществе Лидии. Но старайся не дать ей сесть тебе на шею, как она пытается сделать это со мной.
Лидия подошла к нему, как только он вышел из дома. Схватила за руку и потащила в самый дальний угол двора, не говоря ни слова.
— Куда ты меня тянешь? — сердито спросил он. — Отпусти. Я хочу поесть и лечь спать.
— Она опять осталась у него? — спросила Лидия, глядя ему прямо в глаза. — Отвечай.
— Да, осталась. — Тифон кивнул. — А тебе что за
— Сделай так, чтобы она больше не появлялась в этом доме, — резко сказала она.
Тифон посмотрел на нее недоуменно.
— Не смотри на меня так. — Лидия огляделась, проверяя, не подслушивает ли их кто-нибудь. — Я ведь видела, как ты смотрел на нее, когда вы пришли. Вы, мужчины, думаете, что очень хорошо умеете скрывать свои чувства. Но от женского глаза не утаишь ничего.
Тифон покраснел и отвел взгляд.
— Не бойся, — улыбнулась она снисходительно. — Я никому не скажу… если ты сделаешь то, о чем я прошу.
— Но как? — вздохнул он. — Как я могу это сделать?
— Не знаю, — пожала она плечами. — Только если ты не сделаешь этого, обоим нам будет плохо.
— Почему? — Тифон насторожился.
— Потому, что… — Лидия некоторое время смотрела на него, прикидывая что-то. — Потому, что оба мы потеряем самое дорогое. Ты меня понял?.. Он уже не первый раз на этом острове. И второй раз приглашает ее в дом. Она нравится ему, а то, что нравится Руслану, должно ему принадлежать.
— Но она не может ему принадлежать, испуганно пробормотал Тифон. — Она ведь свободная Женщина, а не какая-нибудь рабыня, которую можно купить.
— О-о, ты не знаешь этого человека, — вздохнула Лидия. — Он ни перед чем не остановится, если захочет чего-нибудь. И уж тем более перед таким пустяком, как похитить волчицу и увезти ее с собой.
Тифон задумался.
— Ну хорошо, а зачем тебе это нужно? — спросил он наконец.
Лидия вздохнула, улыбнулась грустно и сказала:
— Ну и глупый ты, если так ничего и не понял.
Отвернулась и медленно побрела прочь…
Человек без возраста
Следующий день был выходной. Наташа отсыпалась до полудня, потом долго лежала в постели и смотрела телевизор, стараясь не думать о вчерашнем суде. Хотя настроение у нее было отличное. Витька с самого утра убежал на вернисаж, повез продавать свои концепты, появиться должен только вечером, поэтому можно не думать про обед и ужин, а спокойно повалять дурака.
Около часа дня Наташа все-таки выбралась из-под теплого одеяла, отправилась в ванную и долго стояла под душем. Наскоро позавтракала сырниками и опять уселась за ящик. Странно, когда-то она его терпеть не могла, а теперь стала проводить перед ним все больше и больше времени. Такой тебе заменитель ощущений. Не нужно ехать к черту на кулички, чтобы посмотреть, как люди ловят экзотических животных, не нужно читать газеты, чтобы узнать, как еще Ельцин приложил Горбачева, не нужно идти в кино, чтобы посмотреть фильм, или на концерт, чтобы послушать музыку. Убивает в человеке всякую инициативу. Но… интересно.
— Наш следующий сюжет о людях, профессия которых весьма необычна, — елейным голосом сказал диктор, — это работники монетного двора…
Вскочив с кресла, Наташа мигом сбросила с себя халат и кинулась к шкафу. Оделась за минуты три. Даже краситься не стала.
— Эти люди работают на самом, может быть, ответственном участке… — Но закончить диктор не успел, потому что Наташа нажала на тумблер, и экран телевизора погас. А через минуту она уже запирала за собой входную дверь.
Ну как же она могла забыть? Когда приехала из Одессы, хотела заняться этим в первую очередь. Но потом все как-то закрутилось, завертелось, и тот случай в переулке отступил на второй, на третий план. Но теперь наконец можно, даже нужно во всем разобраться.
Граф открыл не сразу. Долго бормотал что-то за дверью, тыча в замок то одним, то другим ключом, потом возился со щеколдами и, только открыв дверь, Удосужился спросить, кто там.
— Здравствуй, это я, — улыбнулась Наташа.
— А-а, это ты, — улыбнулся Граф. — Ну давай заходи, разувайся. Тапочки твои на своем месте стоят, ждут. Вовремя ты, я как раз чаек приготовил, теперь не скучно пить будет. Давай разбирайся тут и проходи. — Он повернулся и побрел в комнату, шаркая ногами.
Одно никогда нс переставало удивлять Наташу в этом человеке. Она никогда не могла точно определить его возраст, потому что здесь, в Москве, он выглядел совсем развалиной. Руки у него тряслись, ноги еле передвигались. Но там, на Ольвии, куда он ездил каждый год, Граф выглядел совсем по-другому, как будто все свои ревматизмы, атеросклерозы, полиартриты оставлял здесь, в Москве, в своей огромной, заваленной книгами квартире, в которой Наташа даже не знала, сколько комнат. Там он пил наравне со всеми, спорил, как мальчишка, а если попадался интересный пласт, работал не покладая рук целыми днями. По вечерам успевал готовить для всей компании свой фирменный пунш из дешевого виноградного вина, а потом еще долго пел романсы под гитару. И опять становился развалиной, как только возвращался в столицу.
— Ну, рассказывай, какие у тебя дела? — спросил он, налив ей крепкого душистого чаю из трав. — Как Михаил Борисович поживает?
— Как, ты не знаешь? — Наташа опустила глаза: — Папа умер… два месяца назад.
— Да? — Граф испуганно посмотрел на нее: — А я и не знал даже. Ты посмотри, несчастье-то какое. Он ведь даже младше меня был. Выходит, не ты ему от меня, а я от тебя привет скоро передам.
— Да перестань ты, — махнула рукой Наташа. — Тоже — в гроб собрался. Мы тебя не отпустим, пока ты нам театр не откопаешь.
Граф очень хорошо знал Наташиного отца. Когда отец еще ездил на Ольвию, они с ним даже дружили.
— Жаль, жаль. Ужас, как годы летят, — пробормотал Граф, смахнув со щеки слезу. — А как с мужем дела?
Наташа опустила голову.
— Тоже мне тайны мадридского двора. — фыркнул Граф. — Да я еще там, на острове, сказал — вот это пара.
— Я на свадьбу не позвала, потому что…
— Понимаю. Я на Виктора твоего обиду не держу. Пусть приезжает на остров вместе с тобой… Если захочет, конечно.
— Граф, я тебя люблю, — улыбнулась Наташа и, приобняв старика за шею, чмокнула в щеку.
Он снова прослезился. Да, в Москве он старик.
— Граф, а я к тебе по делу пришла, — сказала Наташа, чтобы сменить тему. — По очень важному делу.
— Что такое? — Он сразу насторожился. — Давай выкладывай.
— Я, когда на похороны ездила в Одессу, зашла на толкучку у набережной. Знаешь ее?
— А как же! — Граф улыбнулся и кивнул на старинный самовар на гардеробе: — Оттуда.
— И знаешь, что я там увидела?