Граф Брасс
Шрифт:
– А между тем тебе следовало бы испытывать страх, - возразил Калан, чье лицо виднелось теперь сквозь прозрачную грань пирамиды, залитое обильным потом. Значит, огненное копье все же оказывало на него какое-то действие. Ибо я обладаю способностью контролировать события, происходящие в этом мире... И во многих мирах.
– Так попробуй!
– бросил ему вызов Хоукмун, переключая огненное копье на полную мощность.
– А! Безумцы... Если вы уничтожите мою машину, то создадите разрыв самой ткани времени. Вас подхватит водоворотом... Хаос разверзнет пасть над Вселенной. Это будет гибелью разума.
Но
– Назад, Оладан!
– воскликнул Хоукмун.
– Оружие тут не поможет.
Но Оладан во второй раз ударил по пирамиде, пронзил ее насквозь и почти поразил Калана. Тот едва успел увернуться и ухмыльнулся прямо в лицо нападающему с такой жестокостью, что у Хоукмуна на миг замерло сердце. В ту же секунду Калан что-то изменил в маленькой пирамидке, которую держал в руке.
– Оладан, осторожно!
– завопил Хоукмун, предвосхищая какую-то новую опасность.
Оладан вскинул меч, чтобы нанести третий удар. Но вдруг он страшно закричал, завертел головой, ошеломленный, словно не видел вокруг ни пирамиды, ни носа корабля.
– Медведь!
– простонал он.
– Он меня схватил. И, испустив последний вопль, от которого кровь стыла в жилах, он исчез.
Бросив огненное копье, Хоукмун метнулся вперед, но успел заметить лишь ухмыляющуюся физиономию Калана, а затем пирамида также растворилась в воздухе. Оладан исчез без следа. И Хоукмун понял, что маленького человечка отбросило назад в тот отрезок времени, откуда он явился. Но будет ли ему дозволено там остаться?
Хоукмуна это не слишком бы встревожило - ибо он знал, что Оладан уцелеет в схватке с медведем, - если бы это происшествие не открыло ему глаза на то, какой огромной властью обладает над ними Калан.
Помимо воли его охватил озноб. Обернувшись, он заметил, что и капитан, и команда исподтишка бросают на него подозрительные взгляды.
Не говоря ни слова, он направился к себе в каюту.
Теперь особенно важно было как можно скорее отыскать Сориандум и Призрачный Народ.
Глава 3
ПУТЬ В СОРИАНДУМ
Вскоре после происшествия на мостике ветер посвежел и задул с такой силой, что буря казалась неминуемой; поэтому капитан велел поднять все паруса, дабы попытаться опередить шторм и побыстрее достичь Берука.
Хоукмун подозревал, что капитану не терпится избавиться от странных пассажиров, а не просто скорее разгрузить товар, но он вполне мог понять этого человека. Любой другой на его месте, не задумываясь, отправил бы всех четверых за борт - просто на всякий случай.
Теперь Хоукмун с удвоенной силой возненавидел Калана де Виталя. Вновь он терял друга по вине одного из владык Империи Мрака, и на сей раз утрата, хотя и не была внезапной, но причинила куда больше страданий. Он принял решение, чего бы это ему ни стоило, отыскать и уничтожить Калана.
Высадившись на белоснежную пристань Берука, четверо путешественников уже не старались скрыть, кто они такие на самом деле. История их подвигов была отлично известна народам, населявшим берега Аравийского моря, однако в лицо их здесь никто не знал. Не
За четыре дня пути у них было время приспособиться к качающейся походке животных, и они постепенно пришли в себя.
Через четыре дня они достигли пределов Сирийской пустыни, прошли руслом Ефрата, по обоим берегам которого вздымались высокие кручи песчаных дюн. Хоукмун то и дело сверялся с картой, сожалея, что рядом нет Оладана, который вместе с ним сражался в Сориандуме против д'Аверка, когда они еще были врагами. Он сейчас как нельзя лучше помог бы отыскать верную дорогу.
Огромное пылающее солнце превратило бронзовые доспехи графа Брасса в сверкающее золото. Их блеск слепил глаза почти так же, как пирамида Калана Витальского. Стальные латы Хоукмуна отливали расплавленным серебром. Ноблио с д'Аверком, не носившие доспехов, поначалу подшучивали над тем, что Дориан и граф не хотят расставаться со своей броней, но теперь, осознав, как сильно мучаются люди, закованные в металл, они пытались помочь своим друзьям и, пользуясь близостью реки, то и дело выливали им за шиворот полные шлемы воды.
На пятый день пути они пересекли Ефрат и углубились в пустыню. Однообразные желтые пески расстилались повсюду, и лишь порой слабое дуновение ветра над безбрежной пустыней напоминало им о морских просторах, оставленных позади.
К шестому дню путники, скорчившись в глубоких седлах, устало покачивались на спинах невозмутимо шагающих верблюдов. В глазах все мутилось. Губы потрескались. Они берегли воду, не зная, как скоро смогут добраться до ближайшего колодца.
На седьмой день Ноблио упал с седла и распластался на песке, раскинув руки крестом, так что им понадобилось отдать ему половину воды, чтобы привести в чувство. После этого они укрылись в тени дюны и провели там ночь. Поутру Дориан Хоукмун с трудом поднялся на ноги и объявил, что дальше пойдет один.
– Один? Но почему же?
– морщась, граф Брасс поднялся следом.
– Почему, герцог Кельнский?
– Я отправлюсь на разведку, пока вы отдыхаете. Готов поклясться, что до Сориандума уже рукой подать. Если описывать все более расширяющиеся круги, я обязательно его найду... Сам город или то место, где он когда-то был. Как бы то ни было, но там непременно найдется вода.
– Это предложение кажется мне разумным, - признал граф.
– А если усталость вас одолеет, кто-нибудь из нас сможет вас сменить и так далее. Вы уверены, что мы недалеко от Сориандума?
– Совершенно уверен. Я отправлюсь на поиски холмов, которые обозначают конец пустыни. Они где-то поблизости. Уверен, мы бы уже заметили их, если бы эти дюны не были столь высоки.
– Отлично, - объявил граф Брасс.
– Мы подождем.
И Хоукмун, заставив встать своего верблюда, двинулся прочь, оставив друзей в тени дюны.
Лишь после полудня, поднявшись на гребень двадцатой дюны, он наконец обнаружил зеленые склоны гор, у подножия которых ютился Сориандум. Хоукмун пристально вглядывался, но не смог обнаружить ничего, что напоминало бы развалины города призрачного народа. Тем не менее тщательно нанеся на карту проделанный им путь, Дориан повернул назад.