Графиня Дюбарри. Интимная история фаворитки Людовика XV
Шрифт:
Постепенно им начинает интересоваться молодой король, который время от времени охотился в его окрестностях. Затем он использовал дворец для своих встреч с фавориткой, мадмуазель Луизой де Лавальер. Он выезжал туда один-два раза в неделю в сопровождении ограниченного количества приближенных и уже тогда изобрел для них кафтан с вышивкой определенного рисунка, дававший дюжине его спутников право принимать участие в этих поездках в Версаль.
Молодые годы Людовика ХIV были отравлены Фрондой, мятежным временем, движением против абсолютистской власти монарха. Смуту наводили феодальные династии, засевшие в своих наследственных владениях в провинции. Призвать их к порядку было трудно – в своих вотчинах они являлись всесильными царьками, имевшими в своем распоряжении деньги, вооруженных людей, обширные земли. Им нечего было искать при дворе, к тому же они приноровились натравливать население Парижа во главе с его управлением на ненавистную королевскую власть.
Король задумал положить конец этой подрывной деятельности, надеясь приструнить и собрать вокруг себя эту фрондирующую знать, которая не прекращала строить козни против него, в самые критические моменты призывая в союзники население Парижа. Он твердо усвоил заповедь кардинала Мазарини: «Знать и принцы крови должны стать ниже травы и тише воды. Не сближайтесь с придворными». Невзирая на сопротивление своих финансистов, Людовик решает преобразовать это простенькое загородное
Воплощение этих планов в жизнь началось в 1668 году и заняло сорок два года. Над проектом дворца последовательно работали три архитектора: Л. Лево, Ф. д’Орбе и Ж. Ардуэн-Мансар. Строительство и оформление интерьеров резиденции дало толчок развитию промышленности и ремесел, производивших товары класса люкс, – ювелирному делу, изготовлению мебели из ценных пород дерева, производству стекла, галантереи, кружев, дорогих тканей и гобеленов. Были созданы королевские мануфактуры, отвечавшие требованиям производства качественных изделий: мануфактура декоративных тканей Гобелена, Сен-Гобена (производство зеркал по венецианскому способу, украшающих Зеркальную галерею), Савоннери (ковры и комплекты для обивки мягкой мебели), шелкоткацкие фабрики Лиона. Выписанные 30 мастериц из Венеции и 200 из Фландрии быстро обучили отобранных для этой цели французских девушек нужной сноровке, способствовавшей поднятию кустарного качества доморощенного кружева на высочайший уровень. Свой вклад в это развитие ремесел позднее внес Людовик ХV, добавив к ним фарфоровую мануфактуру в Севре [16] , расцвет которой проистекал под личным надзором маркизы де Помпадур. Роскошь обстановки Версаля простерлась вплоть до установки мебели, изготовленной из серебра, моду на которую ввела Испания, располагавшая неограниченным притоком этого благородного металла из американских колоний; во Францию ее принесла со своей родины инфанта Анна Австрийская. Тогда как в Европе мебельщики пошли на хитрость, обивая деревянную основу серебряными пластинками с рельефным узором, предметы обстановки Версаля, спроектированные лучшими художниками-декораторами, отливались из него целиком. Например, балюстрада, отделявшая ложе короля в его опочивальне от прочей части помещения, весила около тонны. К сожалению, эта мебель поражала воображение посетителей дворца всего семь лет. В 1686 году, когда на Францию ополчилась половина Европы, объединившаяся в так называемую Аусбургскую лигу, эта мебель и декоративные предметы из филигранного серебра, общим весом около 200 тонн, были перелиты на монету.
16
Данная мануфактура была основана в 1740 году в Венсене для конкуренции с предприятием в Шантийи, но в 1756 году переведена в Севр для удобства осуществления контроля за нею.
Огромные силы и средства были затрачены на создание не только регулярного парка, но и садов и оранжерей Версаля на его заболоченных и неплодородных землях. Грандиозный парк занял площадь в 6 тысяч гектаров [17] , его ограда протянулась на 43 километра, сад украшали более 2000 ваз и скульптур, там действовали 1400 фонтанов, оборудование которых являло собой в ту пору последнее слово техники. Для подвода воды проложили 30 километров свинцовых труб. Был прорыт канал, в который подавалась вода рек Сены и Эро. По каналу плавали гондолы с гондольерами, выписанными из Венеции. Направление, выбранное для канала, было не случайным. Когда солнце опускалось за горизонт, создавался эффект светящейся оси, одной из нескольких, которые изображали сходящиеся к дворцу аллеи парка. Творец этого великолепия Андре Ленотр (1613–1700) избегал модных в то время архитектурных построек в парке, а создавал из растительности и фонтанов причудливые живописные боскеты, напоминавшие затейливо декорированные зеленью и струящейся водой залы. Все это служило великолепными декорациями для роскошных праздников, устраиваемых в парках Версаля. Например, представление под названием «Забавы заколдованного острова», развернувшееся в мае 1664 года, длилось три дня. Регулярный парк согласно теории модного тогда в искусстве течения классицизма, был призван внести в природу порядок, ясность и стройность. Тем великолепнее выглядели на фоне причесанной природы роскошные версальские празднества со сказочным угощением, во время которых король и члены августейшего семейства выступали в представлениях пьес и балетов в ролях низошедших с Олимпа богов. А вот любовным утехам со своими фаворитками Луизой де Лавальер и Атенаис де Монтеспан король предавался в изящном павильоне, настоящем храме наслаждений, около потрясавшего воображение «Грота Фетиды».
17
В настоящее время от парка сохранилась лишь незначительная часть размером 900 га, не дающая представления о былом великолепии.
Не были упущены из виду и более практические цели использования дворцовых садов для снабжения королевской кухни овощами и фруктами. Правда, надзиратель за королевскими садами Лакинтини не испытывал недостатка ни в рабочей силе, ни в удобрениях (огромные конюшни находились неподалеку), но понадобилось семь лет для достижения желаемого результата в работе королевских оранжерей. Зато благодаря теплицам можно было выращивать шесть видов клубники, семь сортов дыни, кочанный салат в марте, огурцы в начале апреля. Надо сказать, Людовик ХIV был чрезвычайно привередлив в отношении фруктов и овощей. Он требовал подавать спаржу в декабре, дыни в июне, зеленый горошек (до которого король был особенно охоч) в мае. Король был способен съесть целую тарелку горошка, после чего весьма маялся животом, но отказаться от любви к этому овощу было свыше его сил. Самым любимым фруктом короля была груша, причем в садах Версаля произрастало триста сортов этого дерева, из которых самыми вкусными считались двадцать пять, тогда как яблонь насчитывалось всего семь видов. При этом яблоки употреблялись в основном для компотов и пюре. Сливы вообще не пользовались успехом, зато гордостью королевского сада были персики. Вишни использовались в качестве неизменного компонента версальских тортов.
Жизнь монарха во дворце протекала в полном соответствии с незыблемым ритуалом. Как этикет, так и придворная иерархия соблюдались с величайшим пристрастием. В любой момент с утра до вечера каждый придворный знал, где находится его повелитель, чем он занимается, какие сановники его окружают. Лишь привилегированные лица либо по праву рождения, либо по заслугам имели непосредственный доступ к монаршей особе. Король собрал вокруг себя наиболее могущественных представителей французской знати, принудил их вместо плетения сети заговоров занять свой ум соблюдением мелочных правил чрезвычайно строгого этикета. Людовик ХIV не только создал его, но превратил в непреложную догму, сам подчинившись его правилам и став первейшим его рабом. Как писал наиболее известный мемуарист той эпохи герцог де Сен-Симон, «с календарем-справочником и часами за триста лье отсюда можно сказать, что сейчас делает король».
Каждое утро в 7.30 первый камердинер будит монарха, после чего следует церемония «малого подъема», на которой присутствуют несколько наиболее близких лиц. Далее следует «большой подъем»: короля облачают в одежды, он выпивает чашку бульона или настойки из трав. Около сотни придворных, министров, послов рвутся присутствовать при этом. Далее король следует в часовню на утреннюю службу и после нее в 11 часов председательствует на Совете, затем принимает послов. В 13 часов он обедает в своей комнате, причем за столом с ним имеют право сидеть только члены августейшей семьи. Кучка особо привилегированных лиц стоя с восторгом наблюдает этот спектакль. После принятия пищи монарх охотится или прогуливается до церковной службы, которая имеет быть в 17 часов. В 20 часов начинается «большой ужин» вместе с членами королевской семьи в присутствии избранных, чей список утверждается им. Затем король отдыхает до часа церемониала отхода ко сну. На другой день все повторяется заново.
Опытный придворный знает этикет как «Отче наш». Он ведает, что каждое отклонение – непростительный промах, который может дорого ему обойтись. Ему известны все права, которые дают чины и исключительные положения. Например, король всегда вкушает свои трапезы в одиночестве, принимать участие в них имеют право только члены его семьи по прямой нисходящей линии. Даже принцы крови имеют право сидеть за королевским столом лишь по случаю торжественных церемоний вроде королевских свадеб или иных исключительных случаев. Король осознает тщету подобных мелочных деталей, но возводит их в ранг предметов чрезвычайной важности, ибо таким образом занимает умы своих подданных. Малейшей милости с его стороны придается чрезвычайное значение, ее ценят, ее добиваются, ей завидуют, из-за нее разгорается смертельная вражда. Быть замеченным королем и приглашенным на одну из церемоний его повседневной жизни во дворце – цель и мечта любого придворного.
Основная задача придворного в Версале – людей посмотреть и себя показать. Если задача крупных вельмож состоит в том, чтобы понравиться королю и выказать свое усердие, то задача рядовых заключается в том, чтобы своим присутствием доказать принадлежность к когорте избранных. Ради этого они идут на все мыслимые и немыслимые жертвы. Жизнь при дворе влечет за собой непомерные расходы. Каждые пару лет следует обзаводиться новой одеждой, ибо мода не стоит на месте. Кроме этого, нельзя обойтись одним комплектом носильного платья. Учитывая весьма рудиментарное состояние гигиены, переодеваться приходилось несколько раз в день, дабы побороть запах пота. Чтобы отбить его, придворные немилосердно поливали себя духами, а для освежения дыхания жевали мятные пастилки. Сам Людовик XIV за всю свою жизнь выкупался всего лишь один раз, после операции, ибо по предсказанию должен был «принять смерть от воды» [18] . Тело августейшей особы обтирали винным спиртом. Дамы не мыли голову, поскольку в таком случае было легче укладывать волосы в прическу и на них лучше держалась пудра. Очень дорого стоили парики, в особенности, если они были с длинными волосами. Известен случай, когда превосходный живописец Антуан Ватто, воспевший искусной кистью эпоху рококо, сменял три свои картины на два парика. Опять-таки ничего удивительного, ибо на парадный парик времен Людовика ХlV уходили волосы восьми женщин (парик высотой доходил до 12 см) и пропасть кропотливого ручного труда. Весил такой парик немало, в нем было невыносимо жарко, и мужчины, как правило, начисто сбривали собственную шевелюру и покрывали голову мазью на основе топленого свиного сала. Естественно, и парики, и прически кишели насекомыми. Разумеется, приходилось выкладывать кругленькие суммы за драгоценности, но, поскольку следовать изменяющейся каждую пару лет моде могли лишь уж очень богатые люди, придворные регулярно отдавали ювелирам в переделку только оправу своих украшений. От окончательного разорения дворян своевременно спасло гениальное изобретение эльзасского ювелира Жоржа-Фредерика Страсса, стекло с добавлением свинца, прекрасно имитировавшее бриллианты и тотчас же завоевавшее бешеный успех. Благодарное общество увековечило фамилию кудесника в нарицательном названии подделок, испускающих снопы искр, – стразы.
18
Хотя гигиена в Версале была весьма рудиментарной, все же является преувеличением легенда о том, что во дворце совершенно отсутствовал туалет и придворные справляли все виды нужды в углах помещений и переходах. Существовали особые комнаты, оснащенные соответствующими сосудами, к которым был приставлен штат прислуги. Во время многочасовых проповедей особо модных священников дамы пользовались специальными узкими вытянутыми фарфоровыми емкостями цвета лазурита, типа молочников, которые подсовывали под юбки. Эти емкости назывались «вазы Бурдалу» по имени блестящего иезуита времен Людовика XIV, «проповедника королей и короля проповедников». Поскольку двор регулярно выезжал на неделю-две в другие королевские замки, в течение его отсутствия производилась тщательная генеральная уборка и необходимый ремонт.
Разумеется, убранство короля должно было превосходить своей роскошью одеяния всех его вельмож, ведь он олицетворял собой самое могущественное государство Европы. Людовик ХIV обожал бриллианты и приобрел их невиданное количество вплоть до того, что этими камнями был инкрустирован письменный прибор монарха. Бриллианты отнюдь не лежали праздно в сокровищнице королевства, а обильно украшали одежду монарха. Когда он носил траур по своему тестю, королю Испании, его камзол был настолько покрыт бриллиантом и жемчугами, что невозможно было понять, какого он цвета, настолько сильным оказалось исходившее от него сплошное сияние. В гардеробе Людовика XIV имелись четыре полных гарнитура для костюма: два – из бриллиантов (самый парадный состоял из 123 пуговиц, 300 брандебуров [19] , 19 розеток в форме цветов для жюстокора, 48 пуговиц и 96 петель для жилета, аграфа для шляпы, подвязок, пряжек для башмаков, перевязи, шпаги и креста ордена Святого Духа), один – из жемчуга с бриллиантами и один – для повседневного ношения – из рубинов, сапфиров, изумрудов и желтых топазов. Отсюда становится понятным описание появления короля перед приемом персидского посла в феврале 1715 года в мемуарах Сен-Симона: «Король вступил в галерею…. Его одеяние было украшено самыми прекрасными бриллиантами короны; там их было на двенадцать миллионов пятьсот тысяч ливров; он сгибался под их тяжестью». Престарелый король уже был не в состоянии носить на плечах такую тяжесть и после обеда сменил парадное одеяние на более легкое. Само собой, придворные по мере возможности пытались подражать своему владыке.
19
Брандебур – петлица на мундире, обшитая галуном или шнуром.