Готовься к войне
Шрифт:
– Душно у вас, - сказал доктор.
– Вот и приморило пацаненка.
– Спасибо, ребята, - искренне произнес финансист и полез в карман.
– Нам-то хули, - солидно ответил сутулый, ловко перехватывая тысячную купюру (банкир хотел дать пятьсот, потом со стыдом себя одернул, все могло быть гораздо хуже, с какой стати жадничать).
– Пойдемте, я покажу, чего с замком делать. Там надо только новую личинку купить, сам замочек целеньким остался, я ж его аккуратно…
– Хрен с ним, с замком, - перебил Жаров и с намеком хлопнул умельца по кривоватой спине.
– Вы молодцы, мужики.
Сопя и усмехаясь, мужики
– Откупорили хату меньше чем за минуту. Сколько ты заплатил за этот замок?
– Шестьсот долларов. Мне сказали, что это самый лучший замок из всех, которые можно купить за деньги.
– Камилла, - громко позвала из коридора мама, - валерьянки накапать?
– Да, наверное, - выдохнула Камилла и спрятала лицо в ладони. Банкир подошел, ткнул сына в живот - тот, все еще напуганный, осторожно улыбнулся, - погладил бывшую жену по плечу, хотел сказать что-то ободряющее, набрал воздух в легкие, но вместе с воздухом, пустым, застоявшимся, в ноздри ударил запах парфюмерии - смесь, какофония запахов, - и Знаев с досадой простонал:
– Что творится у тебя в доме, а? Все форточки закрыты. Воняет, как в дешевой парикмахерской. Мальчишка угорел. Здесь невозможно дышать. Он задохнулся, и его сморило. Ты что, никогда ничего не объясняла ему насчет свежего воздуха?
– Вот ты и объясни!
– Мам, - сказал Виталик, - а что тут было, пока я спал?
Знаев слегка приврал: пахло не как в дешевой парикмахерской. Пахло как в очень дорогой парикмахерской.
Атмосфера, пять минут назад чреватая бедой, постепенно остывала. Камилла пила капли, ее брат - отец двоих детей, давно привыкший к сюрпризам со стороны потомства, - посмеивался себе под нос, Знаев незаметно для присутствующих проделывал дыхательное упражнение, с целью унять сердце; его мама, плотно сдвинув колени, уселась в коридоре на краешке банкетки; Виталик осторожно спрашивал у всех, что это за железная штука была у дяди на ремне через плечо. Вдруг обнаружили себя - все, кроме ребенка - собравшимися на кухне, облегченно вздыхающими вразнобой. Эта склонность русских людей сбиваться в кучи именно на кухнях - при том, что в банкировой квартире имелась просторная гостиная с диванами, кальянами и телеэкранами - самого банкира не удивляла. Половина населения страны росла и мужала в тридцатиметровых хрущевских хавирах, а никак не в лофтах с панорамными видами.
– Маленькие детки - маленькие бедки!
– бодро провозгласил Жаров и погладил свою сестру по волосам.
– Да, - мирно сказала мама.
– Ты, Герман, присядь.
– Зачем? Я поеду.
– Подожди. Нам надо кое-что обсудить. Раз уж собрались.
Жаров послушно кивнул, но перед тем, как выполнить просьбу, заглянул в холодильник - очевидно, в поисках пива. Не нашел. Расположился в углу. Знаев подпер собой стену. Сунул руки в карманы. Он уже несколько минут ощущал дискомфорт. Хотелось втянуть голову в плечи. Низкий потолок раздражал. Одной этой причины было вполне достаточно, чтобы отбросить всякую мысль о возвращении в семью. Квартира, когда он ее купил, казалась дворцом - теперь он не мог думать о ней иначе, как о душной норе, обитать в которой - значит, не уважать себя, задыхаться и ежеминутно ударяться плечами о стены.
Потерплю два-три года, решил он. Дождусь, пока сын немного подрастет, - и выдерну его навсегда из этого бетонного склепа. А бывшая супруга пусть сидит тут
– Слава богу, - вздохнула госпожа Знаева, - все обошлось. Могло быть хуже. Не следует оставлять ребенка одного, если он не совсем самостоятельный… Родители позабыли о том, что они родители. У родителей свои дела. Родители свою жизнь не умеют наладить, где уж тут про ребенка помнить…
– К чему ты?
– враждебно поинтересовался банкир.
– Молчи, - сказал Жаров.
– К тому, что это вам был знак, - с вызовом ответила мама.
– Пора образумиться, друзья мои.
Камилла театрально вздохнула.
– Слушайте, - тихо сказала мама, обращаясь сразу ко всем.
– Сегодня утром я пошла в магазин. И видела нечто страшное. Какая-то женщина вышла, с покупками, и увидела, что ее машина не может выехать со стоянки, потому что дорогу перегородила другая машина. Молодая, красивая женщина, и машина тоже красивая… Они прекрасно смотрелись, и машина, и женщина… Потом женщина стала нервничать. Дождалась, когда вернется хозяин той, другой машины… Причем он сразу дал понять, что виноват, он бегом бежал, он и машину свою поставил неудобно только потому, что отлучился на две минуты. Он извинился. Но женщина стала кричать. Боже, если бы вы это видели и слышали! Как она кричала! Какими страшными черными словами ругалась! Ей было от силы лет тридцать… Мне стало жутко. И не мне одной. Какие-то подростки снимали скандал на видео при помощи своих телефонов. А этой… ей было все равно. Она никого не стеснялась… Мимо шли приличные люди, с детьми… - никого, понимаете? Из нее искры летели! Это была не просто какая-нибудь заносчивая хамка. Ее глаза из орбит вылезли. Волосы - длинные, шикарные - встали дыбом, на всю длину, от корней до концов. Она тряслась, как будто в припадке. Она визжала, как свинья. Из ее рта вылетала слюна. Она разевала рот так широко, что я видела ее гланды…
Мама закрыла глаза и покачала головой, демонстрируя крайнюю степень потрясения.
– Я видела не фурию, не стерву, не змею. Это был суккуб, дорогие мои. Эфирная женская сущность, питающаяся злом…
– Мама, - перебил банкир, - мы все поняли.
– Нет, не все!
– гневно ответила мадам Знаева.
– Я смотрела на нее - но думала не о ней. А о ее мужчине. Я спрашивала себя: кем надо быть, чтоб жить под одной крышей с таким злым существом? Ежедневно видеться? Ложиться в постель? Она превращалась в суккуб - а ее мужчина, значит, наблюдал и не сумел помешать? Или он сам ее такой сделал?
Жаров усмехнулся и сказал:
– Может, нет никакого мужчины. Или был, но давно. Вот она и злая.
– Тогда откуда у нее дорогая машина?
– Сама заработала.
– Нет, Герман. Она не выглядела как человек, который работает… - Мама сменила позу.
– Дети, скажите мне, старухе: что с вами происходит? У вас есть все, у вас полно денег - откуда такая дикая злоба?
– От них и злоба, - вздохнула Камилла, слушавшая весь рассказ с большим вниманием.
– От денег.
Смотри- ка, бессребреница выискалась, подумал Знаев с большой злобой.
– Деньги - конечно… - ответила мадам Знаева.
– Но они не причина. Люди образуют семьи именно для того, чтоб не ожесточиться. Не одичать. Чтоб оставаться людьми, а не суккубами и инкубами…
– Мама, - жалобно произнес Знаев, - чего ты добиваешься?
– Чтоб вы перестали заниматься ерундой! Вы прожили вместе восемь лет. Вы взрослые люди. У вас ребенок. Который, кстати, тоже не грудной. Он все видит и понимает. Вам надо сойтись, простить друг друга и жить вместе…