Графиня де Монсоро. Том 2
Шрифт:
– Да, чтобы вы сопровождали монсеньера, но…
– Но что? – сказал герцог.
– Но вы, господин граф, не будете его сопровождать, – продолжал Одуэн.
– Это еще почему?! – воскликнул Франсуа.
– Потому, что на улице слишком холодно, монсеньер.
– Слишком холодно? – переспросил герцог, пораженный тем, что ему возражают.
– Да, слишком холодно. И поэтому я, отвечающий за здоровье господина де Бюсси перед его друзьями и особенно перед самим собой, запрещаю ему выходить.
Несмотря на эти слова, Бюсси все же поднялся
– Прекрасно, – сказал герцог. – Если прогулка столь опасна для вашего здоровья, оставайтесь.
И Франсуа, в крайнем раздражении, сделал два шага к двери.
Бюсси не шевельнулся. Герцог снова возвратился к кровати.
– Так, значит, решено, ты не хочешь рисковать?
– Вы же видите, монсеньер, – ответил Бюсси, – мой лекарь запрещает мне.
– Тебе следовало бы позвать Мирона, Бюсси, это опытный врач.
– Монсеньер, я предпочитаю врача-друга врачу-ученому, – возразил Бюсси.
– В таком случае прощай.
– Прощайте, монсеньер.
И герцог с большим шумом удалился.
Как только он покинул дворец Бюсси, Реми, провожавший его взглядом до самого выхода, бросился к больному.
– А теперь, сударь, вставайте, пожалуйста, и как можно скорее.
– Зачем?
– Чтобы отправиться на прогулку со мной. В комнате слишком жарко.
– Но ты только что говорил герцогу, что на улице слишком холодно.
– С тек пор как он ушел, температура изменилась.
– Значит?.. – сказал, приподнимаясь, заинтересованный Бюсси.
– Значит, теперь, – ответил Одуэн, – я убежден, что свежий воздух пойдет вам на пользу.
– Ничего не понимаю, – сказал Бюсси.
– А разве вы понимаете что-нибудь в микстурах, которые я вам даю? Тем не менее вы их проглатываете. Ну, живей! Поднимайтесь! Прогулка с герцогом Анжуйским была опасна; с вашим лекарем она будет целительной. Это я вам говорю. Может быть, вы мне больше не доверяете? В таком случае откажитесь от моих услуг.
– Ну что ж, пойдем, раз ты этого хочешь, – сказал Бюсси.
– Так надо.
Бледный и дрожащий Бюсси встал на ноги.
– Интересная бледность, красивый больной! – заметил Реми.
– Но куда мы пойдем?
– В один квартал, где я как раз сегодня сделал анализ воздуха.
– И этот воздух?
– Целителен для вашего заболевания, монсеньер. Бюсси оделся.
– Шляпу и шпагу! – приказал он. Он надел первую и опоясался второй. Затем вышел на улицу вместе с Реми.
Глава 3.
ЭТИМОЛОГИЯ УЛИЦЫ ЖЮСЬЕН
Реми взял своего пациента под руку, свернул налево, в улицу Кокийер, и шел по ней до крепостного вала.
– Странно, – сказал Бюсси, – ты ведешь меня к болотам Гранж-Бательер, это там-то, по-твоему, целительный воздух?
– Ах, сударь, – ответил Реми, – чуточку терпения. Сейчас мы пройдем мимо улицы Пажевен, оставим справа от нас улицу Бренез и выйдем на Монмартр; вы увидите, что это за прелестная улица.
– Ты полагаешь,
– Ну что ж, если вы ее знаете, тем лучше! Мне не надо будет тратить время на то, чтобы знакомить вас с ее красотами, и я без промедления отведу вас на одну премилую маленькую улочку. Идемте, идемте, больше я не скажу ни слова.
И в самом деле, после того как Монмартрские ворота остались слева и они прошли около двухсот шагов по улице, Реми свернул направо.
– Но ты меня дурачишь, Реми, – воскликнул Бюсси, – мы возвращаемся туда, откуда пришли.
– Эта улица называется улицей Жипсьен или Эжипсьен, как вам будет угодно, народ уже начинает именовать ее улицей Жисьен, а вскорости и вовсе будет называть улицей Жюсьен, потому что так звучит приятней и потому что в духе языков – чем дальше к югу, тем больше умножать гласные. Вы должны бы знать это, сударь, ведь вы побывали в Польше. Там, у этих забияк, и до сих пор по четыре согласных кряду ставятся, и поэтому разговаривают они, словно камни жуют, да при этом еще бранятся. Разве не так?
– Так-то оно так, – сказал Бюсси, – но ведь мы сюда пришли не затем, чтобы изучать филологию. Послушай, скажи мне: куда мы идем?
– Поглядите на эту церквушку, – сказал Реми, не отвечая на вопрос, – какова? Ах, монсеньер, как отлично она расположена: фасадом на улицу, а абсидой – в сад церковного прихода! Бьюсь об заклад, что до сих пор вы ее не замечали!
– В самом деле, – сказал Бюсси, – я ее не видел. Бюсси не был единственным знатным господином, который никогда не переступал порога церкви святой Марии Египетской, этого храма, посещаемого только народом и известного прихожанам также под именем часовни Кокерон.
– Ну что ж, – сказал Реми, – теперь, когда вы знаете, как эта церковь называется, монсеньер, и когда вы вдоволь налюбовались ею снаружи, войдемте, и вы поглядите на витражи нефа: они любопытны.
Бюсси посмотрел на Одуэна и увидел на лице молодого человека такую ласковую улыбку, что сразу понял: молодой лекарь привел его в церковь не затем, чтобы показать ему витражи, которые к тому же при вечерних сумерках и нельзя было толком разглядеть, а совсем с другой целью.
Однако кое-чем в церкви можно было полюбоваться, потому что она была освещена для предстоящей службы: стены ее украшали наивные росписи XVI века; такие фрески еще сохранились в немалом количестве в Италии благодаря ее прекрасному климату, а у нас сырость, с одной стороны, и вандализм, с другой, стерли со стен эти предания минувших времен, эти свидетельства веры, ныне утраченной. Художник изобразил для короля Франциска I и по его указаниям жизнь святой Марии Египетской, и среди наиболее интересных событий простодушный живописец, великий друг правды если не анатомический, то, по крайней мере, – исторической, в самом видном месте часовни поместил тот щекотливый эпизод, когда святая Мария, за отсутствием у нее денег для расчета с лодочником, предлагает ему себя вместо оплаты за перевоз.