Говарды и Перегрины 1-2
Шрифт:
Зарид вытерлась и поискала глазами свою одежду, но ее нигде не было видно. Зато девушка обнаружила, что на постели лежит тончайшая льняная сорочка и длинный халат из дорогого бархата. Она надела сорочку и несмело погладила рукой ткань халата, оказавшуюся удивительно приятной на ощупь. Он был темно-синий, с вышитыми по всему полю крошечными золотыми лилиями. Потом она отдернула руку, наклонилась и, закрыв глаза, потерлась щекой о мягкую поверхность.
В эту минуту раздался деликатный стук в дверь, и на пороге появилась одна из горничных. Кажется, ее звали Маргарет.
– Миледи, –
Зарид уже открыла было рот, чтобы ответить, что сейчас же спустится, поскольку успела прямо-таки зверски проголодаться, но тут же вспомнила, что не одета.
– Я бы хотела, чтобы мне вернули мою одежду, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более властно.
– Если бы вы были столь добры и сказали, где находится ваш багаж, я распоряжусь, чтобы ваши наряды немедленно были доставлены вам.
Зарид нечего было ответить на это, поскольку багажа, как такового не существовало.
– Передайте ему, – сказала Зарид, не будучи уверенной в том, что ей стоит называть Тирля «мужем», – что у меня нет аппетита и я не буду ужинать с ним.
– Тогда я помогу вам приготовиться ко сну, надеть сорочку.
У Зарид никогда в жизни не было такого предмета, как ночная рубашка. Для ее семьи ночные одеяния были непозволительной роскошью. Ее братья покупали ей полный комплект одежды, и она носила его, не снимая, днем и ночью, до тех пор, пока из него не вырастала.
– Нет, – отрезала она, – я сама. – Когда горничная вышла из комнаты, из груди Зарид вырвался вздох облегчения.
Потом она с тоской оглядела постель. Похоже, ей ничего другого не оставалось, как ложиться спать на пустой желудок. Она долго стояла, одолеваемая такими невеселыми мыслями, и очнулась только несколько минут спустя, когда все те же четверо мужчин явились, чтобы унести деревянное корыто.
Еще через минуту, когда Зарид стояла у камина, протянув руку к огню, чтобы немного погреться, а другой все еще поглаживая нарядный халат, опять раздался стук в дверь. И в ту же секунду – Зарид еще даже не успела ответить – дверь распахнулась и в комнату ввалился ее собственный муж.
– Что-то ты долго копаешься, – пожурил он ее. – Или тебе настолько ненавистно мое общество, что ты предпочитаешь голодную смерть?
– Вовсе нет. – Она даже немного растерялась. – Просто я…
– А, видимо, ты предпочитаешь одинокие трапезы в своей комнате.
– Да я не просила приносить еду в комнату. – По правде говоря, девушка даже не подозревала, что такое возможно. Дома принято было есть только за общим обеденным столом.
Тирль подошел поближе и положил руки ей на плечи.
– Ужинать в комнате ты не собиралась. Морить себя голодом – кажется, тоже. Если тебе так отвратителен я, то надо устроить так, чтобы ты завтракала, обедала и ужинала в одиночестве. Я позабочусь о том, чтобы тебя никто не тревожил, но в зале играет музыка и выступают циркачи. Может, мне все таки удастся уговорить тебя спуститься и составить мне компанию?
Девушка смерила его уничтожающим взглядом.
– Мне нечего надеть, болван ты эдакий. Не могу же я сидеть с тобой за столом в таком неприличном виде. А мою одежду куда-то утащили горничные.
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить ее слова. Потом он улыбнулся и направился к большому резному сундуку, стоявшему у стены.
– Взгляни-ка сюда. Я приказал поместить тебя в эту комнату, потому что это когда-то была спальня моей матери. И весь ее гардероб остался здесь.
Зарид стояла за его спиной, когда он запустил руку в недра сундука, пошарил там и извлек платье из темного красновато-коричневого бархата с опушкой из блестящего меха. Зарид очень хотелось потрогать его, но она удержалась от искушения.
– Как я могу требовать нарядов от горничных? Как я могу дать им понять, что я – просто нищая? Моя невестка прибыла в наш замок с ворохом всякой одежды. – Зарид хотела дать понять, что, хотя у нее нет даже самого необходимого, она, по крайней мере, знает, что ей положено иметь.
«Бедная, но гордая», – подумал Тирль, глядя на нее.
– Я скажу им, что все твое добро унесло течением, когда мы переправлялись через реку. Именно так. Как будто бы у тебя было восемь – нет, лучше двенадцать – тюков с прекрасной, дорогой одеждой, привезенной из Франции, но вся она утеряна безвозвратно, поэтому придется пока походить в обносках моей матери. – Он протянул ей платье. – Оно немного старовато, зато, похоже, будет как раз впору. И цвет этот тебе очень пойдет.
Зарид протянула руку и коснулась полоски меха, украшавшей ворот платья.
– Норка, – констатировала она и, подняв на Тирля глаза, улыбнулась.
– Так ты наденешь это? Девушка кивнула.
– Тогда я кликну горничную, чтобы она помогла тебе одеться и привести в порядок волосы.
– Нет! – Зарид потупилась. – Я сама оденусь. – Ей вовсе не хотелось выглядеть дурочкой в глазах горничных. Она знала, что им покажется забавным то, что она никакого представления не имеет, как надеваются платья или укладываются волосы. Она слышала много раз, как горничная Лианы задавала тысячи вопросов о том, какие госпоже сегодня угодно выбрать шнуры и ленты, какой головной" убор и чулки надеть. Ответа ни на один из них Зарид не знала. В области дамских нарядов она абсолютно несведуща.
Тирль положил платье на кровать, потом взял Зарид за руку и усадил на скамеечку перед камином. Потом взял с маленького столика возле кровати прелестный черепаховый гребень и начал осторожно расчесывать волосы Зарид.
– Я и сама могу.
Он отвел ее руки в сторону.
– Нам не так часто доводилось с тобой бывать наедине. Поэтому, пожалуйста, не отказывай мне в этом удовольствии.
Она закрыла глаза, ничего ему не ответив, и замерла.
А он продолжал бережно проводить гребнем по ее спутанным волосам. В детстве она вообще никогда не причесывалась. Затем, когда немного подросла, начала замечать, что некоторые молодые люди из свиты делают это довольно регулярно, и завела себе гребешок. Но при этом каждая процедура приведения волос в порядок была просто пыткой. Зарид, обливаясь слезами, от боли, яростно дергала спутанные пряди, иногда вырывая их с корнем.