Готы
Шрифт:
Извинялась, спрашивала — не обиделся ли. Услышав — что нет, сообщала:
— Я с тобой постараюсь поскорее встретиться, правда. Спасибо за помощь…
— Не за что, — хмуро отвечал Благодатский. — Захочешь увидеться — звони, телефон мой знаешь.
На прощание — целовала, одной рукой придерживала пытавшегося пробраться к двери — пса.
Выходил под серое небо осеннего дня и шел, не зная — куда поехать и чем себя занять: чувствовал себя потерянным и никому не нужным.
— Что, опять хандришь? — спрашивал Неумержицкий у хмурого Благодатского.
— Хандрю, — отвечал. —
— Ебался, — соглашался Неумержицкий. — А ты, наверное, книгу читал. Читал?
— Читал.
— Ну вот, тоже с пользой проводил время…
— С пользой, конечно… Только я бы тоже предпочел — ебаться, а — не сидеть тут пнем… Никто не звонит, самому знакомиться — без толку, в общагу никого не притащишь. У меня, Неумержицкий, замыслы есть всякие, я писать хочу. Может быть даже — большое произведение писать. А у меня — ни компьютера, ни денег, ни физической возможности. И ебаться все время хочется, я без этого — не могу ни писать, ни думать.
— Кто ж тебе виноват? Иди работать: обзаведешься техникой, девку найдешь…
— Это только кажется так складно и ладно. А я знаю: только впрягись пахать — и о любом творчестве забыть можно. Придется слушать умных взрослых дядей и делать то — что скажут. Нет уж, я свою свободу на стабильную зарплату пока менять не хочу: тогда и писать-то не о чем будет. Про служебные будни, что ли, романтические рассказы сочинять? Нет уж, нет… Да и чем толковым можно сейчас заниматься? Есть у нас в стране сейчас хоть что-нибудь, приносящее одновременно доход и пользу? Торговля одна всякой хуйней!..
— Деваться некуда: иначе не будет.
— Это почему?
— Ой, Благодатский, такой вроде взрослый и умный, а задаешь подобные вопросы… Страна загибается, и русские загибаются. Помнишь, у Гумилева про пассионарность как написано было? Этнос рождается, достигает высшей точки развития и катится вниз, — умничал Неумержицкий. — Вот у нас сейчас как раз и есть такое состояние — вроде пенсионного возраста: с палочкой ковылять кое-как и не высовываться особенно, а то — молодые наваляют.
— Поэтому и хачей у нас столько развелось? — понимал друга Благодатский. — Они — наглые, энергичные: прут напролом, живут как скотина и работают так же… А русские — только водку жрут да возле телевизоров сидят!..
— Типа того… Лет через сто у нас тут узбекское царство будет, и ничего не сделаешь: природная, можно сказать, закономерность. Менты будут, хачи и гопники, а больше никого не будет: не выживут.
— Радужная перспектива… Не хочется, чтобы мои дети в таком раю жили. Может, революция случится? Ну, чтобы уменьшить поголовье хачей и ментов?
— Маловероятно. Хотя, если таких придурков как ты, Благодатский, соберется побольше… Нет, не думаю. Сейчас даже — на промышленных предприятиях, я недавно слышал, начали так называемые «антитеррористические группировки» формировать. Зачем в провинции нашей — такие группировки, откуда там террористы? От доморощенных революционеров, не иначе… Мало, бля, армии ментов и чиновников — так надо еще завести тружеников на гособеспечение!
— Но революции ведь и в еще более хуевых условиях делались…
— Делались. Да и вообще — возможно все что угодно. Только я бы тебе порекомендовал — по-дружески: не лезть пока в эту хрень. Менты отпиздят, а может и посадят — большего вряд ли добьешься. Вырастешь большой, писателем станешь — если станешь, вот тогда — как Герцен там или Чернышевский: попробуешь. Только знаешь ведь, чем у них кончилось…
— А может, меня еще в ссылку пошлют — как их? Представляешь? — в восторге кричал Благодатский.
— Ага, представляю. И повторяю — не торопись…
— Конечно. Сначала нужно человеком стать, а там уж видно будет: может и не захочется уже тогда никаких революций… Ты сам-то как?
— Никак. Скептически. Ни хуя хорошего не жду. Да и вообще — романы писать и музыку сочинять я не умею и не хочу, а работать в этой стране мерзко… Съебу, наверное, куда-нибудь: доучусь и съебу. В Канаду, например: там народу мало и требуются молодые специалисты…
— Как-то — непатриотично.
— Непатриотично… Меня вот в прошлом году менты без документов забрали и так отмудохали, что я чуть копыта не отбросил. Это как, патриотично? Да и правильно ты сказал: детей рожать в таком гадюшнике — не улыбается мне совсем. Страна гопников, блядь…
— А мне кажется — страна на таких, как мы с тобой — держится. На странных беспокойных пацанах. Мы и ленивые, и распиздяи, но ведь если начнем работать — будем делать это творчески и хорошо. Какой-то источник энергии у нас внутри есть, что ли…
— Может ты и прав. А может — нет, и страна держится на выкачиваемой безумными тоннами нефти. По хую, на самом деле. Я считаю, что тут без меня — прекрасно обходятся. А я уж и подавно обойдусь… Не теряйся, Благодатский, ищи деньги. Изобретешь себе компьютер какой-нибудь и не будешь мучаться как сейчас оттого, что силы девать некуда. К сочинительству у тебя, кажется, талант — есть. Надо только как следует за него взяться…
— Спасибо на добром слове. Только когда я возьмусь — не подъебывай меня, ладно?
— Не подъебывать? — ржал Неумержицкий. — Не подъебывать? Ладно, не буду…
Заканчивали разговаривать и принимались за свои дела.
Благодатский читал книгу: следил за движениями, переживаниями и отношениями персонажа. Дочитывал до — сцены: приезжал там герой к своей бывшей жене, с которой развелся неделей раньше: ради другой, и вдруг неожиданно — укладывал ее на пол и принимался раздевать. Член за ширинкой Благодатского — вздрагивал и медленно поднимался, когда персонаж стягивал с женщины остатки белья, просил лечь — на живот, и прямо на полу с силой входил в нее сзади.
Представлял себе сцену в деталях — с собой в роли главного персонажа: ощущал бархат женской кожи и проступающий на нем первый пот, вдыхал знакомые, переворачивающие всё внутри — запахи. Ни на секунду не покидал чужое воображаемое тело: отводил женщину в ванную комнату, где продолжал: прижимая её к голубому кафелю стен и не переставая сжимать ладонями крупный упругий зад. Кончал внутрь и ждал, пока она — вымоется после произошедшего, сходит наверх и пригласит соседку: чтобы они могли уже втроем пить вино, танцевать и смеяться. Новоприбывшая вскоре — укладывалась на скатерть стола, разводила свисавшие с него ноги и подавалась вперед: входил в нее и начинал двигаться: чувствовал, как сзади — пытается его бывшая жена добраться языком до — органа. Помогал, расставляя пошире ноги.