Граф Орлов, техасский рейнджер
Шрифт:
— У меня, к сожалению, нет сына, — заметил бритоголовый.
— Не пета, у меня все равно нет точери, — дядюшка Йоган горестно развел руками. — Но вы же понимаете, Арнольд Форд это совсем не то, что Арнольд Шварцвальд. Человек с фамилией Шварцвальд никогда не станет чемпионом в этой стране. Может быть, в Иллинойсе. Но не в Калифорнии, не в Канзасе, не в Луизиане. Я был в разных штатах, и мне нигде не давали победить. Томпсон, Харди… Победу давали им. А Харди на самом деле Гардье, лягушатник. Мне тоже предлагали новое имя, например, Джо Блэквуд. И тогда я бы стал чемпионом Мериленда.
На протяжении этой патетической речи дядюшка Шварцвальд не забывал подавать на стол судки, салатницы, соусницы и масленки, а к финальной фразе водрузил посреди стола необъятное блюдо с еще шипящими ломтями жареной свинины. К этому легкому завтраку были также поданы полуметровые кружки с пивом. Бертельс потер руки, плотоядно улыбаясь, и первым вонзил свою вилку в брызнувший соком кусок.
Завтракать в таверне было принято молча, не отвлекаясь на комплименты и светские анекдоты. Наконец, тяжело отдуваясь, Конрад Бертельс отодвинулся от стола и сказал:
— Мистер Форд, наверно, вы хотите что-то рассказать мистеру Орлову?
— Наверно, хочу, — Форд раскрыл шкатулку, в которой лежали шоколадного цвета сигары с красно-золотыми ярлычками. — Не желаете?
— Нет, спасибо.
— Не отказывайтесь, — посоветовал Конрад, протягивая руку к шкатулке. — Что может быть лучше контрабандной сигары! Наверно, никак не дешевле сорока центов за штуку?
— Понятия не имею. Сам я их не курю, потому и не покупаю. А эту шкатулку держу только для бесед с важными людьми. Давайте пройдем ко мне в комнату, я вам кое-что покажу.
В комнате, где расположился загадочный гость из Нью-Йорка, стояла солдатская складная кровать, под которой капитан заметил дорожный саквояж, болотные сапоги и длинное ружье в черном замшевом чехле.
Опустившись в кресло, Орлов следил за новым знакомым. Тот был сухощав и загорел, серо-голубые глаза его, казалось, выгорели на солнце. Брови и ресницы, густые и темные, ярко выделялись на лице. Он снял шляпу и плащ, небрежно бросил их на кровать и остался в белоснежной сорочке со стоячим воротничком и полосатых брюках на подтяжках. Сухо улыбнувшись, он заговорил по-русски:
— Для начала, граф, позвольте представиться. Ротмистр Бурко, Сергей Андреевич.
«Ротмистр? Кавалерист?» — хотел спросить Орлов. Но не спросил, потому что и сам догадался, что собеседник служит в корпусе жандармов. Кавалерист не стал бы упоминать о графском титуле. А вот жандармы обожают щеголять осведомленностью.
— Странно, что вы не немец, — сказал капитан. — Я уж привык, что вокруг Семена Карловича одни немцы.
— Человеку свойственно тянуться к тем, кто ему близок по духу. Полагаю, барон выбрал место жительства именно из-за того, что здесь, в Сан-Антонио, самая крупная немецкая колония. А вы где желали бы поселиться?
— В Гатчине.
Форд, он же Бурко, усмехнулся.
— Я полагал, вы назовете Нью-Йорк. Там сейчас немало русских. Впрочем, их можно найти в самых разных уголках Америки. Вы же бывали в Канзасе. Может быть, довелось встретиться с бывшими соотечественниками?
— В Канзасе?
— Русская коммуна? Просветите меня, — попросил Бурко. — Я только краем уха слышал об этой авантюре.
— Больше не услышите. Ее уже давно нет. Да и была ли она? — Орлов махнул рукой. — Собрались несколько мечтателей, попытались пересадить русскую крестьянскую общину на американскую почву, да дворянская кровь все же сказалась. Не знаю, как у них обстояли дела с производством зерна или молока, но продукцию иного рода они выдавали довольно успешно — прекраснодушные статьи о пользе физического труда. Я читал их заметки в журналах. Кстати, до сих пор не могу понять, почему коммуну называли русской. Мне встретились только два русских имени — Маликов да, кажется, Чайковский.
— Разве вам не известно настоящее имя Фрея? — удивился Бурко. — Владимир Гейнс, сын генерала Константина Гейнса. Выпускник Артиллерийской Академии, служил в Генштабе, имел блестящие перспективы. Эмигрировал, тогда и стал Вильямом Фреем. «Фрей» — от аглицкого «фри», то есть «свободный».
Орлов развел руками:
— Своим краем уха вы услышали больше, чем я смог найти за несколько лет. Говорите, служил в Генштабе? А чем теперь занимается, не знаете? Не вернулся ли?
— Отнюдь нет. Ныне проживает в Лондоне, ведет социалистическую пропаганду.
«Так вот почему ты меня о нем спрашивал», — подумал Орлов. Бурко спрашивал его вовсе не об этом, но ведь у каждого вопроса имеется скрытый смысл — особенно у вопросов жандарма.
— А с Дементьевым, Петром Алексеевичем, не пересекались ваши деловые дорожки?
— Не припоминаю, — признался Орлов.
— Ну да, он же обосновался во Флориде, далековато от ваших палестин. Правда, ныне он Питер Деменс. Вышел из гвардии в отставку, будучи весь в долгах, однако же рассчитался с кредиторами вчистую. А ныне процветает. Прокладывает железные дороги. И поговаривают, что мечтает основать новый Санкт-Петербург. Диву даешься, сколько бывших соотечественников благополучно устроились в Америке. А я вот в кои-то веки выбрался за пределы Европы, — вздохнул ротмистр. — Да и то по служебной надобности. Видите ли, некая особа собирается потешить свою охотничью страсть на просторах техасских прерий. И мне поручено присмотреться к местным особенностям. В чем весьма и весьма рассчитываю на вашу помощь.
— На мою? — Орлов покачал головой. — Слуга покорный. Об охоте имею крайне слабое представление.
— А вот генерал Скобелев отзывался о вас, как о прекрасном егере, — многозначительно произнес Бурко. — И Николай Николаевич выдал вам блестящие рекомендации. Так что, Павел Григорьевич, не отпирайтесь, это бесполезно.
Орлов решил перевести разговор в деловое русло.
— Моя задача?
— Произвести рекогносцировку местности, — Бурко сразу же подхватил его тон. — Составить справку. Указать способы охоты, пути следования, пункты отдыха. Особо изучить район с точки зрения обеспечения безопасности.