Говорит космос
Шрифт:
– Рано еще торжествовать. Необходимо прежде проверить все еще раз, чтобы не повторить ошибку Басова. Убедительно вас прошу: пока никому ни слова об этом.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Весь следующий день группа Кострова занимается сверкой осциллограмм, уточнением показаний хронометра.
Без устали работают и электронные машины Галины. Лишь к исходу дня удается закончить работу. Установлено, что космическая радиопередача на волне двадцать один сантиметр велась в апреле, шестьсот девяносто шесть часов пятьдесят минут. Затем она прекратилась изза помех. Неожиданно
– Это дает нам основание предположить, - заключает Костров, проверив расчеты, произведенные Галиной и Роговым, что в июне на волне двадцать один сантиметр передавались два одинаковых знака подряд, а в июле на волне двадцать сантиметров - только один. Весьма возможно также, что количество переданных нам знаков придется удвоить, допустив, что в первом случае передавались четыре, а во втором - два знака подряд.
– Как же мы это уточним?
– недоумевает Рогов.
– Время и терпение нам в этом помогут, - убежденно заявляет Костров.
Галина поясняет:
– Все будет зависеть от паузы. Если она продлится столько же, сколько и передача на волне двадцать сантиметров, значит, не останется никаких сомнений, что мы на верном пути. Решит это и ваш вопрос, Сережа!
– Ну конечно же! Как же я сам не догадался? В случае совпадения длительности паузы с передачей на волне двадцать сантиметров будет ведь очевидным, что переданы нам две единицы и один ноль. В общем, все ясно, только вот ждать чертовски трудно...
– Что поделаешь, - вздыхает Галина.
Ждать, конечно, не легко всем, а Алексею Кострову, может быть, еще труднее, чем другим. Но он делает вид, что у йего терпения достаточно. Обманутый этим внешним спокойствием Кострова, Сергей Рогов даже завидует ему:
– Вот это выдержка!
– Что значит - выдержка? Просто верит Алексей Дмитриевич в нашу победу, вот и спокоен, - строго замечает Галина.
– А я что же, не верю разве?
– Зачем же тогда так нервничать?
– А я, если хотите знать, не верю в ваше с Алексеем Дмитриевичем спокойствие, - упрямо мотает головой Сергей.
– Не можете вы быть такими спокойными, когда вот-вот все должно либо подтвердиться, либо рухнуть. А если бы вы в самом деле не волновались, я бы уважать вас перестал...
– Ах, Сережа, Сережа, - невольно улыбается Галина, - и как же это вы могли подумать, что мы не волнуемся?
Конечно же волнуются все. Галине и Алексею, однако, легче скрыть нетерпение, так как они не просто ждут конца паузы в космической передаче, но и работают. Они изучают результаты наблюдений за Фоцисом, произведенные Костровым еще в Бюраканской астрофизической обсерватории.
– Я ведь не случайно обратил внимание на эту звезду, объясняет Алексей.
– Видите, профиль линий ее излучений был и тогда таким же. Но в то время у меня не было такой аппаратуры, как сейчас. Выделить эти сигналы из общего потока космических радиоизлучений стоило мне в то время невероятного труда. И все-таки я как-то сразу поверил в эту звезду и уже не оставлял ее без внимания.
– Но ведь это просто удивительно!
– восклицает Галина, просмотрев результаты первых наблюдений Кострова за Фоцисом.
– Тут так все случайно и лишено какой бы то ни было системы, что только фанатик или явный фантазер мог поверить в Фоциса.
– Ну зачем же "обзывать" меня фанатиком и фантазером? смеется Костров.
– Я просто верил в обитаемость нашей Галактики и не сомневался, что рано или поздно земное человечество примет из космоса сигналы разумных существ. Кстати, что об этом сейчас пишут там, за океаном?
– Да все то же, - пренебрежительно машет рукой Галина. Появились, правда, новые нотки совсем уже пессимистического характера. Они объясняют теперь, свои неудачи не отсутствием разумных существ в Галактике и Метагалактике, а гибелью их.
– Гибелью? Какой гибелью? От чего?
– Они, видите ли, считают, что в результате развития любого общества неотвратимо наступает такой период, когда разумные существа, овладев достаточно могущественным оружием, с фатальной неизбежностью уничтожают друг друга и превращают свои планеты в радиоактивные пустыни.
– Старая песня на новый лад!
– усмехается Костров.
– А нам теперь особенно важно доказать, что Галактика обитаема, что разум сильнее безумия, что жизнь могущественна и неуничтожима!
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
– Наконец-то!
– Восклицание это почти одновременно вырывается у всех членов группы Кострова, собравшихся у экрана осциллографа.
Космическое радиоизлучение на волне двадцать один сантиметр возобновилось тотчас же, как только истекли триста двадцать часов пятнадцать минут десять секунд паузы.
Не остается больше никаких сомнений в искусственном происхождении сигнала, пришедшего со стороны Фоциса. Все переглядываются, счастливо улыбаясь, не в силах произнести ни единого слова. Первой приходит в себя Галина. Она обнимает Алексея Кострова и звонко целует его в обе щеки:
– Поздравляю! Поздравляю вас, дорогой Алексей Дмитриевич!
Вслед за нею бросаются к Кострову и остальные. У всех какой-то ошалелый вид. А у Кострова возникает такое чувство, будто его награждают за что-то, не им совершенное.
– Почему же меня?.. Ведь это мы все вместе...
– пытается он восстановить справедливость, но голос его тонет в веселых протестах.
Непонятно каким образом, но тут уже оказываются и Басов, и комендант Пархомчук, а в двери павильона заглядывают все новые и новые сотрудники обсерватории.
– Ну что, старина?
– елейно улыбается Басов.
– Тебя, кажется, можно поздравить?
– Да, представьте себе, - не без иронии отвечает за Кострова Галина, - этот бесперспективный Фоцис заговорил почти человеческим голосом.