Государственный обвинитель
Шрифт:
Катамаран
Виктор объявился в начале одиннадцатого. И объявился не один…
На пороге стояли две миловидные девицы с совершенно одинаковыми лицами и прическами, не иначе как близняшки. Своими щечками они прижимались к плечам Клюева (одна к правому, другая к левому) и пьяненько улыбались. Наташа подумала сразу о двух вещах — хорошо, что успели разъехаться с мамой и братом (те очень «порадовались» бы за Наташу). И жаль, что корреспондент «Розовой пантеры» ушел (был бы и Витьке сюрприз).
— Татка,
Девицы прыснули.
Наташа стояла в дверном проеме, загораживая собой вход в квартиру. От неожиданности она как-то растерялась, смутилась своего домашнего вида (ведь, кроме ночнушки, на ней больше ничего не было) и словно дар речи потеряла.
— Ах, я совсем забыл представить… — вспомнил Клюев. — Моя жена, — указал он на Наташу. — Это Катя, — чмокнул он в щечку девицу слева, — а это Марина, — такой же поцелуй получила правая близняшка. — Для тебя, Татка, можно сокращенно — Катамаран. Ну, почему остолбенела? На стол собирай!.. Мы «исть» хотим!
Виктор был пьян. Сильно пьян, еле на ногах держался.
Наверное, было бы правильней сказать что-нибудь такое резкое и обидное, затем захлопнуть дверь перед этой милой компанией и отправиться спать, но Наташа решила поступить «неправильно».
— Так что ты там кончил? — спросила она, делая шаг в сторону.
Девицы опять прыснули. Они тоже были в порядочном подпитии и готовы были смеяться хоть над пальцем.
— Концепт кончил! — не снимая ботинок, Витька засеменил в туалет, оставляя за собой грязные следы. И, уже хлопнув унитазной крышкой, капризно запричитал: — Давай-давай, Татка!.. Жрать охота, мечи на стол!
К Наташе еще не пришли злоба и гневное возмущение — обычный гость в таких ситуациях. Наоборот, происходящее в какой-то степени забавляло ее. Собственный муж приводит в дом каких-то… даже слово подходящее сразу не подберешь., и, будто ни в чем не бывало, будто это само собой разумеется, начинает хозяйничать, отдавать приказы! Да, теперь ванна казалась просто детской шалостью. С такой наглостью Наташе еще не приходилось встречаться. Впрочем, в жизни надо испытать все.
— Может, разденетесь? — предложила она.
— У нас под польтами нет ни хрена, — с вызовом сказала Катя. Или Марина, не разберешь. — Мы ж прямо с работы.
— Вот как? Ну-ну… Наташа многозначительно покачала головой и пошла на кухню разогревать ужин.
Она зажгла конфорки под сковородами с картошкой и котлетами, нарезала хлеб, поставила на стол коробочку плавленого сыра.
Она была холодна, как собачий нос. Ей нельзя волноваться самой, нельзя волновать крохотный комочек, который вот уже несколько месяцев живет под ее сердцем. Еще чего!.. Пусть кто другой волнуется.
Спиртного в доме не было ни капли, но оказалось, что запасливый Виктор притащил с собой бутылочку. Он тут же распечатал ее, отпил из горла и передал девицам, уютно устроившимся на мягком уголке.
— Тебе, Татка, нельзя, — извиняющимся тоном проговорил он.
— Заботливый ты мой… — улыбнулась ему в ответ Наташа. Улыбнулась так «мило», что благоверный чуть не поперхнулся.
— Ты что? — тихо спросил он.
— Ничего, — улыбка Наташи стала еще «милее». — Вы пока тут хозяйничайте, а я прилягу. Смотрите на часы, до закрытия метро осталось меньше трех часов.
— А мы поедем на такси!.. — в один голос сказали Катя и Марина.
— Посуду не забудьте за собой помыть, — вежливо напомнила Наташа.
— Татка, ты куда? — моргал осоловелыми глазенками Витя.
— Спать, дружок, спать. Так что вы не очень громко, хорошо?
— Татка, ты обиделась, что ли? — Клюев попридержал ее за локоть: — Татка, погоди!.. Ты плохое про меня не думай, Татка! Это мои натурщицы, понимаешь?
— Понимаю, — вяло кивнула Наташа.
— Я ж концепт закончил, обмыть это дело надо по-человечески, а иначе удачи не будет. А они просто натурщицы, и больше ничего! У нас исключительно деловые отношения.
— Я вижу.
— Что ты видишь? Что ты там такое видишь?
У Виктора, когда он был пьян, настроение менялось через каждую секунду. Вот и сейчас ему вдруг показалось, что Наташа позволила себе пренебрежительно посмотреть в сторону его «коллег», и кулаки его сами собой сжались…
— Вижу, что они голые.
— А какими они, по-твоему, должны быть? — с угрожающей интонацией поинтересовался Виктор. — Да, голые!.. Так вошли в образ, что забыли одеться! Вот какой силищей обладает искусство!.. — И он снова смягчился: — Ну, Татка, посиди с нами. Оч-чень тебя прошу!..
И Наташа посидела с ними минут пять, с умилением полюбовалась на эту идиллическую картину, когда одна из близняшек все норовила залезть Виктору на колени и лизнуть его в ухо, а другая, позабыв обо всем на свете, уминала котлеты с картошкой. Изголодалась на работе, бедняжка…
— Исключительно деловые отношения, — повторял, как заевшая пластинка, Виктор. — Исключительно деловые…
Наташа не слышала хлопка входной двери, проснувшись лишь тогда, когда благоверный повалился на другой край кровати и попытался отвоевать у супруги свою законную часть одеяла. Но остался ни с чем, потому что Наташа укуталась, словно тутовый шелкопряд.
Электронный будильник показывал половину третьего.
Сон как рукой сняло. Она лежала, уткнувшись лицом в подушку и покусывая нижнюю губу. Главное — сдержать себя, перетерпеть до утра, дождаться, пока хмель выветрится из бестолковой Витьки — ной башки, а иначе разговор по душам (увы, от него Никуда не деться) будет пустой тратой времени.
Через несколько минут Виктор захрапел. Наташа стиснула зубы. Вскоре храп усилился. Плавно переходя из тональности в тональность, он теперь был украшен высокохудожественными руладами, хрипами и причмокиваниями.