Граф де Шантелен
Шрифт:
— Тысячу ливров, — ответил граф.
— Дрянные бумажки!
— Золото, — уточнил Кернан.
— Золото? Настоящее золото? Не худо бы на него взглянуть!
Граф развязал пояс и высыпал оттуда с полсотни луидоров. [30]
— Твоя лодка не стоит и четверти этой суммы.
— Да, — ответил рыбак, жадно пожирая золото глазами, — но моя шкура как раз стоит всего остального.
— Так что же?
— Садитесь, — согласился рыбак, забирая у графа деньги.
30
Луидор — французская золотая монета, чеканка которой началась в 1640 году при Людовике (фр. Луи) XIII — отсюда и название: «золотой луи».
Он подтянул суденышко поближе к берегу. Граф и Кернан вошли по колено в воду и взобрались в лодку. Якорь был вызволен из песка. Кернан поставил парус, и красноватое полотнище натянулось под напором ветра.
В тот момент, когда рыбак в свою очередь собирался запрыгнуть в лодку, Кернан проворно оттолкнул его и одним ударом багра отогнал легкое суденышко на десяток футов от того места, где оно только что находилось.
— Так что же? — крикнул рыбак.
— Побереги свою шкуру, — прокричал ему в ответ Кернан, — по правде говоря, нам она ни к чему. А деньги за посудину ты уже получил!
— Но… — начал было граф.
— Мне знакомо это ремесло, — успокоил его Кернан.
Закрепив шкот, он взялся за руль, и суденышко увалилось под ветер. [31]
Потрясенный рыбак не мог произнести ни звука. А когда дар речи вернулся к нему, два слова полетели вдогонку беглецам:
— Проклятые республиканцы!
Но к этому времени лодка уже скрылась во мраке среди чернеющей пены волн.
Глава III
ПУТЕШЕСТВИЕ
31
…увалилось под ветер — то есть угол между диаметральной плоскостью судна и направлением ветра увеличился.
Кернан, как и говорил, не испытывал никаких затруднений в управлении баркой. Этому он научился еще в молодости, будучи простым рыбаком, и все побережье Бретани от стрелки Круазик до мыса Финистер знал как свои пять пальцев. Не было ни одной скалы, о которой бы он не ведал, ни одного залива или бухточки, в которые бы не заглядывал. Он помнил часы прилива и отлива и не пугался ни рифов, ни отмелей.
Суденышко, на котором плыли теперь наши друзья, представляло собой узкую рыбачью лодку с глубокой осадкой кормы и приподнятую в носовой части. Она обладала завидной остойчивостью на морской волне даже при плохой погоде. На лодке ставили два паруса красного цвета: фок и грот. [32] В настиле, покрывавшем ее во всю длину, была выемка, предназначенная для рулевого. Таким образом, волны, не причиняя вреда, могли свободно перекатываться через палубу, что, впрочем, случалось не раз во время ловли сардины на траверзе острова Бель-Иль и потом, когда приходилось пробираться в устье Луары, чтобы подняться до Нанта.
32
Грот — здесь: парус, который ставят позади мачты.
Две пары рук оказались совсем не лишними при управлении лодкой. Вскоре паруса были поставлены, и суденышко, накренившись на борт, рванулось вперед. Подгоняемое юго-восточным ветром, оно стремительно летело по волнам. Бретонец решил не брать на парусах ни одного рифа, несмотря на сильный ветер, хотя лодка так кренилась под его напором, что волны лизали ликтросы. [33] Но точное движение руля, вовремя подтянутый шкот помогали Кернану восстановить равновесие, и суденышко продолжало свой стремительный бег.
33
Ликтрос — пеньковый несмоленый трехпрядный трос, которым обшивают кромки парусов.
В пять часов утра они прошли между Бель-Илем и полуостровом Киброн, которому через несколько месяцев суждено было захлебнуться французской кровью и стать позором для англичан. [34]
Запас провизии на лодке состоял из нескольких копченых рыбин, и друзья смогли наконец немного подкрепиться — в первый раз за последние пятнадцать часов.
Путешествие проходило в молчании. Граф де Шантелен находился во власти глубоких переживаний. Перед ним смутно проплывали картины прошлого, причудливо переплетенные с видениями будущего, которые рисовало его воображение. В тот миг, когда он бросился на помощь своей жене и дочери, опасность, казалось, еще больше нависла над ними. Он пытался предугадать развитие действия и старался воскресить в памяти последние события, согласно известиям, полученным из замка.
34
Киброн — полуостров на юге Бретани, в департаменте Морбиан. Здесь летом 1795 года при поддержке англичан контрреволюционеры предприняли попытку высадки вооруженного отряда, который был сразу же разбит войсками генерала Гоша. Революционный закон предписывал расстреливать всякого поднявшего оружие против Республики, и поэтому 711 плененных эмигрантов были расстреляны.
— Карваля хорошо знают в округе, — сказал граф, обращаясь к Кернану, — и если он появится в окрестностях замка, его ожидает отнюдь не радушный прием.
— Верно, — согласился бретонец, — ваши люди не упустят возможности расправиться с ним. Однако если этот оборванец решит навестить замок, он придет не один. Да что там! Хватит и одного его доноса, чтобы госпожа графиня и моя племянница Мари были брошены за решетку. Две несчастные женщины, никому не причинившие вреда! В какое же время мы живем!
— Да, ужасное время, Кернан, — время, когда гнев Господень пал на нас. Но мы должны подчиниться воле Божьей. Счастливы те, кто не имеет семьи — они могут бояться лишь за самих себя! Мы, Кернан, мы боремся, защищаемся, сражаемся за святую веру, тогда как нашим матерям, дочерям, сестрам, женам остается лишь плакать и молиться.
— К счастью, мы здесь, — ответил Кернан. — И враги смогут добраться до них только через наши трупы. Что бы там ни случилось, вы правильно поступили, что оставили госпожу графиню и Мари в замке; ведь они собирались последовать за вами на поле брани, как это сделали госпожа де Лескюр, [35] госпожа де Донисан и другие. Сколько же страданий выпало на долю этих женщин.
35
Госпожа де Лескюр (впоследствии — госпожа де Ларошжаклен) — одна из многочисленных женщин, деятельных участниц Вандейского восстания. «Люди были какие-то яростные. Госпожа де Лескюр нарочно заставляла свою лошадь идти по телам лежавших на земле республиканцев — мертвых, как говорила она, а может быть, только раненых» (Виктор Гюго, «Девяносто третий год»).
— И все же, — возразил граф, — мне жаль, что их сейчас нет рядом. Так я бы не тревожился за них, а после угроз этого Карваля меня охватывает страх.
— О, к завтрашнему утру при попутном ветре мы достигнем побережья Финистера, а оттуда до замка уже рукой подать.
— Они, бедняжки, наверняка будут немало удивлены, увидев нас, — заметил граф с грустной улыбкой.
— И счастливы наконец, — добавил бретонец. — Вижу, как моя племянница Мари прыгает на шею своему отцу и падает в объятия своего дядюшки! Но потом надо, не теряя времени, перевезти их в надежное место.
— Да, ты прав. Гвардейцы [36] могут нагрянуть в замок в любую минуту. Власти Кимпера скоро получат соответствующие указания.
— Тогда, мой господин, вы знаете, чем вам следует заняться сразу же после прибытия?
— Да, — со вздохом ответил граф.
— У нас нет выбора, остался только один путь.
— Какой же? — спросил граф.
— Собрать все наши деньги, нанять корабль, сколько бы это ни стоило, и бежать на нем в Англию.
— Эмигрировать! — вскричал граф с болью в голосе.
36
Гвардейцы — ополченцы национальной гвардии.