Граф
Шрифт:
Нижние же чины полка довольствовались воскресным гуляниями и хорошей кормежкой. Мясо или рыба — каждый день. Да не меньше фунта. Овощи и зерно — тоже, в достатке. Каждый божий день маленькая порция меда. Считай чайная ложка. Но каждый день. А ведь многие не видели меда и раз в год, несмотря на то, что вроде как помещики.
А еще шли разные настои и отвары как успокаивающие по вечерам, так и тонизирующие утром. В дело шли и чистец болотный, и яснотка белая, и крапива двудомная, и цикорий, и шиповник и прочие доступные в регионе полезные травки. Само собой — под местными
Очень хотелось добыть всяких женьшеней и прочих элеутерококков с Дальнего Востока. Но как это сделать пока не понимал. Через купцов, разве. Но как им объяснить? Местных названий он не знал… Рисовать скетчи? Такое себе занятие. Сам он рисовать не умел, а донести до жены подробное описание тех растений… ну такое себе… Может быть потом как-нибудь. Когда время и нервные силы будут в запасе.
Другим важнейшим фактором, который сказывался на качестве тренировок, стали полковые казармы. Их как раз к осени 1556 года закончили строить. Каждая вмещала турму по схеме общежития, представляя собой длинное здание. Двухъярусное. На первом этаже располагалась конюшня, выполняющая функцию «теплого пола». Ведь в хлеве зимой тепло из-за животных. На втором — люди.
В пределах каменной крепости Тулы эти казармы было поставить нельзя. Поэтому они разместились рядом. Общим блоком-кварталом. Частично деревянные, частично землебитные, крытые массивной керамической черепицей и имеющие утепленный соломой потолок. Не бог весь что. Но большинству простых помещиков ранее приходилось ютиться в куда более убогом жилье. Ведь львиная доля в своих поместьях, как и крестьяне, жили в землянках. Ну или в крохотном срубе.
А тут и помещение теплое. И дрова всегда есть. И кони под присмотром. И все удобства. Например, общественный туалет был с торца каждого такого дома. Из-за чего зимой бегать на улицу не требовалось. Для нужд полка поставили ведомственную баню, в которой и мылись, и одежду стирали. Опять же — круглый год.
Но главное — за детьми присмотр.
Пока женщины сами глядели, но в будущем Андрей планировал сделать что-то вроде детского садика. Совместив ее с начальной школой и учебно-тренировочной базой.
— Скажешь, что плохо сделал? — спросил воевода у дяди Фому, когда показал и рассказал все. — Скажешь, что каждому по одному сидеть в своих нищих поместьях лучше?
— Это все так непривычно… — тихо ответил дядя, осматривая типовую комнату новой полковой общаги.
Не самая маленькая.
Примерно тридцать квадратов или около того. Есть свое духовое окно, из которого днем немного пробивает света. Но оно и не для того. А для вентиляции. Пол — деревянный из пиленых и струганых досок. Есть большой и крепкий топчан для бойца, хотя на нем и молодая семья поместится. Имеется уставной сундук для вещей. Стол небольшой. Пару лавок возле. Еще одна возле стены. Глиняная лампа на столе. Никакой роскоши. Но все что надобно — имеется. И чисто. А толково сделанная вентиляция помещения не дает застаиваться воздуху, но и не создает сквозняков.
Он выглянул в коридор.
Здесь горели дежурные лампы, дающие не самое яркое, но вполне приемлемое освещение. Так что ночью, выйдя на ощупь из своей комнаты, не окажешься в сплошном мраке.
Дядя Фома осмотрелся и вновь покачал головой…
— Это все так непривычно.
— Как в другую страну попал?
— Далекую. Очень далекую. Не скажу, что это плохо. Но… это… не свое.
— Пока — так. Это временное решение. Как Тулу начнем перестраивать, то для служилых домов наставим. Сначала для старшин, потом для остальных.
— Ну… может быть… хотя меня это все пугает…
— Что именно?
— Все это, — обвел рукой окрест дядя Фома. — Словно какой-то муравейник. Разве человеку должно в таком жить?
— Ты слышал о викингах?
— Ты ведь нам и рассказывал.
— Они в похожих домах жили. И не только они. Древние славяне да германцы тоже. Такие дома — большая подмога при ненастье…
— Ну…
— Не хочешь так?
— Не хочу.
— Ну так ты в крепость все равно поедешь.
— А потом? Сюда ведь.
— Хочешь — в крепости оставайся, пока я дома для служилых не поставлю. — пожал плечами Андрей.
Дядя Фома же, покивав, пошел на улицу. Его казарма явно тяготила. Хотя большинство помещиков отнеслись к такому решению достаточно позитивно. И тепло, и весело, и быт намного проще, особенно на почве тяжелых тренировок, от которых они нередко по вечерам просто падали без задних ног. Если бы им приходилось как раньше, еще и бытом своим заниматься, то они бы точно взвыли. А так — держались…
[1] Меры такой, понятное не было. Андрей просто на глазок подогнал.
[2] «Святаго вселенского шестого собора правило 50 и 51 запрещает всякое играние. Пятьдесятное убо правило собора сего возбраняет играти всем и причетником, и мирским человеком зернью и шахматы, и тавлеями, и влириями, рекше костьми, и прочими таковыми играми. 51 правило всякое играние возбраняет и отметает и причетникам, и простым людем. Такоже и упивание в пьянство.»
[3] 50-е правило: Никто из мирян и клириков впредь да не предается предосудительной игре. Аще же кто усмотрен будет творящим сие: то клирик да будет извержен из клира, а мирянин да будет отлучен от общения церковнаго.
[4] 51-е правило: Святый вселенский собор сей совершенно возбраняет быти смехотворцам, и их зрелищам, такожде и зрелища звериныя творити и плясания на позорищи. Аще же кто настоящее правило презрит, и предастся которому либо из сих возбраненных увеселений: то клирик да будет извержен из клира, а мирянин да будет отлучен от общения церковнаго.
[5] Отец Афанасий на это закрыл глаза и принципиально смотрел «в другую сторону». В его представлении Андрей творил какое-то чародейство, но не опасное. Во всяком случае, он иначе думать не хотел, так как время ругаться с воеводой было не уместным.