Готова на все
Шрифт:
– В следующий раз еще маскхалат надень и по-пластунски приползи, - предложила Эля, насмешливо наблюдающая за проникновением существа в университет. Ну чисто барабашка!
– Ти-ихо! – сдавленно процедило существо, затравленно озираясь по сторонам, - Здесь никого нет?
– Никого, никого, - успокоила Эля, - Все очень заняты – заливают горечь расставания. Кстати, пойдем, помянешь.
– Да ты что! – существо отпрянуло, будто Эля брызнула на него святой водой, - Чтобы все узнали, что мы… Что я для Савчука… Что я и Савчук…
Ну да, на людях мы не показываемся,
– Чего тогда меня вытащила? – грубо спросила Эля, вспомнив вселенское позорище, сопровождавшее ее выход из-за стола.
– Жарко, - не отвечая на вопрос, пробормотало существо и еще разок конспиративно оглядевшись по сторонам, сдвинуло с головы серый шерстяной платок. В плотных сумерках белым пятном проступило женское лицо с мелкими остренькими чертами и щипанной сиротской челочкой надо лбом. Со своей стрижечкой почти под ноль и в намотанном поверх пальто пушистом платке женщина напоминала помесь политкаторжанки с мелкой нечистью. Домовенок Кузька после 10 лет строгого режима.
Эля покачала головой – ей совсем не было жарко, наоборот, где-то в глубинах организма затаился принесенный с кладбища противный озноб. Даже выпитая водка не смогла вытравить его окончательно.
На мгновение в холле вновь повисло молчание. Домовенок женского полу – Домовенка или Домовушка? – нерешительно посмыкала концы платка, пару раз вздохнула и наконец выдавила:
– Ты… Это… Еще на той неделе должна была со мной встретиться, забрать…
– Так Савчука же в тот день того… - столь же косноязычно, но понятно для обеих откликнулась Эля, - Не до того было.
– Позвонила б хоть, - пробормотала Домовушка и вновь тоскливо вздохнув, поинтересовалась, - А с этим чего? – и вытащив из-под мышки ярко-синюю папку с завязочками, сунула ее Эле под нос.
– Заберу, - коротко ответила Эля, потянувшись к папке.
Домовушка торопливо отскочила назад, для надежности спрятав папку за спину:
– А деньги?
Эля виновато развела руками:
– Ты же знаешь, без подписи руководителя я ничего не могу. Подожди, назначат нового, тогда можно будет и выплаты оформить.
Домовушка быстро, по сорочьи завертела головой:
– Нет, не эти! Другие…
– Какие еще другие?
Собеседница помолчала, словно набираясь храбрости, и наконец выпалила:
– Савчук мне так двести долларов обещал!
– Что? – Эля опешила. С бухгалтерией грантов никакие выплаты «так» были практически невозможны, а выкладывать на рабочие нужды из своего кармана… Шеф называл это «развращать работодателя». – Ничего не знаю – какие доллары?
– Ты – и не знаешь, - скептически прищурилась Домовушка, на всякий случай пятясь еще дальше, будто боясь, что Эля на нее кинется и отнимет заветную папку, - Кто тогда знает, Грушин ваш, что ли?
– Да не знаю я, кто знает, я-то точно впервые слышу!
Домовушка помахала перед лицом рукой, словно рассчитывала разогнать сгущающуюся тьму, и внимательно вгляделась в Элю:
– Что, правда, не знаешь? – упавшим голосом пробормотала она, - Вот дьявол!
– Что значит – настоящий? Слушай, - снова протягивая руку за папкой взмолилась Эля, - Дай сюда, так, на словах, я ничего не понимаю!
Домовушка снова принялась пятится, спиной вперед описав уже почти полный круг по холлу:
– Хитрая какая! Я, между прочим, рискую сильно, считай, подсудным делом занимаюсь, так еще и за бесплатно? Плати и забирай оба!
– Ага, щас! – вознегодовала Эля, - Из чего я тебе буду платить – из университетской полставки?
– Не мое дело! – отрезала собеседница.
– Черт с тобой, оставишь у себя, дай я только просмотрю, о чем речь! – согласилась Эля.
Но женщина лишь упрямо помотала головой:
– Если я не пойму, что там за балансы, вообще денег не получишь! – пригрозила Эля.
Домовушка на мгновение заколебалась, даже вынула папку из-за спины… Эля затаила дыхание. Но тут узкие губы под остреньким носиком решительно поджались и папка снова исчезла:
– Приносишь деньги – получаешь расчеты, - твердо объявила Домовушка, - Это по вашим грантам мой последний заработок, не такая я дура – его упускать.
– Гранты будут продолжаться, - попыталась удержать ее Эля.
– А я по ним больше работать не буду, - хмыкнула собеседница, - Ты ж знаешь наше начальство, оно насчет левых приработков психованное. Узнают – со свету сживут, а Савчука теперь нет, никто не заступится. – она решительно надвинула платок на голову, - Короче, если тебе эти бумажки надо, неси двести долларов. Только ж ты не вваливайся при всех – типа, на тебе баксы!
– торопливо предостерегла она, - Потихонечку, аккуратно, табель там прихвати, будто ты его принесла…
– Ты мне в папку даже заглянуть не даешь, а я, значит, должна твою репутацию беречь, - обиделась Эля.
– Тогда вообще лучше не приходи, мне эта работа дорога – где еще я смогу в четыре заканчивать? – буркнула в ответ Домовушка и все также настороженно оглядывая все углы пустого холла, заторопилась к выходу.
– Подожди, - Эля бросилась ей вслед, отчаянно цокоча каблуками по плиткам пола, - По какому хоть гранту эти балансы? – спросила она, хотя в глубине души отлично знала, какой ответ сейчас получит.
– По какому-по какому… Передо мной-то хоть дурочку не валяй, - глухо пробухтела собеседница из-под прикрывающего рот платка, - По американскому, по какому ж еще.
– она распахнула дверь и нырнула под завесу падающего снега, будто враз провалившись в густое варево из тьмы и белых хлопьев.
Эля бездумно глядела ей вслед. Обратно в столовую она сейчас не пойдет – не в состоянии. Ей надо хоть недолго побыть в тишине и спокойствии, подумать… Два баланса… Ее недавняя собеседница сделала Савчуку два баланса по американскому гранту. Как она сказала: «для фонда и другой…» Если рассуждать логически – один должен соответствовать официальным документам, а вот второй… Что во втором? Зачем он? Неужели зараза-Грушин в кои-то веки оказался прав и шеф накрутил с американским грантом?