Граф Лазарев. Том III
Шрифт:
— Ну, я думал, ты читал книжку, — пожал плечами кузен. — К тому же, ты был так решительно настроен…
Я глубоко вздохнул. Новые проблемы мне сейчас, конечно, ни к чему, их и так хватает. С другой стороны, ну и черт с ним. Я побеждал врагов и посерьезнее, чем юнец, которого в детстве мало пороли, а если весь Род решит вступиться за обиженное дитятко — что ж, пусть позорятся. Интересно, он уже бежит жаловаться папаше?
Глава 13
— Одна монетка, две монетки, — считал князь Михаил Волконский, сидя в роскошном кресле и перебирая в руках золото. Пересчет собственных богатств его успокаивал.
— Двести сорок шесть монеток, двести сорок семь монеток…
Пересчитывая состояние, Волконский каждый раз мечтал о том, как монеток становится все больше и больше. Безусловно, при знакомстве с Виком он почувствовал бы некоторое родство.
— Отец!
Важное дело пересчитывания монеток прервал возмущенный голос. Голос этот принадлежал главному кошмару и по совместительству младшему и любимому сыну князя. Ну что там с этим идиотом опять случилось?!
К родительству князь Михаил относился очень просто: наследники — это такие штуки, которые должны расти где-то там, под присмотром матери и нянек, и на выходе лет через шестнадцать получиться умными, образованными, здоровыми парнями, красой и гордостью Рода. Иногда, так уж и быть, они могут радовать папочку опрятным внешним видом и внимать его родительским наставлениям, но ни в коем случае не орать, не носиться вокруг и вообще не мешаться под ногами. Принимать более деятельное участие в процессе их взросления князь считал излишним, надеясь просто переждать этот неприятный период.
Когда двадцать пять лет назад Михаилу принесли первый орущий сверток, пачкающий пеленки, это несколько пошатнуло его картину мира, но он быстро нашел выход: спихнул все заботы о детях на жену и стал ждать тех самых заветных шестнадцати лет, заделав в процессе ожидания еще пару сыновей.
Наследники повзрослели, но тут на князя вдруг обрушилась новая неприятность: детишки выросли теми еще оболтусами. И если первые два еще хоть как-то вели себя прилично, то младшенький оказался настоящей головной болью. Глупый, заносчивый, склочный юнец был настоящим позором Рода, а отцу приходилось этот позор терпеть. Иногда князь начинал подозревать, что, возможно, стоило как-то поучаствовать в жизни сына в промежутке между настоящим моментом и пеленками, но было уже поздно.
— Ну что опять? — повернулся князь к сыну с видом Сизифа, обнаружившего даже не камень, который нужно бесконечно катить в гору, а целый Стоунхендж.
— Отец, меня оскорбили! — пафосно возвестил сын. Вид у него был потрепанный, а ладони покрывало множество мелких ранок, словно он голыми руками пытался вырвать куст терновника. — Какой-то мелкий граф, у всех на глазах! Накажи его!
Князь тихо застонал. Ясно, мелкий полудурок опять с кем-то поругался или подрался и, о чудо, получил сдачи. А теперь приполз искать защиты у папочки, как он всегда делает. Воображаемый Стоунхендж стал еще больше.
— Так тебе и надо, — отрезал князь. — Знаешь, я даже рад. Может, когда ты пару раз получишь по морде, все-таки научишься вести себя прилично.
— Так ты за меня не вступишься? — удивился сыночек. — Он же оскорбил наш Род!
— Нет, он оскорбил тебя, а Род оскорбил ты, потому что ты его позоришь! — не выдержал князь.— -Разбирайся сам. Видит бог, мне надоело терпеть твои выходки! Ты постоянно нарываешься на дуэли,
— Но папа, — растерялся сыночек, вдруг оставшийся без родительской поддержки. — Он на меня напал! Он покалечил меня!
— Что-то серьезных ран я на тебе не вижу, — отрезал князь Михаил. — И за что же он на тебя напал, просто так? Шел мимо и набросился?
— Ну, мы с друзьями развлекались, — неуверенно пробормотал сын.
— Ах вы развлекались! Знаю я, как вы развлекаетесь. Если ты пытался зажать в углу какую-то несчастную девицу, а этот твой граф за нее вступился, я ему только аплодирую. И в кого ты такой уродился?
— Но этот граф Лазарев…
Князь резко вскинул голову.
— Как ты сказал, Лазарев? Лазарев — это интересно. А ну, иди-ка сюда…
* * *
К обеду мы с Игорем прибыли в Кусково. Накануне, дабы не быть невежливым, я послал Шереметьевым письмо, извещая, что хочу прийти с кузеном, и получил согласие. Так что нас встретили у ворот поместья, и теперь некромант с любопытством разглядывал усадьбу.
— Ну что, интереснее, чем сидеть в четырех стенах со своими книжками? — подначил я его. — Погоди, ты еще не видел самого главного. Поверь, этот день запомнится тебе надолго.
— Вик, при всем уважении я все-таки не грохнусь в обморок от счастья при виде князя, хотя знакомство с ним, безусловно, почетно.
— А я не про князя. — Я заговорщицки подмигнул. — Я хочу познакомить тебя с одной прекрасной дамой.
— О нет! — Игорь театрально возвел очи горе. — Так и знал, что этим закончится. Ты сделал неправильный выбор, связавшись с женским племенем, и теперь моя свобода не дает тебе покоя.
— Именно, мой дорогой друг, именно. Ты тоже должен страдать!
Обед по случаю хорошей погоды устроили на улице, в большой беседке. Возможно, с точки зрения князя обед действительно был скромным. Но, если бы подобную «скромность» увидел кто-нибудь из аристократов помельче, от зависти он бы удавился.
За столом, больше напоминающим картину «Мечта чревоугодника», сидели князь с женами, княгиня и еще человек восемь мне незнакомых. На левом его конце я безошибочно опознал нужных мне племянников. Они были похожи, собственно, как братья, а еще у них было одинаковое выражение лица. Оно наводило на мысли, что даже чтение книжки с картинками голых женщин для этих товарищей — уже интеллектуальный подвиг.
Справа от них сидела Настасья, явившаяся, как приличная незамужняя дама, вместе с отцом. Взгляд графа Сокольского по привычке сканировал местность на предмет кого-нибудь неженатого и мужского пола. Я мысленно выругался: он же мне так все дело испортит. Ничто так не убивает интерес к даме, как настойчивое желание самой дамы или кого-нибудь еще ее на тебе женить.
Разумеется, в первую очередь мы поздоровались с хозяином дома. Затем пришел черед его жен, матери, детей и всех остальных родственников. Наконец, я подошел к Настасье и галантно поцеловал ей ручку.