Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера
Шрифт:
И тем не менее именно он поставлял большую часть информации. Миро никак не мог понять почему: потерял ли свинкс статус из-за слишком тесного общения с людьми или стремился поделиться сведениями, поднять себя в глазах людей, чтобы компенсировать низкий статус среди сородичей? Впрочем, это не имело значения. Миро нравился Мандачува. Он считал старого свинкса своим другом.
– Что, женщина заставила вас есть это дурнопахнущее месиво? – спросил Миро.
– Она говорит, что это жуткие помои. Еще бы, даже маленькие кабры кричат от омерзения, когда им приходится сосать вымя. – Мандачува хихикнул.
– Если вы преподнесете все это в
– И всё же мы должны, мы должны, – вздохнул Мандачува. – Они все хотят видеть, масиос долгоносые.
Ах да, это постоянное недоразумение с женским полом. Иногда свинксы говорят о них с искренним и глубоким уважением, даже, пожалуй, с восхищением, обожанием, как о божествах. И тут же кто-нибудь обзывает их масиос – червями, обитающими на ветвях деревьев, или говорит еще какую-нибудь грубость. Зенадорес даже не могут спрашивать о них – свинксы все равно никогда не отвечают на вопросы о своих самках. Было время, и довольно долгое, когда свинксы и вовсе не упоминали, что самки существуют. Либо всегда очень смутно намекал, что перемена как-то связана со смертью Пипо. До его гибели разговоры о самках были табу (разве что случайное почтительное упоминание в особо торжественные минуты), а после свинксы даже стали повторять при зенадорес свои издевательские меланхолические шуточки о «женах». И все равно люди никак не могли получить ответ на любой прямой вопрос о женщинах. Свинксы все время напоминали, что это людей не касается.
Из группы, окружавшей Кванду, послышался свист. Мандачува схватил Миро за рукав и потянул туда.
– Стрелок хочет поговорить с тобой.
Миро подошел и сел рядом с Квандой. Она даже не взглянула на него. Они уже давно усвоили, что прямой разговор между мужчиной и женщиной, даже людьми, повергает свинксов в состояние острого беспокойства. Им неловко, неудобно, значит, этого следует избегать. Они разговаривали с Квандой, когда та приходила одна, но стоило появиться Миро, как свинксы прекращали говорить с ней и понимать ее слова. Порой Миро просто с ума сходил оттого, что даже подмигнуть ей не мог при пеквениньос. Он чувствовал ее тело, она излучала тепло, словно небольшая звезда.
– Мой друг, – сказал Стрелок, – я должен попросить тебя об огромной услуге.
Миро почувствовал, как напряглась Кванда. Свинксы не часто просили людей о чем-либо, и просьба почти наверняка означала неприятности.
– Ты выслушаешь меня?
Миро медленно кивнул:
– Да. Но помни, среди людей я ничто, у меня нет власти.
Либо обнаружил, что свинксов совершенно не смущает мысль о том, что люди послали разговаривать с ними тех, кто не обладает властью. А теория о ничтожестве помогала объяснить свинксам, почему зенадорес не могут делать того или другого, не называя подлинной причины.
– Эта просьба исходит не от нас, она рождена не в наших глупых беседах у вечернего костра.
– Как жаль, что я не могу разделить ту мудрость, которую вы называете глупостью, – ответил Миро. Он всегда так говорил.
– Это Корнерой из своего дерева обратился к нам.
Миро вздохнул. Он испытывал к религии свинксов примерно те же чувства, что и к католицизму своих сородичей. В обоих случаях делал вид, что искренне верит даже в очевидные глупости. Когда у свинксов появлялась какая-то особенно дерзкая и трудноперевариваемая идея, они всегда приписывали ее одному из деревьев-предков. В последние несколько лет – это началось почти сразу после смерти Либо – они стали выделять Корнероя и объявлять его источником самых оглушительных предположений. Ирония судьбы: свинкс, казненный за мятеж, играл теперь важную роль в системе поклонения деревьям.
И все же Миро ответил, как учил его Либо:
– Мы уважаем и почитаем Корнероя, поскольку вы чтите его.
– Мы должны получить металл.
Миро закрыл глаза. «А мы-то считали, что наша политика – никогда не использовать предметы из металла при свинксах – работает на все сто. Наверняка у свинксов есть свои наблюдатели, которые следят за людьми с какой-нибудь возвышенности недалеко от ограды».
– А зачем вам металл? – осторожно спросил он.
– Когда челнок, который привез Говорящего от Имени Мертвых, спускался вниз, он выделял много тепла, пламя было много жарче наших костров. И все-таки челнок не растаял и не сгорел.
– Это вовсе не металл. Там стоит пластиковый щит, он поглощает тепло.
– Возможно, он помогает, но сердце машины все же сделано из металла. И во всех ваших механизмах, всюду, где вы используете огонь и тепло, чтобы получить движение, есть металл. Мы никогда не сможем зажигать огни, подобные вашим, если у нас не будет такого металла.
– Я не могу, – сказал Миро.
– Значит, мы приговорены всегда оставаться варелез и так и не стать рамен?
Ох, Кванда, зачем ты только объяснила им демосфеновскую Иерархию Исключения!
– Нет, вы не приговорены. Все, что мы давали вам до сих пор, мы делали из вещей, растущих или живущих в вашем собственном мире, ну как кабры. Но если откроется то, что мы сделали, нас увезут из этого мира, сошлют, запретят встречаться с вами. Совсем.
– Те металлы, которые используете вы, люди, тоже принадлежат нашему миру. Мы видели, как ваши шахтеры добывали их из земли далеко на юге отсюда.
Миро решил запомнить эту фразу и потом разобраться. Не было таких холмов за оградой, с которых можно было бы увидеть шахты. Следовательно, свинксы нашли какой-то способ перебираться через ограду.
– Да, металл добывают из земли, но в особенных местах, а я не знаю, как находить их. И даже если вы выкопаете его, он будет смешан с другими веществами. Нам приходится очищать и переделывать его, а это очень сложный процесс. И каждый кусок металла, добытый из земли, записывается. Даже если мы дадим вам всего одно орудие – отвертку или мастерок каменщика, – люди обнаружат нехватку и станут искать. Никому не интересно, куда девается молоко кабр.
Стрелок пристально глядел на него. Миро не отвел глаз.
– Мы подумаем об этом, – ответил Стрелок и протянул руку к другому свинксу, по имени Календарь. Тот положил на его ладонь три стрелы. – Посмотри. Хороши?
Отлично сделаны, как и все, что выходило из рук Стрелка. Прямые, хорошо оперенные. Наконечник интересный, не обсидиан.
– Кость кабры, – сказал Миро.
– Пользуемся каброй, чтобы убивать кабру. – Свинкс вернул стрелы Календарю. Потом поднялся и отошел.
Календарь держал тонкие деревянные стрелы на вытянутых руках и пел им что-то на языке отцов. Миро узнал песню, хотя и не понимал слов. Мандачува когда-то объяснил ему, что это молитва. В ней свинксы просят мертвое дерево простить их за то, что они пользуются инструментами, сделанными не из древесины. В противном случае, говорил он, деревья могут подумать, что малыши разлюбили их. Религия. Миро вздохнул.