Государство Катар. Отражения во времени
Шрифт:
Самый престижный район Дохи, столицы Катара, расположен на ее окраине — у насыпанного там острова «Жемчужина Катара» (Pearl Qatar). Неподалеку от него строят новый город Лусаил, рассчитанный на 450 тыс. человек (стоимость проекта — 45 млрд. долл. США).
В прошлом жизнедеятельность Катара базировалась, как отмечал Джон Гордон Лоример, на морских промыслах, морской торговле, скотоводстве (в основном верблюдоводстве) и традиционных ремеслах. Главными «кормилицами» оседлого населения в 1908 г. выступали, по его словам, рыбная ловля и жемчужный промысел. Сельского хозяйства как такового не существовало. Имелись небольшие финиковые сады и огороды в городах и поселениях.
Жемчужный промысел в Персидском заливе, в который было активно вовлечено прибрежное население Катара, насчитывает более 7000 лет; начало его арабские историки относят к каменному веку.
Жемчуг, сообщает знаменитый арабский географ Мухаммад ал-Идриси (1100–1165), в понимании арабов Аравии, — это одно из сокровищ природы, символ немеркнущей красоты и изысканной элегантности. Среди народов Древней Аравии бытовало поверье, что жемчуг — это «слезы жителей Рая», падающие с небес на землю.
«Все мы, арабы Залива, от простолюдина до человека знатного, — рабы одного господина, жемчуга», — так отзывался о месте жемчуга в жизни прибрежных аравийцев в беседе со знаменитым исследователем-портретистом Аравии Дж. Пэлгревом (1862) шейх Мухаммад ибн Аль Тани, правитель Катара.
Впервые жемчуг в бассейне Персидского залива люди обнаружили у берегов Дильмуна (Бахрейна), занимаясь рыбной ловлей. И он сделался у дильмунцев, а потом и у других народов Прибрежной Аравии, атрибутом культовых обрядов и талисманом-оберегом любви и счастья. Древние аравийцы верили в то, что жемчуг облегчает женщинам роды, дарует счастье в браке, оберегает семьи и сохраняет любовь мужчины к женщине. И поныне жемчуг у аравийцев — это талисман прочных супружеских отношений (ожерелье из жемчуга — традиционный подарок жениха невесте на свадьбу), символ добрых помыслов и намерений. Древние аравийцы приносили его в дар богам.
Жемчуг, рассказывают потомственные торговцы перлами, любит свои первых хозяев. И, «расставаясь с ними», попадая в другие руки, «горюет, стареет и умирает», то есть теряет блеск и темнеет. Среди катарцев и других жителей Прибрежной Аравии до сих пор бытует поверье, что жемчуг обладает свойствами «наделять человека, носящего его на себе, терпением и способностью отвращать разум от злых помыслов и дурных поступков».
Воины-аравийцы инкрустировали жемчугом рукоятки мечей и кинжалов, вшивали их в игалы (обручи для удержания головных платков) и кожаные шлемы, веруя в то, что жемчужины уберегут их от ранений и «даруют радость победы».
В клинописных табличках шумеров, датируемых 2300 г. до н. э., жемчуг, поступавший в Шумер с Дильмуна, именуется «рыбьим глазом» или «камнем счастья».
Выловленный жемчуг (сезон «жемчужной охоты» продолжался с мая по сентябрь) катарцы вывозили на Бахрейн, в Линге и в Бомбей. По подсчетам Дж. Лоримера, в 1908 г. в жемчужной ловле участвовали 12 890 катарцев, или 48 % тогдашнего населения полуострова, численностью в 27 000 человек. С Бахрейна, для сравнения, где жительствовало в то время 99 075 человек, на «жемчужную охоту» вышло 17 633 чел., то есть 18 % населения; из Кувейта — 25 % и из шейхств Договорного побережья (нынешних ОАЭ) — 31 % населения (22). Принимая во внимание, что половину жителей Катара составляли мужчины, получается, что в 1908 г. в жемчужном сезонном промысле было занято все мужское население полуострова.
По сведениям, приводимым российским дипломатом-востоковедом А. Адамовым в его сочинении «Бассорский вилайет в его прошлом и настоящем» (1912), в сезон жемчужной ловли в воды Залива отправлялось до 4,5 тысяч судов, с экипажами общей численностью не менее 30 000 человек. «Из этого числа на долю Кувейта, Эль-Катара и Эль-Катифа приходилось не
В начале XX столетия в сезонной ловле жемчуга в Персидском заливе, вспоминал английский политический агент в Кувейте Х. Диксон, автор интереснейших книг об обычаях и нравах арабов Аравии, их промыслах и ремеслах, принимали участие примерно пять тысяч парусников (24). Крупные «жемчужные флотилии» формировались в портах Бахрейна, Кувейта, Катара и шейхств Договорного Омана (нынешние ОАЭ). В 1905 г. в «жемчужной охоте» было занято 3411 парусников из всех шейхств Прибрежной Аравии, с суммарной численностью экипажей в 64 390 человек. В 1915 г. «жемчужный флот» Катара насчитывал 350 парусников (Бахрейна, для сравнения, — 900; Кувейта — 461; Дубая — 335, Шарджи — 200) (25).
Главными племенами Катара, занимавшимися ловлей жемчуга и его торговлей, арабский историк Хабибур Рахман, автор информативного сочинения о становлении Государства Катара, называет следующие: ал-ма’адид (семейство Аль Тани), ал-мусаллам, ал-ибн- ‘али, ал-бу-кувара, ал-бу-‘айнайн, ал-манай и ал-мурайхи (26).
«Жемчужные флотилии» Бахрейна, Кувейта, Катара, Абу-Даби и других шейхств Прибрежной Аравии «охотились» на жемчуг буквально бок о бок. Исстари повелось так, что жемчужные отмели в прибрежных водах Аравии, числом порядка 217-ти, считались общим достоянием племен и народов «Острова арабов». Полковник Льюис Пелли, английский резидент в Персидском заливе, в своих заметках о портах этого залива (1864) писал, что жемчужные отмели вдоль Аравийского побережья арабы Аравии издревле считали своей собственностью. И вторжение «чужаков» в их «жемчужный удел» вызывал у них серьезное недовольство, чреватое для тех, кто решался на такой поступок, печальными последствиями.
Две первых карты жемчужных отмелей Персидского залива появились только в XX столетии. Одну из них составил, в 1935 г., Хамид ал-Буста, известный среди арабов Прибрежной Аравии капитан и лоцман. Другую подготовил, в 1940 г., шейх Мани ибн Рашид Аль Мактум, двоюродный брат тогдашнего правителя Дубая.
Основной или «большой лов» в речи арабов Прибрежной Аравии (ал-гавс ал-кабир) длился с июня по сентябрь. День его начала определял лично правитель каждого из шейхств — после обсуждения данного вопроса с советом старейшин. Население об этой дате оповещали глашатаи и вывешенные на рынках объявления. Помимо «большого лова», практиковались еще «малый» или «холодный лов» (ал-гавс ал-барид, с апреля по май), и «лов сумасшедших» (ал-гавс ал-муджаин, с октября по март), на который в прохладное время года в Аравии решались немногие. Отсюда — такое название. Он, к слову, никакими налогами не облагался.
Парусники, выходившие на «жемчужную охоту», покидали порты и возвращались в них только в строго определенное время. Устанавливал его «адмирал [сирдал] жемчужной флотилии». В каждом из шейхств таковым выступал один из самых именитых и маститых капитанов, досконально знавших воды Залива, отмели и мели. Назначали «адмиралов» шейхи племен, правители шейхств и городов (с одобрения совета старейшин), на территориях которых располагались порты и гавани приписок «жемчужных флотилий».
Лучшим парусником для жемчужной ловли арабы Прибрежной Аравии называли быстроходную и маневренную самбуку. Суда для катарцев, в том числе для «жемчужной охоты», строили на небольших судоверфях в гаванях Катара бахрейнские и персидские плотники.
Успех «жемчужной охоты» во многом зависел от того, насколько удачным было «место охоты», то есть жемчужная отмель, выбранная для ловли жемчуга. Решение по этому вопросу принимал капитан (нахуда), непременно посоветовавшись с несколькими опытными ныряльщиками, которые погружались на дно и обследовали отмель. Если находили ее «урожайной», то есть с достаточным количеством раковин, то капитан давал команду снять парус, встать на якорь и начать «охоту».
Экипаж парусника (численностью, обычно, в 16 чел.) во главе с капитаном (нахудой) сосоял из ныряльщиков (гаввасов), работавших в паре с «тягачами» (саибами), помогавшими им подниматься из воды на борт судна.