Готамерон. Том I. Весна знамений
Шрифт:
– Но почему на исходе ночи нам пришлось тащить туда связки с оружием? Тайком, ваша милость! Для чего мертвецам дюжины добрых мечей?
Орвальд почернел лицом, но в последний миг совладал с собой и поднял указательный палец. Все-таки Джагинс имел право задавать подобные вопросы, поскольку был невольным соучастником святотатства.
– Забудь уже о склепе, болван, и Болдера забудь! Кому вообще нужен этот кошмарный погост в глухом лесу? Там и без призраков неспокойно было. Крестьяне давно на западе своих хоронят. К нам покойников больше
Бородатый понуро кивнул и, чуть подумав, спросил:
– А с Саргоном как поступим?
– Что там с Саргоном?
– В письме сказано, что с него, Элмера и Октана пытались собрать какой-то налог. Помните, ваш племянник тоже жаловался в прошлом месяце? Конечно, на высокогорных пастбищах земля мягче и скот здоровее, но это не дает право Мариусу…
Орвальд поднял палец.
– Отправим наемников покрепче. В следующий раз, когда появятся ополченцы, пусть объяснят, что налог фермеры платят исходя из величины наделов, установленной в Домениальном свитке, а не из прихоти губернатора. Откажутся – прирежьте, и делу конец.
– Прямо так, ваша милость?
– Прямо так, – передразнил он. – В городе их на бандитов спишут. Пару раз прикончим выродков и наглеть перестанут.
– А ну как отомстить решат? Вы же знаете, какие они все в Готфорде дружные. Отряд пошлют, окружат домен…
Он снова поднял палец, едва удержавшись от плевка.
– Отряд фигляров и сопляков. Ничего они нам не сделают. Мои наемники лютые убийцы. Вульфгард знает, что мы их как овец перережем.
– Ну а если они докажут, что появился налог?
– Плевать! Налоги каждый год растут. В конце концов, мы всегда можем сослаться на Ликвидную хартию, как это было во время засухи или с теми огнекрылами. Через месяц я соберу Стальную отару, тогда и решим, что делать дальше.
Болтовня Джагинса быстро ему надоела. Сидя в любимом кресле, напоминавшем трон, Орвальд и теперь думал только об одном – о золоте. Последнее время ему стало казаться, что монет в сокровищнице становится все меньше. Сундуки стояли в запертом подвале. Ключи от замков висели у пояса. Тем не менее беспокойство нарастало день ото дня. Позавчера он даже вспылил; обвинил в краже и приказал выпороть двух странников, выпивавших в его таверне. Он знал, что поступает глупо, что раньше их в глаза не видел, но вместе с тем понимал, что демонстративные наказания на свежем воздухе упрочняют власть похлеще любых милостей.
Вновь жестом заставив Джагинса умолкнуть, Орвальд приказал выплатить жалование наемникам, а затем распустить слух об издержках и пропаже золота. Подёнщики должны понимать, что денег у него практически нет, и войти в положение. Если назначенные на конец месяца торги скотом пройдут гладко, они обязательно получат жалование и даже небольшую прибавку.
– Есть еще прошение от вашего племянника.
– Довольно! Мой отец сделал тебя распорядителем, чтобы ты решал мелкие проблемы. Прошения и доносы разбирай сам. По
– Все сделаю. Решу и приду. В любое время.
Орвальд шумно вздохнул. Живот уперся в длинный, палисандровый стол и чуть сдвинул его. Теперь предстояло решить самый важный вопрос, который не давал ему покоя уже две ночи. От него зависело, сколько золота будет в сундуках и как быстро в тарелках подёнщиков появится мясо.
– Позови мне Грога, – распорядился Орвальд.
– На дворе его нет, ваша милость.
– Как нет?
Он едва не встал с кресла, ухватившись за подлокотники.
– На дворе вообще никого нет, кроме кузнеца и дозорных.
– Мой домен никто не охраняет?
– Наши ратники на ферме Номара. Вы же лично распорядились, чтобы я послал их истреблять землегрызов.
– Да не всех, болван! Чем ты слушаешь? Пусть немедленно возвращаются!
Орвальд недовольно поморщился. От крестьян одни неприятности. Теперь, благодаря шести дохлым пьянчугам, под рукой не оказалось самого нужного человека. Приказав Джагинсу бежать навстречу Грогу, он жестом отослал мажордома, закрыл глаза и задремал.
***
Вращающаяся стрела со свистом вонзилась в янтарный глаз. Огромное насекомое противно заскрипело и завалилось на панцирь, беспорядочно размахивая лапками. Наемники вокруг работали не покладая рук, с хрустом и чавканьем добивая оставшихся жуков. Стоя по пояс в зеленой пшенице, воины рассекали хитиновые панцири, давя и разрезая шевелящиеся конечности. За молодняком пришлось побегать, но вскоре извели и его.
– Ух! Кажется, последний, – сообщил мускулистый воин с топором.
– У нас тоже! – донесся хриплый глас со стороны опушки.
Там группа молодчиков в доспехах все еще рубила полумертвых насекомых.
– Что так долго, Балдур? Теряешь хватку! – усмехнулся воин в изрытой бороздами кирасе. – Эй, пока вы топорами махали, я все вино выпил!
– Ублюдок, – прозвучал тот же хриплый голос. – Береги горло. Ночью зарежу!
Глава охраны домена слушал своих воинов, которые и прежде не славились вежливостью. Он был молод, высок и хорошо сложен. Короткие волосы сверкали на вспотевшей голове. Рукава хлопковой рубахи были по локоть испачканы слизью. Эта же мерзость покрывала серебристую кирасу и кожаные штаны с аккуратными заплатами.
Сейчас Грог стоял на краю пашни и лениво покалывал клинком гигантского жука. Прямое лезвие из лунной стали легко проходило под панцирь, усиливая агонию чудовища. Насекомое отчаянно шевелило усиками, зыркая по сторонам маленькими глазками, когда к нему подвалил молодой наемник в самодельной броне из железных пластин. Вспотевший и уставший, он замахнулся и раскроил топором то место, где у землегрыза была головка с клешнями.
– Люблю этот звук, – ухмыльнулся юноша. – Напоминает орехи. В детстве я часто колол их для маминого пирога.