Готамерон. Том II. Право на сталь
Шрифт:
– И причем здесь я, Бак?
– Карлос уже покойник. Это ясно, но не потому, что старик, а потому, что у него больше нет цели в жизни. Хватит у тебя совести сказать то же самое про себя?
Ингмар качнул головой, вернувшись в вертикальное положение, но глаз от столешницы не отвел. История его не впечатлила, и Слик это понял.
– Дружище, поверь, я сделал все, что мог. Здесь у меня мало связей, чтобы копнуть глубже.
– Ты сделал больше, Бак, – тихо произнес Ингмар, поглядев на свое отражение в кружке. – Нисмасс мне свидетель, я бы не узнал о ворах Готфорда и половины из того, что рассказал
– И какой у вас план?
– Соберем вещи и уйдем из города. Может быть, крестьяне и охотники что-то знают.
– А если нет?
– Попытаем удачу с Ходдом. Другого выхода не вижу.
Ударив кулаком по столу, Слик шепотом чертыхнулся и встал с места. Глянув на него, он буркнул, что собирается устроить допрос какому-то скряге-ростовщику с глупым именем, который, по его мнению, знал все про всех. На том и простились. Ингмар посидел за столом еще немного, допил драгоценное вино и вернулся в гостиницу.
Дункай встретил его на том же месте, в той же позе, с тем же клинком в руках. Уловив выжидающий взгляд алмера, Ингмар только плечами пожал. Послышалось знакомое сопение.
– Надо было сразу яйца отсечь этой морской крысе, – после короткого молчания, заключил Дункай. – Как долго мы еще будем здесь торчать?
– Ты так хочешь уйти? – спросил Ингмар, снимая мокрый плащ и вешая его на гвоздь у камина. – Считаешь, что за городом у нас больше шансов?
Он вновь расстегнул ремень, бросив меч на кровать, а затем снял и кушак с болами. Оставшись в рубахе и штанах, как простой крестьянин, Ингмар стянул сапоги и завалился на жесткое ложе. Дункай посмотрел на него и покачал головой.
– Нет, дорогой Инвар. У нас шансов ровно столько же, сколько у беззубого льва в бою со стаей шакалов. – Сказав это, алмер посмотрел на закрытые ставни, и Ингмар понял, что он говорит о жителях города. – Здесь мы ничего не найдем. На фермы идти тоже нет смысла. Я хочу подняться в Лес мирквихттов и встретиться с главарем воров.
– С Ходдом? Почему ты думаешь, что он нам поможет?
– Если нет, то я его убью.
Алмер произнес это с такой небрежностью, словно говорил о забое скота. Может Сарит Гаан и считался одним из лучших воинов пустыни, способных на лету разрубить горошину или отбить стрелу лезвием клинка, только это ему все равно не поможет, если между ним и Ходдом будет стоять толпа головорезов.
– Куда ты, туда и я, Сарит Гаан. Мы дали слово помогать друг другу, а если потребуется, отдать жизнь друг за друга, – согласился Ингмар. – Если тебя настигнет болезнь, стрела или клинок, я отыщу Тейлидела и вызову его на бой.
– Если раньше погибнешь ты, Амин Асан, я найду Айнхарта и убью некроманта, – ответил Дункай.
– Именно поэтому нам нельзя умирать.
Ингмар достал из-под подушки кожаный конверт, изнутри обшитый оленьим мехом, и осмотрел его со всех сторон.
– У тебя столько же шансов убить чародея, сколько у меня найти Тейлидела. Я этого ублюдка в глаза не видел, и сам едва ли его отыщу, а ты не одолеешь некроманта без моей магии.
– Это слова труса, Амин Асан. Ты снова стал рыцарем?
– По-твоему, все рыцари трусы?
– Да. Особенно гамеланцы. Только трус пойдет в бой, с ног до головы обложившись железом.
– Не вижу в этом трусости, – сухо отозвался Ингмар,
Алмер вскочил с кровати и быстро оделся. Закинув обе косы за спину, он смерил его пренебрежительным взглядом и наотрез покачал головой:
– Этот кодекс делает их предсказуемыми и медлительными. Первый визор Сомбра убил много стальных воинов. Он часто говорил, что сражение с ними напоминало бой львов с черепахами. Оставайся лучше львом, Амин Асан.
Опираясь на кривой клинок, будто на трость, алмер зашагал к лестнице. Ингмар слушал его удаляющуюся поступь, попутно развязывая шнуровку конверта. Вскоре на ладонь легло овальное зеркальце в латунной оправе. Острые края волшебной вещицы были прижаты к вогнутому ложу шестью зубцами. На обратной стороне выгравированы растительные узоры, сведенные к центру, где в углублении темнел граненый кусок черного кварца.
Зеркала в их время были редкостью. В богатых домах Магории женщины использовали смотрильни – начищенные до блеска листы металла, а девицам попроще хватало отражения в бочке. Напольных зеркал, некогда популярных у меандрийцев, сохранилось немного, и все они стояли во дворцах Владычества Суран, а маленькие, вроде этого, чаще использовали ведьмы. В Магории зеркала покупали редко. Существовало поверье, что смотрящий в них человек способен потерять разум, поменявшись местами с собственным отражением, поэтому многие люди боялись к ним даже приближаться.
Ингмар посмотрел в зеркальце и улыбнулся. Если это и впрямь так, то все женщины в пустыне сотни лет назад поголовно лишились разума. Разумеется, в этих безделушках не было ничего мистического. Техника изготовления чистых зеркал была утеряна тысячу лет назад, и включала в себя не волшебство, а кропотливый и опасный труд сотен людей. Однако то единственное зеркало, которое он держал при себе – было исключением.
Старый некромант Променон, которого он встретил в Ниппуре, утверждал, что оно было создано не для созерцания, а для истребления зла и отражения заклятий. С обратной стороны, среди узоров, были выгравированы три слова на меандрийском языке. Так называемое «повеление», а в их понимании просто заклинание, с помощью которого можно было пробудить силу артефакта.
– Сальвиум эст виктум, – по слогам произнес он, почувствовав, как предмет задрожал у него в руках. Значения этих слов он не понимал. Заклинание некромант перевел на фарзи и записал на пергаменте, который он теперь носил в конверте.
Перевернув зеркало, Ингмар осмотрел загоревшее лицо, которое раньше было бледным, как моровой гриб, и седые волосы, высушенные пустынным солнцем. Глядя в зеленые глаза, смотревшие на него из глубин зерцала, он вспомнил, как покинул Кременгольское герцогство и ушел за Белую тропу, как воевал среди гамеланцев, как сразил своего первого никта и стал рыцарем под крылом лорда Мэддокса. Многие годы он жил в седле, пока приказы короля не привели его в крепость Холдварг. Именно там, у подножия Монферонских гор шестнадцать лет назад он впервые увидел своего врага, и в последний раз заговорил с Айнхартом.