Граф в законе (сборник)
Шрифт:
— Да! — выпалил тот.
— А ты?
Монгол усердно закивал.
— Стинг, скажи, чтоб убрали этих… — Пан презрительно щелкнул пальцами. — И чтоб водки принесли. Надо выпить за ушедшего от нас Хозяина.
Виктор содрогнулся, только сейчас увидев расколотый надвое череп Кота, из которого на ковер выползли студнем розовые мозги. А вокруг лежащего Зуба расплылось темно-красное пятно.
Спазмы тошноты толкнулись откуда-то снизу. Зажав ладонью горло, он подошел к Пану.
— Мне того… Не по себе… Я пойду.
— Иди-иди!.. —
В коридоре третьего этажа его встретила кудрявая кокетливая девочка. Она открыла дверь, пропустила Виктора и вошла следом.
— Что еще желаете?
— Воды…
— В холодильнике все есть… — Она полюбовалась, как он жадно выпил полбутылки минеральной, и снова спросила: — Что еще?
— А что «еще»? — недоуменно переспросил он.
— Ну, если хотите, останусь с вами. Постель холодна для одного.
— Попша ты! — рявкнул Виктор с мужицкой озлобленностью. Впервые он позволил себе так огрызнуться девушке.
Она ушла, ничуть не обидевшись, а он взял из холодильника открытую бутылку джина. Пил жадно, как и минеральную воду.
В эту ночь Виктора мучило видение. Оно повторялось, будто жило в этой комнате.
Он стреляет из короткоствольного автомата по берегу реки и сатанински хохочет. Люди, спасаясь, ныряют в реку, а там не вода, а кровь, и плывут по течению расколотые головы с розовыми мозгами…
Он просыпался, мокрый, устрашенный. Глотал джин и засыпал, чтобы опять проснуться в страхе. Только под утро, опустошив бутылку джина, забылся.
Встал в половине шестого, отупевший и полуослепший. Не съел, а сожрал несколько соленых огурцов, оказавшихся в холодильнике. Открыл окно. Целительная свежесть пахнула на него. Строго ухоженный парк. Голубовато-серебристый бассейн. Теннисный корт. А это что? Опять видение?
К воротам торопливо двигалась знакомая фигурка. Вера!.. Верочка… Верунчик? Он натянул брюки, рубашку и выскочил из комнаты, оглушенный застрявшим вопросом: что она делала здесь в такую рань?
Но Верочка уже скрылась за воротами, до него только донеслось приглушенное рычание ожившего мотора.
Вернулся в просторный холл первого этажа. Совершенно случайно заметил сидящего под развесистой пальмой Стинга, босого, в махровом халате. Он держал у подбородка граненый стакан. Обезьяньи глазки его полузакрылись в пресыщенной усталости.
— Уходить собрался? — спросил лениво Стинг, шевеля ноздрями.
— Да! — Виктор, как никогда, был настроен воинственно.
— А Пан знает?
— Если понадоблюсь — найдет!
Он повернулся и зашагал к воротам.
«Ноги моей здесь больше не будет! Никогда!» — приказал сам себе строптиво, и тут же огнем опалило: «Вера и Стинг? Да нет, не может быть, не может быть…»
И он побежал по дорожке, стараясь оставить позади дикое предположение.
Глава 10
Бомжи в модных костюмах
Ни один голодный не откажется от тарелки супа и ни один сытый — от признания и славы.
Клокотало бешенство, ладонь ударяла по коленке с капризностью упрямого ребенка. Зачем, зачем он связывается с Паном, Стингом и прочей сволочью? Когда он наконец изживет врожденное преклонение перед грубой силой? Пусть плетут свои интриги, проводят разборки, лезут во власть! Пусть! Их уже не исправишь. Их можно только уничтожить.
Уничтожить? Виктор замер, добираясь до смысла случайно вылетевшего глагола, немого и зловещего, как топор палача. Уничтожить!
И он это сделает! Только надо все обдумать. Успокоиться и обдумать. Он истребит эту бандитскую свору. Он… Именно он.
Страха не было. Была лютая решимость. Но ее тут же смягчило равнодушно-менторское сомнение: «На место этой своры придет другая…» Он еще сопротивлялся: «И ту уничтожить!» Спорить уже не хотелось, когда возник очередной веский довод: «Придет третья…»
Он сдался. И почувствовал: отбесился, размяк, нудной тонкой нотой заныло в нем отчаянное бессилие. Перед кем? Перед чем? Этого не осознавал, лишь ощутил себя маленьким и беспомощным.
Она действительно живая, эта лоснящаяся синей кожей книга, потому что смотрела на него черными буквами насмешливо и укоризненно. Ничего не говорила. Но все было понятно. Виктор даже отвернулся, устыдившись, что не заметил строгого свидетеля своих идиотских душевных мечтаний.
Мессинг прав. Виктор Санин не горошина на подносе — куда повернут, туда и покатится. Ему дано больше, чем другим, и он обязан найти свое предназначение. Будет клиника, не предложенная, как плата за подлость, а своя, собственная. Будет разорено осиное гнездо Пана. Все свершится, но мимоходом, на пути к главной цели.
Он покосился на синюю книгу. А Вольф Мессинг знал свое предназначение? Наверное, тоже не знал. На каждой странице его мемуаров сплошные безответные загадки. Тогда он (Виктор Санин!) продолжит его поиски, начнет с того, чем тот закончил…
Виктор схватил книгу. Она раскрылась на семьдесят пятой странице, где описывались психологические опыты.
Это не было случайностью.
Авторучка набрасывала концертную программу с бешеной скоростью. Несколько раз настырно и резко звонил телефон, но в эти минуты его ничто не могло отвлечь: неистово рождалась первая часть его жизненной цели. Поэтому он в самом конце поставил не точку, а многоточие.
Бережно сложил, опустил на тумбочку синюю книгу, ставшую вдруг для него священной, как Библия для верующих. Набрал на диске умолкшего телефона 09, сказал телефонистке: