Говорит Черный Лось

Нейхардт Джон

"Праотцы! Ты, обитающий в стране заходящего солнца; ты, кто обладает силой священного крыла, живущий в стране Белого Великана; ты, что обитаешь в стране утренней звезды, там, где зарождается день; ты, живущий в стране сил плодородия; ты, небо, и ты, земля, услышьте меня. Сам я вместе с лошадиным народом выполнил то, что должен был сделать на земле. Всем вам подношу я эту трубку, чтобы народ мой жил!" Затем он затянулся и пустил трубку по кругу. Она прошла по всей деревне, пока каждый не сделал по затяжке.

Когда Пляска Лошадей уже кончилась, мне все еще казалось, что я не иду, а как бы парю над землей. Поскольку все люди вокруг чувствовали себя счастливыми, мне тоже было радостно. Меня окружила большая толпа. Больные люди говорили, что они сами или их занемогшие родственники поправились после пляски. Все принесли мне много даров. Даже лошади, казалось, стали здоровее и счастливее.

Страх, что до сих пор постоянно преследовал меня, исчез, и теперь когда в небе появлялись грозовые тучи, я всегда радовался, — ведь теперь они приходили в гости ко мне как сородичи. Все вокруг отныне казалось добрым и прекрасным. Прежде знахари не заговаривали со мной, а теперь стали заходить и беседовать о моем видении. С этого времени я стал вставать еще до зари и наблюдать появление утренней звезды. Люди знали об этом, бывало многие из них отправлялись со мной, и когда появлялась звезда, мы вместе говорили: "Глядите, вот звезда мудрости".

XV. ВИДЕНИЕ СОБАК

Мы жили в устье реки Язык до самого конца Месяца плодородия (июнь). Потом вождь солдат приказал нам покинуть эту страну, поскольку мы ее продали и она уже больше не принадлежит нам. Мы и не думали ее продавать; но пришли солдаты, забрали у нас всех лошадей и ружья, погрузили нас на большую огненную лодку, которая пошла вниз по Йеллоустоун, затем по Миссисипи до форта Йейтс. Здесь белые устроили одну из первых резерваций для лакотов [43] . Нас высадили. Тут уже поселились многие соплеменники Сидящего Быка и Желчи, хотя сами они все еще находились на Земле Бабушки. Насчет забранных у нас лошадей солдаты сказали, что Великий Отец [44] в Вашингтоне заплатит за них. Однако с тех самых пор я не слыхал, чтобы он выполнил свое обещание.

43

Белые устроили одну из первых резерваций для лакотов. — Речь идет о резервации Стэдинг Рок, расположенной в Северной и Южной Дакоте.

44

Великий Отец — так индейцы именовали президента США.

Я узнал, что оглалов, к которым я принадлежал, угнали в места, где мы находимся сейчас. Поэтому я решил пойти к ним, чтобы выполнить свой долг и спасти народ. В месяц, когда сливы алеют [Сентябрь.], с тремя товарищами я пустился в путь. Идти пришлось пешком, из оружия У нас были лишь луки и стрелы.

Сначала мы решили добраться до брюле. Пока я жил на Земле Бабушки, их тоже угнали на ручей Роузбад, где они живут до сих пор. В пути мы сделали семь привалов.

Однажды вечером мы переправились через Дымную реку (Уайт-Ривер) и заночевали на ее южном берегу рядом со сливовой рощей. Сливы на деревьях уже налились, это была наша единственная пища. Поблизости был холм, который поднимался над рекой; я взошел на него и сел в одиночестве, наблюдая заходящее солнце. Вечер был ясным и тихим; казалось, вся природа застыла, прислушалась к чему-то. Мне почудилось, будто кто-то хочет поговорить со мной. Я встал и затянул первую песню из своего видения, ту, что принесли с собою два духа:

Слушай, слушай! Голос священный к тебе взывает! Со всего неба Голос священный к тебе взывает!

И пока я напевал песню, со стороны заходящего солнца вновь появились те двое мужей из видения. Как и тогда, они летели головами вперед, словно стрелы и целили в меня из своих луков. Потом они остановились, встали на ноги, подняв луки над головами, и стали глядеть на меня. Они не проронили ни слова, но я понимал, чего они хотят. Я должен был помочь оглалам, употребив силы, к которым они указали мне путь. Я стоял и пел им. Потом они развернулись и вернулись в закат, головами вперед, точно стрелы в полете. Двое моих друзей знали о моей силе и слышали песнь, доносившуюся с утеса. Поэтому, когда я вернулся к месту ночлега, они спросили, что я там видел. Я лишь ответил, что пел для своих знакомых из потустороннего мира.

После короткой остановки у брюле на ручье Роузбад, теперь уже без спутников, я отправился к ручью Белая Глина. Там васичу строили для оглалов агентство Пайн-Ридж. Наши люди называли это место "Стоянка Красного Облака" или "Место-Где-Обо-Всем-Кипят-Споры". Здесь я и остался. Той зимой, в месяц, когда на деревьях лопается кора, мне исполнилось 18 лет [Декабрь 1881 г.].

Зима выдалась очень тяжелая, подобная томительно долгой ночи, когда лежишь с открытыми глазами и бесконечно ждешь рассвета. Все дело в том, что громовые духи, ставшие мне близкими, словно сородичи, с первыми заморозками пропали и не возвращались до тех пор, пока травы вновь не показали свои нежные лица. Без громовых духов я чувствовал себя потерянным и одиноким среди своего народа. Мало кто из них видел пляску лошадей, слышал о моем видении и о той силе, которую оно мне даровало. Все окружающие, казалось мне, бродят во тьме под тяжкой ношей. Сами они не видели своей темноты и ноши. Великим бременем висели они на мне. И тем не менее, когда я вновь и вновь припоминал свое видение, мне становилось приятно это бремя, и я чувствовал сострадание к своему народу.

И сейчас, уже на склоне лет, я готов зарыдать, видя несчастья своего народа. Я жалею, жалею о том, что видение не снизошло на человека более достойного. Дивлюсь, отчего духи избрали именно меня, жалкого, ни на что не способного старика. Я исцелял от болезней мужчин, женщин и детей той силой, которую дало мне видение, но помочь своему народу я так и не сумел. Что значит несколько исцеленных мужчин, женщин и детей, когда погибает целый народ? Ведь ради него на меня и снизошло видение, а я не смог выполнить его воли…

Когда я был молодым, я ощущал в себе большую силу; мне казалось, что с помощью сил потустороннего мира я смогу сделать все. Я начал успешно выполнять указание праотцев, но предстояло сделать куда больше. Вот почему для меня зима стала долгой ночью и я томительно ждал рассвета.

Когда наконец травы вновь показали свои лица, меня переполнило Счастье, ведь теперь я слышал громовых духов, которые шептали: "Пора исполнить то, что поручили тебе праотцы".

После долгой зимы ожидания я должен был устроить обряд плача. Прошла первая гроза, и я стал готовиться: для обряда плача надо выбрать в помощь какого-нибудь старого мудрого знахаря, спокойного и великодушного. Он должен набить трубку и поднести ее шести силам, а также четвероногим и крылатым. Один старый и добрый человек по имени Мало Хвостов с радостью согласился помочь мне. Сначала, по его совету, я постился в течение четырех дней и пил лишь одну воду. Затем, когда он сделал подношение трубки, я совершил обряд самоочищения в палатке для потения, которую мы соорудили из ивовых ветвей и покрыли бизоньими шкурами. Внутри, посредине палатки мы положили раскаленные камни, и пока я сидел там, Мало Хвостов плескал воду на камни. Во время очищения я пел песни в честь духов. А в конце старик обтер меня священным шалфеем и заплел мои волосы в косы. Приготовившись к ночному плачу, я разделся донага и укутался в одеяло из бизоньей шкуры, поскольку ночи стояли еще холодные. С собой я захватил одну лишь священную трубку. Для плача необходимо уединиться куда-нибудь подальше от людей. Поэтому вместе с Мало Хвостов я вышел из Пайн-Риджа и отправился сюда, где мы сейчас с тобой сидим [45] .

45

К дому Черного Лося близ Мендерсоновой почты, Южнее Дакота.

Мы подошли к высокому холму, что рядом с ручьем Травы, который протекает здесь чуть западнее. Кроме нас двоих, да неба и земли, вокруг не было ни души. И все же это было оживленное место — здесь обитали духи.

Когда мы добрались до холма, солнце почти зашло. Старик помог устроить место, где мне надлежало стоять. Мы взошли на вершину и освятили ее, устлав шалфеем. Потом в середине Мало Хвостов воткнул живой побег, а по всем четырем сторонам разместил подношения из красной ивовой коры, завернутые в маленькие узелки алой ткани.

Затем Мало Хвостов рассказал, что я должен делать, чтобы духи услышали меня и разъяснили мне мой дальнейший путь. Сначала мне предстояло встать посередине, плакать и молиться, прося духов о наставлении. Потом надо сделать несколько шагов к западу, встать и некоторое время причитать там. Затем снова возвратиться в центр, и оттуда сделать несколько шагов к северу, помолиться и попричитать; а потом воззвать к остальным частям света. И так в течение всей ночи.

Пора было начинать плач. Мало Хвостов ушел, оставив меня наедине с духами и заходящим солнцем. Стоя в центре священного места лицом к закату, я затянул жалобную молитву: "О Великий Дух, прими мои подношения! О, вразуми меня!"