Готамерон. Том III. Вестники бури
Шрифт:
1-й месяц лета, 6 день, Новос
В свои покои Мэйвис вошла в наихудшем расположении духа. Так ей настроение не портили уже давно. Сходила на исповедь в самом лучшем виде. Воспитание не позволяло ей выговориться. Даже толстушка Найра с ее змеиным языком и корова Лукреция не выводили ее так сильно, как эта еретичка Анабель. Балку следовало треснуть ее раз пять, а потом сделать то, что обычно делают под светом красных огней.
Мэйвис захлопнула дверь и сорвала фибулу, позволив плащу упасть на пол.
Схватив чернильницу и квадратный лист бумаги, она села за аккуратный столик. Закатав безразмерные рукава, Мэйвис обмакнула кончик пера в чернильницу. Мысли роились в голове, а она все никак не могла привести их в порядок и не знала, в чем обвинить негодяйку. Прошло полтора года с тех пор, как Анабель выплеснула на нее целую пинту сидра, испоганив драгоценное платье, но жаловаться на это было глупо. На побег крестьянки с фермы тоже. Вульфгард скажет, что у беглянки есть законные основания попросить убежище. Всяк невольник, укрывшийся за городскими стенами, имеет право на кров и работу, доколе не нарушит закон. Глупая поправка в колониальном законодательстве, из-за которой толпы зависимых крестьян мечтали убежать в город.
Тут Мэйвис вспомнила рубиновое кольцо, висевшее на шее у еретички. Что если чертовка и впрямь его украла? Нарушив закон, она снимет с себя защиту Леронского сатута и вернется к Орвальду. Написав приветствие капитану, Мэйвис замешкалась. Допустим, Анабель схватят. Сержант спросит, откуда кольцо, а мерзавка скажет, что нашла его. Она вспомнила дорогое парчовое платье, в котором щеголяла крестьянка. Такое даже украсть непросто. Скорее всего, в городе у нее был покровитель, который в случае чего замолвит за оторву словечко. И кто в итоге будет выглядеть дурочкой?
– Ржавая паскуда! – не удержалась она и тотчас прикрыла рот ладошкой.
Это было лишним. Иногда Мэйвис становилось не по себе от собственных помыслов. Она хотела быть леди, брала пример с принцессы, но в глубине души не чувствовала того благородства, которым обладала по праву рождения. Покинув родной Ларан, она растеряла друзей и перестала выходить в свет. Самая большая честь, на какую могла рассчитывать женщина в этой дыре – ужин в ратуше или почетная трибуна на деревенском турнире.
Отложив перо, Мэйвис долго думала, о том, что написать Орвальду и какую клевету вложить в уста беглой крестьянки, дабы Лендлорд хоть немного пошевелился. Под конец она так себя извела, что у нее вновь заболел живот. Полежав на кровати, Мэйвис хотела вернуться к письму, но скрип двери спас он пустой затеи.
В покои вошел граф Вассертрум.
– Тебе плохо, дочь моя? – спросил отец, сложив руки за спиной. – Мне позвать Грету?
– Нет, господин. Я утомилась после прогулки.
–
Он поднял лежавший на полу плащ, и направился было к окну, но остановился на полпути. Взгляд гильддепа обратился на столик с чернильницей.
– Садовник сказал, что нашу ограду хотели сломать. Странным образом… – Его изувеченное лицо скрывала полупрозрачная ткань балдахина. – Торес клянется, что прутья пытались раздвинуть голыми руками. Это какой такой тролль забрался в верхний предел?
Мэйвис почувствовала, как тело сковывает холод. Отец выглянул из-за ширмы. Левый глаз под смятой скулой был слегка прищурен.
– Мэйвис, что я говорил про руковёртство?
– Простите, господин.
– В прошлый раз твои фокусы обошлись мне в сто тысяч. Если ты и здесь вывернешь кому-то пальцы, нам придется вернуться домой.
От одной только мысли о поместье близ Ларана она едва не закричала. Может, и впрямь сорвать пару крыш? Тогда отец точно заберет ее из этого мерзкого городишки, а потом перестанет разговаривать или выдаст замуж за какого-нибудь одичалого лорда-чародея. Только такой бандит согласится взять в жены девчонку, способную двигать предметы взмахом руки и без зазрений совести ломать людям конечности.
– Дочь моя, тебе скоро исполнится четырнадцать. Ты уже давно не ребенок. Придет время, и ты займешь мое место.
– Я стараюсь, господин.
– Наша семья велика, но в ней не осталось достойных наследников. Твой дядя Берналь оставил жене двух дочерей. Мой братец Рамирез из Версиса схоронил сына год назад. Все надежды были на твою тетю Беатрикс, но эта ведьма сгубила Сида прежде чем я успел взять его в пажи. Мужчины в нашей семье умирают рано. Это значит, что лет через пять или десять графство и гильдия отойдут тебе.
«А точнее моему благоверному, – про себя поправила она. – Он получит твои земли, состояние и меня в придачу». Вассертрум помассировал смятую скулу. Мэйвис опомнилась не сразу. Отец открыто заявил, что собирается расстаться с искрой, а она измышляла какую-то ерунду.
– Вы будете жить долго, мой господин. Боги наделили вас силой и разумом!
– Отец, – мягко поправил он. – Здесь обращения неуместны.
– Да, отец. – Мэйвис супила брови, вспоминая недавний побег на вторую мастеровую улицу. – Я не хотела никому навредить. Тулена загнала в чужой сад огроменная генетта. Я испугалась, что его погрызут.
– Глупый поступок. Галантир мог тебя увидеть или Найра. Они наши соседи и мне бы не хотелось терять их из виду.
Мэйвис вздернула подбородок. Сев в кровати, она скрестила руки на узкой груди и уставилась на отца. К счастью граф не распознал ложь, и это дало ей возможность перейти в наступление.
– Почему людям так мешает моя сила? Что в ней особенного? В нашем мире полно волшебства: драконы, нежить, некроманты. Они их не беспокоят?
Вассертрум подсел ближе и взял ее за руку.