Град разбитых надежд
Шрифт:
— Джоэл.
— Да?
Внутри все похолодело. Уман талантливо доводил до последней степени тревоги. В прежние годы и по сей день он так вел допросы, что ни один нарушитель не покидал комнату дознавателей без признательных показаний. Большинство на следующую же ночь обращались в сомнов, поэтому их сразу передавали в Квартал Палачей. Точнее, выводили на задний двор психушки и обезглавливали, не дожидаясь появления монстра. Возможно, он рассчитывал довести и без того неспокойного Джоэла, косвенно покарать за неповиновение. Изощренный метод: сначала дать надежду или даже похвалить, а потом обрушить яростный гнев. Так и вышло.
— Мне известно, что ты нарушил инструкции и свидетель у тебя дома, а не в цитадели психиатрической больницы, — спокойно, с ленцой растягивая слова, сказал Верховный Охотник.
— Она надежно защищена. Вокруг нее Ловцов Снов в два раза больше, чем положено, — ответил Джоэл, все еще яростно стискивая зубы. Он держался за витую ручку двери и сжимал кулаки, чтобы пальцы не дрожали. От злобы и от неуверенности. Хотелось выхватить меч и срубить голову Верховного Охотника. Эта лживая тварь! Этот монстр в человечьей шкуре! Уман Тенеб — бывший товарищ по оружию, которому теперь хватило бы одного звонка по внутренней связи, чтобы упечь старого знакомого на нижний уровень.
— И все же ты нарушил устав.
Джоэл выпрямился и развернулся. Ему надоело увиливать и терзаться сомнениями. Он четко и сухо, как на построении, ответил:
— Я готов понести наказание.
Уман осклабился и рассмеялся:
— Не стоит. Ты мне нужен на улицах, а не на гауптвахте. — Почти беззаботный тон сменился заискивающе-ледяным: — Но помни: теперь ты мне обязан. Джолин вернется в пекарню. А ты продолжишь патрулировать Квартал Ткачей. Раз она уцелела на телеграфной станции, возможно, она чем-то интересна монстру. И мы получим улики.
Вот Уман и предъявил официальный ультиматум. Вот и натянул поводок. Шипы незримого ошейника почти осязаемо впились в кожу. Он безмятежно встал из-за стола, вернее, вырос над ним, точно грозовая туча, затем подошел к одному из шкафов, извлек хрустальный графин и налил себе в пузатую рюмку некий тягучий золотистый напиток. Издали Джоэл не определил, что именно. Да его и не интересовало. Он хотел одного — уйти. Уйти и обдумать все, что только что услышал.
— Выпей. Угощаю, — миролюбиво кивнул ему Уман. — Мы же друзья.
Последнее слово в его лживых устах звучало теперь как проклятье. Весь его смысл исказился и расплылся.
— Не пью на работе, — вкрадчиво бросил Джоэл.
— А зря… С нашей работой часто хочется выпить, — почти с сожалением отозвался Верховный Охотник, отворачиваясь к зеркальной створке шкафа. Он рассматривал свое отражение, Джоэл желчно думал: «С твоей работой, может, и хочется выпить. Чтобы остатки совести заглушить. Что, видишь себя и не узнаешь? Не осталось в тебе воина из прошлого?»
— Разрешите удалиться, — сухо ответил он.
— Удаляйся, — отмахнулся Уман и захлопнул зеркальную дверцу. Джоэл одновременно притворил дверь ненавистного кабинета. В тот день он понял, что зыбкая дружба окончательно рухнула. Бесстрашный воин Уман Тенеб исчез, остался Верховный Охотник, который теперь использовал в качестве приманки не только пьянчугу Бифа, но и несчастную Джолин.
Глава 6. Подтверждения и сомнения
Грэм и Бим трудились на складе арсенала, который пузатым строением торчал во дворе цитадели Охотников. Вокруг него возвели дополнительные ограждения, «украшенные» колючей проволокой. Посторонних не допускали. Грэм и Бим всецело заведовали мастерской, где свивались ежедневно новые и новые Ловцы Снов. Они передавали их на склад, а сами оставались неуловимыми тенями, скрытыми тонированным стеклом на двери тесной коморки, где и происходило скрупулезное изготовление ловушек.
Для молодых охотников и неоперившихся учеников академии два мастера оставались загадочными фигурами. Их имена сливались в одну кличку или единое название самого склада «Гремибим». Вокруг них успела соткаться сеть невероятных легенд и — по большей части бредовых — слухов. Но Джоэл достаточно прожил на свете, чтобы понимать истинные причины добровольного затворничества.
Вспоминались еще те времена, когда они бесстрашно патрулировали город, перескакивая по крышам и преследуя сомнов. Скорости Грэма завидовал даже Ли, Бима никто не превзошел в меткости. Вместе с мечом он носил связку ножей и короткое копье, которыми ловко поражал монстров. Ими восхищались, им прочили место Верховных Охотников, разумеется, в случае досрочной отставки Умана Тенеба. Но сияние славы угасло так же стремительно, как зажглось. Вот опять — злая насмешка удачи. Джоэл, пожалуй, верил только в опасность долгого везения. Слишком много горьких примеров доказывало его теорию. Грэм и Бим оказались слишком беспощадным подтверждением. Каждый раз, когда Джоэл приходил на склад за Ловцами Снов, он стремился чем-то порадовать их, поддержать, перекинуться парой слов. Но смутно понимал, что бывшим охотникам меньше всего нужна жалость.
— Кто там? — раздался тягучий низкий голос из-за желтого тонированного стекла, когда Джоэл осторожно постучал, он представился, на что ему почти радушно ответили: — О! Заходи-заходи, Джо! Бим, открой, пожалуйста.
Дверь отворилась, но на пороге никто не показался. Бим никогда не выходил навстречу гостям. Он просто незримым призраком распахивал дверь, и уходил в сумрак. Ведь у Бима не было лица. Не в переносном, а в прямом смысле.
От начисто срезанных губ и носа осталось только месиво шрамов. Выбитые глаза скрывала черная повязка. При этом Бим, всегда прямой и аккуратный в костюме-тройке, по-прежнему носил с собой несколько метательных ножей, говорил, что научился кидать их на слух. Но умение это еще никто не видел, потому что он ни на шаг не отходил от своего верного напарника, Грэма.
Тот на первый взгляд ничем не отличался от охотников, особенно в те минуты, когда трудился за столом. Его узловатые пальцы ловко сплетали тонкие нити с толстыми веревками, образуя священный узор Ловцов Снов. Он днями и ночами усердно плел сети. И не выходил из кабинета, потому что… не на чем было выходить.
Стоило присмотреться, и замечались крупные колеса инвалидной коляски. Ноги Грэм всегда прятал под клетчатым пледом, как будто вечно мерз. На самом же деле он не решался показывать даже в брюках то, что осталось. Шрамы от колоссальных зубов спустя пять лет временами гноились и неизменно ныли. Грэм отвлекался от боли кропотливой медленной работой, пока Бим приносил обед, обтирал друга влажным полотенцем и перевозил, если требовалось. Слепой охотник выучил наизусть все закоулки склада, где они поселились отшельниками, когда вышли из лазарета. К тому времени многие считали восходящих «звезд» уже мертвыми.
— Да меня не доели просто. Повезло! — говорил Грэм со смехом, если кто-то спрашивал, но вздрагивал, как от ударов. До сего дня Джоэл не задумывался, кто искалечил тела и души лучших охотников. Он никогда не общался с ними слишком тесно и в прежние времена находил их заносчивыми. Возможно, гордыня лучших из лучших обрекла их на одиночество. Зато они понимали друг друга, навечно спаянные общей болью.
— Он мои ноги. Я его глаза, — говорил обычно Грэм.
«Глаза и ноги… Да… Судьба судьбина… Ли что-то к ним не заходит совсем. А ведь они его сокурсники. Молодые ребята», — думал Джоэл, входя в освещенную яркой лампочкой мастерскую. На деревянных полках лежали мотки шелковых нитей и тугие веревки, разноцветные перья, костяные каркасы для домашних Ловцов Снов и гибкие металлические обручи для уличных. На длинном столе, который больше напоминал столярный тесак, лежали инструменты и материалы. Грэм усердно свивал петли крупным крючком. В его белесых волосах блестели капельки пота.