Чтение онлайн

на главную

Жанры

Государство наций: Империя и национальное строительство в эпоху Ленина и Сталина
Шрифт:

Но после 22 июня 1941 г. паника дестабилизировала это любопытное идеологическое равновесие. Опустошительные последствия реализации плана «Барбаросса» подстегнули партийных идеологов на отчаянные поиски новых убедительных лозунгов, поскольку с полей сражений вдохновляющих новостей ждать не приходилось. Возвратившись к поискам «полезного прошлого», советские идеологи довольно быстро оказались в тупике из-за разногласий о том, как лучше приспособить взятый после 1937 г. курс к новому контексту военного времени. Ставшие результатом идеологического дуализма конца 1930-х гг., эти расхождения выявили возникающий в идеологических кругах раскол: сторонникам довоенной трактовки истории СССР противопоставлялись представители нового поколения неонационалистов [131] . Сложившаяся ситуация в конечном итоге ввергла партийных пропагандистов и «придворных» историков в ряд публичных конфликтов, угрожавших разрушить целостность официальной линии военного времени. Разброд и шатания в кругах советских идеологов в конце концов заставили партийное руководство вмешаться в попытку восстановления порядка «на историческом фронте».

131

В отличие от идеологов довоенного периода некоторые пропагандисты во время войны выдвигали планы, по сути требовавшие русского самоопределения. Подобная политическая программа по определению является националистической. См.: Gellner E. Nations and Nationalism. Ithaca; N. Y: Cornell University Prss, 1983. P. 1.

Начало этой главы посвящено обзору пропаганды в

первый год войны, во второй ее части мы подробно остановимся на взглядах, формировавших ее идеологов и историков. Это будет рассказ о фракционном соперничестве и идеологическом экстремизме, который ясно показывает, насколько национал-большевизм разобщил советских пропагандистов. Здесь также объясняется, каким образом противостояние в идеологических кругах в 1941–1943 гг. прекратилось в течение двух последних лет войны, и оформилась единая господствующая партийная линия, которой было суждено пережить сам период сталинского правления.

В первые дни и недели после 22 июня 1941 г. главная задача органов советской пропаганды заключалась в том, чтобы убедить граждан СССР в способности Красной армии дать отпор немецким войскам. В этом нет ничего удивительного. Однако официальные сообщения старались ослабить впечатление от новостей о неожиданной атаке довольно удивительным способом. Например, советский комиссар иностранных дел В.М. Молотов в своем радиовыступлении в первый день военных действий заявил следующее:

«Не в первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона наш народ ответил Отечественной войной [132] , и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную Отечественную войну за родину, за честь, за свободу» [133] .

132

Термин «Отечественная война» имеет дореволюционное происхождение, советские историки избегали его до 1940-х гг. См.: История СССР: В 2 т. / Под ред. М.В. Нечкиной. М.: Соцэкгиз, 1940. Т. 2. С. 76.

133

Курсив мой. «Выступление по радио Председателя Совета народных комиссаров СССР и народного комиссара иностранных дел тов. В.М. Молотова // Правда. 23 июня 1941 г. С. 1. В подготовке выступления участвовал Сталин и другие члены Политбюро (кроме А.А. Жданова, которого война застала на отдыхе в Сочи). См.: Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева. М.: Текка, 1991. С. 51,38.

Такое слияние дореволюционного и советского прошлого, неслыханное десятилетием ранее, становилось общим местом, когда призывы к обороне социалистической отчизны восполнялись обсуждениями боевых традиций, многие из которых зародились еще до революции.

Известных историков привлекли для детального освещения богатой военной истории советских народов на протяжении веков, особый упор предполагалось сделать на победе Александра Невского над тевтонскими рыцарями в 1242 г. и на разгроме Кутузовым наполеоновской армии в 1812 г. [134]

134

Разумеется, было упомянуто и более недавнее по времени изгнание немецких войск из Украины и Белоруссии в 1918 г. См. Ярославский Ем. Великая Отечественная война Советского Союза // Правда. 23 июня 1941. С. 4; Дадим сокрушительный отпор фашистским варварам // Там же. 24 июня 1941. С. 1; Хозин М. О хвастливой выдумке зазнавшегося врага // Там же. 25 июня 1941; Наше дело правое — враг будет разбит//Там же. 26 июня 1941. С. 1; Изверг Гитлер — лютый враг русского народа // Там же. 13 июля 1941. С. 4; Бахрушин С.В. Героическое прошлое славян. М.: АН СССР, 1941.

В первый день войны на совещании в ЦК ВКП(б) обсуждалось издание военной литературы. В течение нескольких дней производственные планы Академии наук и главных государственных издательств были переделаны в соответствии с новыми приоритетами. Типичным (хотя и несколько удивительным, учитывая спад, свойственный военному времени) было требование Государственного учебно-педагогического издательства публиковать новые книги и брошюры «освещающие героизм русского народа в его историческом прошлом, вроде — “Ледовое побоище”, “Изгнание Наполеона из России”, “Петр I и его времена” и др.». См.: Бурдей Г.Д. Историк и война, 19411945. Саратов: Издательство Саратовского института, 1991. С. 148; ГА РФ. Ф. 2306. Он. 69. Д. 2785. Л. 10–11. О приоритетах последующих военных лет см.: РГАСПИ. Ф. 89. Оп. 3. Д. 10. Л. 20 об., 125 об., 126 об.

Но писать было непросто из-за противоречий, сопровождавших реабилитацию личностей, которые были прежде всего представителями старого режима, и очень многие авторы первых работ нерешительно сосредотачивались не на великих полководцах, а на сражениях, в которых они участвовали. Тем не менее приоритеты кампании были ясны; как недавно заметил А.М. Дубровский, «карманная книжечка, брошюра с очерками о выдающихся русских полководцах, умещавшаяся в полевой сумке политрука, были самым массовым жанром исторических работ тех лет» {805} . И хотя большая часть первых публикаций подобного рода описывала русскую историю, некоторые историки приложили значительные усилия для создания агитационной литературы, нацеленной также на нерусские этнические группы {806} . [135]

135

Этот процесс усиливался в результате массовой эвакуации ученых в Среднюю Азию в конце 1941–1942 гг.

Воодушевляющая история военного мужества предназначалась оставшимся в тылу гражданам в той же степени, что и солдатам, сражавшимся на поле боя. Помимо всего прочего, партийному руководству было известно о брожении в среде промышленных рабочих, в том числе и в Москве.

С крестьянами дела обстояли еще хуже: сообщалось, что в провинции крестьяне весьма оптимистично восприняли наступление немцев: «Нам что — плохо будет только евреям и коммунистам. Еще, может, больше порядка будет» {807} . Ходили слухи, что нерусские этнические группы якобы были готовы встретить нацистов с распростертыми объятиями {808} . Подобные настроения заставили органы пропагандистского контроля обратиться к более широко сформулированным темам, способным вызвать отклик у всех категорий граждан. Традиционные воззвания, прославляющие «советские» темы (социализм, культ личности и т. д.) были быстро отведены на задний план, уступив место новому репертуару лозунгов, игравших на различных чувствах: от гордости и желания мести до стремления встать на защиту друзей, семьи и родины. Патриотизм и национальное самосознание стали основными вопросами обсуждения как у русских, так и у нерусских народов {809} . Не случайно И.В. Сталин довольно большую часть своей первой с начала войны речи 3 июля 1941 г. посвятил именно этим темам, превознося в особенности дружбу советских народов и предупреждая различные этнические группы, населяющие СССР, о намерении Гитлера поработить их {810} . И хотя в первые месяцы войны о «дружбе народов» говорилось довольно много, обращения к «советскому патриотизму» почти всегда сводились к «русским» темам. Русскими были восхваляемые в прессе герои и сражения царской эпохи. Всего через месяц после начала войны «Правда» называла «великий русский народ» primus inter pares «первыми среди равных» — отголосок официальной риторики 1937–1941 гг. {811} Подобные свидетельства указывают на то, что характер и содержание пропаганды в течение первых месяцев войны определялся инертностью довоенного руссоцентризма, а не спущенными сверху распоряжениями: провозгласить русский национализм главным вектором официальной линии, как утверждали некоторые исследователи [136] .

136

После вторжения немецких войск, даже не получив прямых указаний, Вишневский и Дружинин написали для печати очерки о военной доблести русского народа. Это подтверждает сильное влияние довоенного курса. См.: Ортенберг Д.И. Июнь — декабрь сорок первого: рассказ-хроника. М: Советский писатель, 1986. С. 9; Дружинин. Воспоминания и мысли историка. С. 62–66. Мнения о том, что воззвания и лозунги начала войны носят явный националистический характер, см. в: Tillet L. The Great Friendship: Soviet Historians on the Non-Russian Nationalities. Chapel Hill, 1969. P. 61–62; Barber J., Harrison M. The Soviet Home Front, 1941–1945: A Social and Economic History of the USSR in World War II. L., 1991. P. 69.

Инертность, в свою очередь, поддерживалась полным отсутствием вдохновляющих материалов на нерусские темы и тем фактом, что большая часть кровопролитных боев происходила на русской земле. Не располагая свежими инструкциями, государственные издательства — никогда не склонные к переменам — в ожидании указаний сверху просто совместили существующий курс с фрагментами новых военных речей {812} .

Через пять месяцев после начала войны, во время празднования 24-й годовщины Октябрьской революции 1917 г. ситуация прояснилась. Обращения Сталина к народу, приуроченные к столь важным датам, обычно считались флюгерами для определения «правильной» линии. Для искавших нужное направление смысл его речи 7 ноября был вполне прозрачен. После призыва — «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков» — Сталин выдал длинный список исключительно русских дореволюционных героев, которые должны были стать образцами патриотического поведения во время войны: Александр Невский, Дмитрий Донской, Кузьма Минин, Дмитрий Пожарский, Александр Суворов и Михаил Кутузов [137] .

137

Сталинский Олимп повторял шестаковский 1937 года. Ивана Грозного, которого Сталин выпустил, упомянул в номере «Правды» того же дня Толстой. См.: Речь Председателя Государственного комитета обороны и Народного комиссара обороны тов. И.В. Сталина // Правда. 8 ноября 1941 г. С. 1. Накануне празднования, описывая намерения немецкого руководства вести вероломную и беспощадную войну, Сталин оперировал другим списком героев: «Эти люди, лишенные совести и чести, люди с моралью животных имеют наглость призывать к уничтожению великой русской нации — нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова, Суворова и Кутузова!» См.: Доклад Председателя Государственного комитета обороны товарища И.В. Сталина // Там же. 7 ноября 1941 г. С. 2.

Довоенный национал-большевизм был доведен до крайности: все перечисленные Сталиным исторические деятели были защитниками старого порядка, если и не прямыми борцами с революцией. Тем не менее официальный сталинский пантеон героев в течение последующих лет определял содержание передовиц «Правды» и агитационных памфлетов, учебных материалов и пропагандистских плакатов [138] .

В начале 1942 г. появились массовые издания соответствующих брошюр и учебных материалов {813} .

138

В передовицах «Правды» список героев часто дословно перепечатывался (см., например, номера от 10 ноября, 27 декабря и 11 февраля 1942 г.). Вскоре после речи Сталина отдельные фигуры из его героического пантеона печатались в «Правде» продолжающимися сериями: Минин и Пожарский (25 ноября), Александр Невский (24 декабря) и т. д.

К первоначальному советскому Олимпу Сталина впоследствии добавлено лишь несколько новых героев; тем не менее проведенная им 7 Ноября параллель между «нашими великими предками» и исключительно русскими героями подстегнула руссоцентричную этатическую агитацию [139] . Высокопоставленный партийный историк Ем. Ярославский незамедлительно опубликовал в «Правде» статью явно националистического толка. Объявив большевиков «законными наследниками великого и славного прошлого русского народа», он провел аналогию между ведущей ролью партии в государстве и положением русских «во главе других народов». Стоит ли говорить, что вклад других национальностей в жизнь общества полностью поблек на фоне линейной связи между русским народом и большевизмом; этот же тезис существенно смазывал разницу между Российской империей и СССР {814} .

139

Призывы к русскоязычным издательствам реабилитировать нерусских героев по большей части игнорировались. Практически без внимания остались и горькие упреки коммунистической партии Белоруссии, в 1944 г. осудившей В.И. Пичету за то, что тот в своей работе «Героическое прошлое белорусского народа» преуменьшил или вообще не придал значения заслугам различных белорусских героев. См.: Tillett. The Great Friendship. P. 65; Морозов М., Слуцкая В. Брошюры местных издательств о героическом прошлом нашего народа и о героях Великой Отечественной войны // Пропагандист. 1942. № 17. С. 46–48; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 224. Л. 65. Единственным дореволюционным нерусским героем, удостоившимся всесоюзного значения, стал Богдан Хмельницкий, вокруг которого в 1943 г. была развернута пропагандистская кампания в связи с продвижением Красной армии на территорию Украины. См.: Гуслистый К. Великий сын украинского народа Богдан Хмельницкий // Спутник агитатора. 1943. № 22. С. 40–42.

Через несколько недель главный идеолог ЦК А.С. Щербаков выступил с похожим заявлением о мобилизации всех сил на оборону страны: «…Русский народ — первый среди равных в семье народов СССР — выносит на себе основную тяжесть борьбы с немецкими оккупантами» {815} .

Как писал один западный советолог, «если между новым советским патриотизмом и старым русским национализмом и существовали незначительные различия, то во время войны они очень быстро оказались забыты… Не обращая особого внимания на то, что говорили о патриотизме Маркс и Ленин, советские идеологи призывали акцентировать дореволюционное военное превосходство — что означало превосходство русских, о других национальностях не могло быть и речи» {816} . [140]

140

Немецкие источники сочли эту динамику довольно важной и доложили о ней верховному нацистскому командованию в конце 1941 года: «Советская пропаганда использует преимущественно национал-патриотические лозунги». См.: ЦХИДК 500/1/775/41–42, опубл. в: Москва военная. С. 211. Необходимо заметить, что немецкие дипломатические круги придерживались подобных оценок по крайней мере с 1939 г.; еще тогда в отчете министерства иностранных дел говорилось: «Интеграция большевизма в русской национальной истории, выраженная через восхваление великих представителей русского народа и его подвигов (Полтавская битва, Петр Первый, битва на Чудском озере и Александр Невский) изменила интернациональный характер большевизма». См.: Оглашению подлежит: СССР — Германия, 1939–1941. М., 1991. С. 30.

Поделиться:
Популярные книги

Хозяйка дома в «Гиблых Пределах»

Нова Юлия
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.75
рейтинг книги
Хозяйка дома в «Гиблых Пределах»

СД. Восемнадцатый том. Часть 1

Клеванский Кирилл Сергеевич
31. Сердце дракона
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
боевая фантастика
6.93
рейтинг книги
СД. Восемнадцатый том. Часть 1

Законы Рода. Том 6

Flow Ascold
6. Граф Берестьев
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Законы Рода. Том 6

Темный Лекарь

Токсик Саша
1. Темный Лекарь
Фантастика:
фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Темный Лекарь

Романов. Том 1 и Том 2

Кощеев Владимир
1. Романов
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
альтернативная история
5.25
рейтинг книги
Романов. Том 1 и Том 2

Кровь, золото и помидоры

Распопов Дмитрий Викторович
4. Венецианский купец
Фантастика:
альтернативная история
5.40
рейтинг книги
Кровь, золото и помидоры

По дороге пряностей

Распопов Дмитрий Викторович
2. Венецианский купец
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
альтернативная история
5.50
рейтинг книги
По дороге пряностей

Сирота

Ланцов Михаил Алексеевич
1. Помещик
Фантастика:
альтернативная история
5.71
рейтинг книги
Сирота

Мастер 6

Чащин Валерий
6. Мастер
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Мастер 6

Седьмая жена короля

Шёпот Светлана
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Седьмая жена короля

Я – Орк. Том 3

Лисицин Евгений
3. Я — Орк
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Я – Орк. Том 3

Магнатъ

Кулаков Алексей Иванович
4. Александр Агренев
Приключения:
исторические приключения
8.83
рейтинг книги
Магнатъ

Шериф

Астахов Евгений Евгеньевич
2. Сопряжение
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
рпг
6.25
рейтинг книги
Шериф

Любимая учительница

Зайцева Мария
1. совершенная любовь
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
8.73
рейтинг книги
Любимая учительница