Говорящий сверток
Шрифт:
– Слушай, – прервал его Попугай. – Это наш единственный шанс одолеть василисков. Если мы добудем руты, ты попробуешь ее?
– Ну хорошо, хорошо, – сдался Рокфор и поспешно добавил: – Не сам, конечно, мне не позволит радикулит; мы испытаем ее на младшем садовнике.
– Слава тебе, Господи, – проговорил Попугай. – Наконец я слышу разумную речь.
– Когда вы ее доставите? – поинтересовался Рокфор. – Должен сознаться, я С НЕТЕРПЕНИЕМ жду этого эксперимента. Вообразите только, как ПОТРЯСАЮЩЕ будет, если она подействует! Все горностаи станут в пятьдесят раз
– Ну-ну, не перевозбуждайся, – посоветовал Попугай. – Сперва еще надо ее раздобыть.
– Вот тут я могу оказать тебе НЕОЦЕНИМУЮ помощь, милейший Попугай, – оживился Рокфор. – Можно, я пойду с вами и помогу собирать траву? Вы, скажем, будете срезать ее, а я класть в корзинки? Или делать еще какую-нибудь такую же работу?
– Мы с удовольствием тебя возьмем, – отозвался Попугай. – Просто С НАСЛАЖДЕНИЕМ. Нам непременно понадобится помощь, принимая в расчет то, где рута растет.
– А где она растет, дружище? – насторожился Рокфор.
– На поляне в гуще Мандрагорового леса на Оборотневом острове, – зловеще произнес Попугай.
– Ой-ой-ой! Ай-ай-ай! – завопил Рокфор, вдруг сгибаясь пополам и опять хватаясь за поясницу. – Ох, какая боль! Какие муки, ой-ой-ой! – Не переставая верещать, он, шатаясь, поплелся к дивану и улегся на него, положив на лоб кружевной платок. – Ох-ох-ох, – простонал он. – Ох, дорогой мой Попугай, какая боль, какие муки. Перед тобой больной страдалец, которому, вероятно, недолго осталось жить на этом свете. Ой-ой-ой, и ведь, как назло, мне стало хуже, как раз когда я мог быть тебе полезен. Я не знаю, куда деваться от стыда. О какая боль! О какое унижение! Ах, какие муки!
– Ах, да успокойся ты, – остановил его Попугай. – Я пошутил, мы и не ждали, что ты пойдешь с нами.
– Нет? – Рокфор спустил ноги на пол, забыв снять со лба платок. – Так ты просто шутил? Тогда это шутка дурного тона, мой любезный Попугай, позволь тебе сказать. Смеяться над чужим радикулитом, особенно во время острого приступа, жестоко и грубо.
– Ну ничего, я думаю, ты останешься жив, – весело проговорил Попугай. – А теперь, раз ты болен и чаем нас не угощаешь, мы откланиваемся.
– Дружище, – прошептал Рокфор. – В обычных обстоятельствах я с превеликим удовольствием угостил бы тебя чаем, но с тобой эти громоздкие… громоздкие… существа. Если их пригласить к чаю, нам самим негде будет поместиться. Не пойму, зачем ты таскаешь их за собой. Как ты их назвал?
– Дети. Знаешь, человеческие малыши.
– Ты хочешь сказать, что они еще вырастут? – перепугался Рокфор. – Меня просто бросает в дрожь при мысли об этом. Не представляю: кто их захочет держать в доме? Разве кто-то имеющий ОЧЕНЬ большое жилище.
Попугай поблагодарил его за помощь и присоединился к ожидавшим его детям и Этельреду. Они опять заняли свои места на единорогах.
– Итак, – проговорил Попугай, когда они тронулись дальше, – дела как будто подвигаются. Мы заручились помощью единорогов, это уже кое-что, а если рута подействует, на нашей стороне окажутся горностаи, и это тоже немало. Сейчас я предлагаю заехать по дороге к грифонам. Их около пятидесяти. Мирная, трудолюбивая колония. Если они нас поддержат, это будет большая удача.
– А какого они вида? – спросил Питер.
– Ну, на мой вкус, довольно приятного, – сказал Попугай. – Тело льва и орлиные голова и крылья. У теперешних грифонов крылья выполняют чисто декоративную роль, летать они не могут. Когда-то грифоны были лиловые, но наши имеют рыжеватый оттенок. Повторяю, они спокойные прилежные животные, их главное занятие – добыча и накопление золота. Золото для них необходимо, они делают из него гнезда. Да, без золота грифоны давно бы вымерли.
– И больше они ничем не занимаются? – спросил Саймон.
– В сущности нет. Малые они солидные, порядочные, но совершенно лишены чувства юмора. Надо сказать, когда Ха-Ха основывал Мифландию, грифонов уже почти нигде не было и нам с трудом удалось разыскать три пары в Швейцарских Альпах. Они прибыли сюда и основали здешнюю колонию. Они разрабатывают единственный в Мифландии золотой рудник и делают это чрезвычайно умело.
Пока они беседовали, единороги пробежали через узкое ущелье, поросшее смешанным лесом из бутылочных и пробочных деревьев, и путешественники очутились в небольшой, но просторной долине. По левую сторону ее в откосе скалы виднелось множество уходивших вглубь туннелей. Судя по тому, что туда беспрерывно вбегали пустые вагонетки и появлялись снова нагруженные большими поблескивающими кусками руды, это были шахты. Вагонетки доезжали до центра долины, где над жаркими кострами булькали и переливались через край семь гигантских котлов.
Как только подкатывали полные вагонетки, три грифона лопатами скидывали куски золотой руды в котлы, где они мгновенно расплавлялись. По другую сторону котлов другие три грифона черпали жидкое золото черпаками, похожими на суповые ложки с длинными ручками, и выливали его в формы, имевшие вид кирпичей. Когда золото остывало и твердело, еще три грифона выворачивали бруски золота из форм, грузили на вагонетки и отвозили их в гигантскую пещеру, находившуюся по правую сторону долины.
Вход в золотой склад охраняли целых двенадцать грифонов, лежавших по сторонам неподвижно, как изваяния, и следивших за всем вокруг горящими золотыми глазами.
Едва один часовой завидел кавалькаду единорогов, он приподнялся, опершись на передние лапы, расправил крылья и трижды протрубил в тоненькую золотую трубу. Все грифоны немедленно бросили работу и столпились вокруг прибывших, а из шахт показалось еще много грифонов, покрытых искрящейся золотой пылью. Вскоре детей окружило около пятидесяти грифонов. Дети склонны были согласиться с Попугаем насчет того, что у них приятная внешность. Величиной с очень крупную собаку, с телом и желтовато-коричневой шкурой льва, с большой орлиной головой, они, несмотря на свой свирепый вид и крепкие изогнутые клювы, вызывали симпатию добрым выражением больших умных глаз. Время от времени они поднимали кверху крылья и хлопали ими, как делают хищные птицы.