Грааль
Шрифт:
— Пошел вон, адово отродье! — заорал Борс, надеясь, что покончил с этим соперником.
Увы, он ошибся. Безголовое туловище некоторое время полежало неподвижно только для того, чтобы подняться и снова двинуться в атаку, не обращая внимания на отсутствие головы. Кровь из ужасной раны так и не показалась. Труп, спотыкаясь, продолжал тянуться вперед, цепляясь за воздух одной оставшейся рукой.
К сожалению, мы не обладали подобной живучестью. Какой бы легкой не казалась эта битва, мы устали, а раны, хотя и не серьезные, кровоточили.
—
Их не остановить. Мы действовали весьма эффективно, но все, что мы выиграли — маленькая передышка перед очередной атакой.
У меня ныли плечи и рука. Меч стал тяжелее. Борс тоже работал уже через силу; он начал хрипеть, в очередной раз взмахивая мечом. Клинок Герейнта без устали разил из-под щита, но даже его юношеской удали не хватит надолго. Я уже понял их тактику: они просто изматывали нас, выжидая момент, когда мы уже не сможем поднять меч. А потом они разорвут нас на части.
Но другого выбора не было. Мы должны сражаться. И я поднимал меч снова, и снова, а нежить продолжала тупо натыкаться на наши клинки. Пот обильно стекал у меня по шее, по груди, по спине, застилал глаза. Господи, помоги нам! Я молился, отсекая руку очередному злодею, а он, вместо того, чтобы упасть, как подобает каждому нормальному человеку, ткнул мне щитом в лицо. Уклониться от неуклюжего выпада не составило труда, и я врезал ему мечом по затылку. Враг повалился мне на ноги, да так неудачно, что я не мог двинуться. Я попытался оттолкнуть тело в сторону, но не смог сдвинуть мертвеца и упал.
Тут же на меня насели два вражеских воина и принялись тыкать в меня копьями, лишенными наконечников. Я крутился как уж у них под ногами, во весь голос призывая Борса на помощь. Но я его не видел! Подоспел еще один, на этот раз с нормальным копьем. От удара в грудь я уклонился, отделавшись небольшой раной в боку. Схватив древко копья левой рукой, я отмахнулся мечом и сумел встать на колени.
Взявшись за рукоять обеими руками, я отчаянно пытался расчистить себе пространство, чтобы встать на ноги. Но тут мой меч ударил о край чужого щита, обитого железом. Пальцы, онемевшие от долгого боя, не удержали оружие, и меч выскользнул из моей руки.
Тут же на меня обрушились вражеские копья. Я катался по земле в отчаянной попытке увернуться. Одно копье оцарапало щеку. Схватив древко, я попытался вырвать оружие у врага, но у него оказалась воистину мертвая хватка. Пока я боролся с ним, еще одно копье ударило меня в бок, пробив нательную рубашку, слегка задев ребра.
Опершись на левую руку, я что было сил пнул ближайшего нападавшего и заставил его отшатнуться. Мне удалось вскочить на ноги, но за это время к двум первым нападавшим добавились еще трое. Их копья целили мне в живот и в грудь.
Что-то мелькнуло в воздухе. Это Герейнт, заметив мое сложное положение, метнул щит в в моих противников. Железный обод задел первого негодяя, и он рухнул, снеся еще двоих.
Герейнт рванул меня за руку, избавив от опасности. Борс в это время раскроил очередной череп, и враг отступил, чтобы перегруппировать силы и атаковать вновь.
— Ты ранен, лорд Галахад, — озабочено проговорил Герейнт, увидев кровь у меня на боку.
— Я меч потерял, — задыхаясь, ответил я. Боль растекалась по раненому боку, как огонь по сухому труту.
Подошел Борс и, не обращая внимания на мои протесты, осмотрел рану.
— Не нравится мне, как это выглядит, — сообщил он. — Больно?
— Не смертельно.
— Будет хуже.
— Просто помоги мне перевязать рану, пока они снова на нас не бросились.
— Лучше бы промыть сначала, — с сомнением промолвил Борс. — Давай, парень, помоги мне довести его до колодца. Заодно и попьем.
Они вдвоем отвели меня к колодцу и усадили на камень у края прудика. Герейнт положил меч на землю, припал к воде и начал шумно хлебать.
— Я думаю, надо отступить, — сказал Борс, поднимая край моей рубахи, чтобы промыть рану.
— Мы должны драться, — прошипел я, зажмурившись, когда холодная вода плеснула на разгоряченную ободранную кожу.
— Пока живой, я буду драться, — решительно заявил Герейнт, снова припал к воде и продолжил пить.
— Разве я сказал, что мы должны сдаться? — прорычал Борс, отрывая полосу от моей рубахи. — Надо отступить в часовню. Вход низкий и узкий — им туда не пробраться.
Я понял, что это наш последний рубеж. Стоит нам оказаться внутри, выхода больше не будет. Но, по крайней мере, умрем мы на святой земле, защищая Святую Чашу, как и должно.
Борс закончил перевязку, критически осмотрел свою не самую аккуратную работу и сказал:
— Вот, лучше пока не получится.
— И так сойдет, — кивнул я. Поворачиваться было больно, но попить было необходимо. Я зачерпнул воды в ладонь, но пролил большую часть.
Герейнт, успевший утолить жажду, хмуро смотрел через поляну туда, где враг, изрядно потрепанный, выстраивался в боевой порядок.
— Надо спешить, — сообщил он, — а то не успеем добраться до часовни.
Я сделал последний глоток и наклонился над водой, чтобы плеснуть воды на лицо. Борс подошел ко мне и протянул руку. Я уже вставал, но тут мое внимание привлекло тусклое сияние, пробивавшееся из-под воды.
Уж не знаю, как мне удалось заметить этот слабый свет, он был бледнее сумрака лунной ночи на поляне, а вокруг и вовсе лежала тьма. Но я увидел то, что увидел — слабое мерцание золота в форме креста.
Сначала я подумал, что нашел запрестольный крест. Конечно! Должно быть, он раньше украшал алтарь часовни. А потом, когда осквернили алтарь, его бросили в прудик. А мы вернем его на законное место.
— Посмотрите! — радостно призвал я своих товарищей. — Мы можем вернуть пропавший запрестольный крест.