Град Темных Вод
Шрифт:
Как правило, мини-боссы и боссы применяли магию одной, реже — двух стихий. Изредка попадались чистые «физики». Наибольшей разрушительной силой обладали именно магические удары — следовательно, если есть возможность их ослабить, ею (возможностью) стоило воспользоваться.
Корпорацией также было заявлено, что «потолок» устойчивости к любой из стихий ограничен показателем в девяносто процентов. То есть, совсем не получать урона не получится, как бы игрок не старался. Раньше Хэйт не «въезжала», как из пятидесяти (от бижутерии) и десяти (от ауры) можно
Еще интереснее было игнорирование, работающее в обход формул расчета урона: срабатывая, оно «гасило» урон полностью. Или же отклоняло умение, если это был дебафф, не наносящий прямого урона. Причем — независимо от разницы в уровнях и характеристиках противников!
— Чит. Узаконенный, — почему-то шепотом выдала Хэйт. — А за такое можно и пострадать.
Апатичная ко всему Бестия молча указала на проход, ведущий к ледяному залу.
Адептка с решимостью во взгляде повиновалась.
Третье «посещение» ледяного зала не дало ничего. Кроме боли и смерти, конечно же. Четвертое повысило выносливость. Пятое — стойкость.
Хэйт, искренне убежденная в том, что стойкость «мирным» путем поднимать невозможно, поразилась до глубины души. Потом поразилась тому, что еще способна поражаться — после всего испытанного.
— Тариша, в вашем издевательском меню передышки не включены? — спросила квартеронка, вымотанная так, что хоть язык на плечо складывай.
Вымотанная и лишившаяся двадцати пяти процентов опыта — по пять за каждую смерть. Следующий полет в круг воскрешения должен был отбросить ее на уровень ниже. И все бы ничего, но, по «динамике» судя, одним сброшенным уровнем дело едва ли ограничится. А часть предметов, носимых Хэйт (сейчас хранящихся у Главы Дома, но рано или поздно адептке снова их носить), требуют двадцатого и пятнадцатого уровня для надевания, что заставляло думать о невеселом: не придется ли, покинув «гостеприимных» Бестий, щеголять, как сейчас, в бельишке?..
Дроу мешкала с ответом.
— Спрашиваю, отдохнуть можно? — решила спросить «по-простому» Хэйт, на случай, если непись «заклинило» от постановки вопроса. — Или снова в зал?
— Идя по тропе познания, мы стараемся не прерываться. Сойдя, сложно преодолеть себя и вернуться обратно, — сказала наконец Бестия. — Мать не давала указаний на этот счет.
Затем, после небольшой паузы, докончила:
— Вывести тебя из гор? Связь с внешним миром доступна только снаружи, как и открытие врат.
Хэйт закивала, опасаясь, как бы непись не передумала.
Тариша отвела квартеронку на уступ каким-то окольным путем, минуя пещеру с Главой Дома Бестий.
— Приложи обе ладони к скале, когда пожелаешь вернуться. Я буду ждать внутри.
Здесь был ветер.
Хэйт зажмурилась, ловя кожей игривые дуновения.
Был ветер, но не было жизни.
«Хоть бы кустик чахленький», — посетовала мысленно девушка.
— Пропасть! — бодро и радостно отрапортовала «форма жизни». — Многообещающе. Бескрылое шагнет?
Хэйт накрыла лицо ладонью.
— А если и шагнет, — с неохотой убрав ладонь, сказала адептка. — Тебе что с того?
— О? — фейка наклонила вбок крохотную головку.
— Что ты получишь от моей смерти? — устало и зло выговорила Хэйт. — Допустим, я прыгну в пропасть. За сегодня я умирала пять раз, и это явно не предел. Разом больше, разом меньше — фиолетово. А вот ты будешь нарезать круги над уступом, потому что туда, где я возрожусь, тебе хода… то есть, лета, нет.
Фея принялась выделывать кульбиты в воздухе. Над пустотой. И поглядывать искоса, мол: и где, и когда?
— Иди ты, дурында, — отмахнулась адептка. — Испортила остатки настроения.
И раскинула руки, вроде как приготовившись сигать со скалы.
«В крайнем случае, будем считать это заменой прыжка с тарзанки, на который я в том году не решилась», — поглядывая искоса на замершую в воздухе фею, думала Хэйт.
— Скажешь, зачем тебе моя смерть — доставлю тебе радость, прыгну, — пообещала девушка «пиксельному отродью». — Ну же, информация за действие, честная сделка.
— Письмо, — обижено пискнула фея.
Летучее чудовище рассыпалось искрами, а свиток упал под ноги Хэйт.
— Никаких манер, — попеняла в пустоту адептка, поднимая послание.
«Ушастая, ты не исчезай с концами, а то я волнуюсь. Пиши, не пропадай», — адресовала ей Маська.
В первый раз за день Хэйт улыбнулась. Искренне.
Затем, вздохнув, развернулась к горе. Чтобы вернуться в мучильню.
Завтра там, в мире без сумасбродных фей, ей предстоял день иных испытаний. В некотором роде даже более сложных и изощренных, чем пыточные залы дроу. Ждала ее встреча с «милой женщиной».
Победить Архидемона, остановить нашествие Инферно или выдержать адскую боль ледяного зала — все это не шло ни в какое сравнение с часом беседы с одной, казалось бы, безобидной дамой.
Зная о грядущем, сосредоточиться на живописи девушке едва ли удалось бы, а чем раньше пройдет она «путь познания», тем скорее отмучается.
Тариша, завидев пришлую, кивком позвала за собой. По темным переходам в толще камня, скудно освещенным алыми негасимыми свечами — к преисподней. Ставшей, в принципе, уже привычной.
Второй уровень пассивного умения и достижения ей выпали (снова, что показательно, вместе) на девятом заходе в ледяной зал. С характеристиками было бедно — всего один раз поднялась выносливость. Но Хэйт, подобно сомнамбуле, раз за разом вставала из круга и шла на новое свидание со смертью. Ощущения уже не были столь острыми, как в начале, и с каждым разом боль как бы приглушалась, со временем став обыденной.
Боль притупилась, отступила на задний фон. Но не исчезла.
Тариша, оглядывая подопечную, все чаще позволяла себе что-то, слабо схожее с улыбкой.