Графиня Дюбарри. Интимная история фаворитки Людовика XV
Шрифт:
Откуда брались средства на всю эту безумную роскошь? Изыскать оные и составляло основную головную боль придворных. Поскольку единственным источником поступления денег для дворян в ту пору было извлечение доходов посредством хозяйствования на принадлежащих им землях, получался замкнутый круг: положение человека зависело от его присутствия при дворе, что влекло за собой отсутствие в поместье, а управляющие немилосердно надували своих хозяев. Поэтому характерной чертой всех придворных было то, что они по уши погрязли в долгах, причем не платить их считалось хорошим тоном. Как принято говорить, не вылезала из долгов знаменитая маркиза де Помпадур. Дело доходило до того, что, когда у нее возникала нужда в наличных деньгах, фаворитка была вынуждена отдавать на продажу что-нибудь из драгоценностей, подаренных ей королем. Когда она скончалась 15 апреля 1764 года всего лишь сорока трех лет от роду, в ящике ее письменного стола обнаружили лишь тридцать семь луидоров. Однако же потребовался целый год, в течение которого двое судебных исполнителей, работая ежедневно, составили опись около трех тысяч лотов, подлежавших продаже для уплаты долгов кредиторам, причем каждый состоял примерно из дюжины предметов: мебель, ковры, фарфор,
Величайшая милость, дарованная королем, – разрешение проживать в Версальском дворце. За каждую «крысиную нору», как писал современник, шла борьба не на жизнь, а на смерть. Во времена Людовика ХIV во дворце размещалось около 6 000 человек. Те, кому не повезло, либо строили собственные особняки в деревне, либо арендовали там жилье, либо проживали в гостинице, либо сновали между дворцом и Парижем. Версаль стремительно превратился из деревни в городок, поскольку указом от 1671 года Король-Солнце предоставлял в распоряжение всем лицам, обратившихся к нему, места для постройки, свободные от налогов и не подлежащие никакому обременению. Возведенные дома не могли быть ни арестованными, ни проданными за долги в результате судебного решения. Это положение продержалось да 1713 года, и благодаря ему бывшая деревня скорехонько заселилась, а знать волей-неволей перетекла к новому двору.
Откуда придворные, у которых порой за душой кроме долгов ничего не было, брали средства для существования? Они прибегали ко всевозможным уловкам, чтобы урвать хоть что-нибудь от огромных сумм, вращавшихся при дворе. Государственный секретарь по финансам с целью изыскания дополнительных источников денежных поступлений постоянно обращался к королю с просьбой учредить новые должности, которые можно было бы продать желающим. Вакансии эти стоили очень дорого. Доход они приносили незначительный, но давали купившим их почетные привилегии, обеспечивали уважение, освобождение от налога, переход в чиновничье сословие, возможность выгодно жениться. Так появились должности управляющего карпами его величества, начальника кубка королевы и тому подобные. «Каждый раз, когда ваше величество учреждает должность, Господь создает дурака, готового купить ее!» – шутил главный контролер финансов Поншартрен. Дураков с деньгами находилось немало, ибо, как смехотворно ни звучало название такой должности, она давала престиж в обществе, а вместе с ним надежды на удачную женитьбу, карьеру для детей и тому подобное.
Как только придворный пронюхает о такой новой должности, он поспешит сообщить об этом тому, кого это может заинтересовать, – за известную мзду. Даже будто бы отрешенная от житейской прозы фаворитка Луиза де Лавальер брала деньги за передачу прошений королю.
Знатные дамы вовсю занимаются сватовством и берут комиссионные в зависимости от величины приданого невесты. Другие продают билеты на королевские праздники. Например, принцесса д’Аркур брала за приглашение на праздник в Марли шесть тысяч ливров. Не терялась и прислуга, успешно сбывая на сторону недоеденное съестное с королевского стола и поношенную одежду (траурными одеяниями в случае утрат в августейшей семье придворных обеспечивали за счет монарха). Неудивительно, что мадам де Моттвиль [20] писала в своих мемуарах: «Королевский дом суть большой рынок, где необходимо торговать всем для поддержания жизни и для пользы тех, с кем мы связаны узами либо долга, либо дружбы». Естественно, что для обретения возможностей извлечения какой-то материальной выгоды придворные были вовлечены в бесконечные интриги политического свойства, ибо от усиления или ослабления влияния какого-либо клана напрямую зависела вероятность, что и тебе перепадет малый кусочек от покровителя.
20
Моттвиль, Франсуаза Берто де, (1621–1689) – придворная дама Анны Австрийской, написала «Мемуары с целью использования для истории Анны Австрийской с 1615 по 1666 г».
Уповая на милость фортуны, можно попытать счастья за карточным столом. В Версале, при том что во всех прочих местах игра в карты запрещена, играют много и по-крупному. Любовница Короля-Солнца маркиза де Монтеспан делала ставки по миллиону ливров. Известен случай, когда маркиза де Помпадур выиграла восемьсот сорок тысяч ливров, которые ей, по уши погрязшей в долгах, пришлись весьма кстати. Однако и проигрывать ей приходилось немало. Фрейлины жены Людовика ХIV, королевы Марии-Терезии, увлекавшейся картами, пользуясь ее простотой, потихоньку мошенничали при игре с повелительницей, дабы возместить свои расходы на туалеты. Играли не только за столом короля – придворные с утра до вечера резались в карты между собой.
Но и пышному Версалю пришлось изведать всю горечь заката. 1 сентября 1715 года ушел в мир иной Король-Солнце, чьему правлению, казалось, не будет конца. Единственный наследник – четырехлетний правнук, герцог Анжуйский, будущий Людовик XV. Регент при малолетнем наследнике, герцог Орлеанский, не любил Версаль, где ему пришлось перенести столько унижений [21] . Под тем предлогом, что наследник престола – дитя хворое и воздух Версаля вредит его здоровью, он отправил малолетнего дофина в Венсенский замок. А как поступить с дворцом? Герцог де Ноай даже предложил снести его, а все ценные предметы перевезти в замок Сен-Жермен. Однако это предложение сочли невыполнимым, и дворец остался стоять необитаемым, хотя и не совсем опустевшим. В нем разместилось ведомство надзора за королевскими строениями, функционировали конюшни и школа пажей.
21
В частности, Людовик ХIV заставил его жениться на своей внебрачной дочери от мадам Монтеспан, красавице мадмуазель Блуа.
Однажды во дворце пришлось разместить высокого гостя. В 1717 во Францию прибыл с официальным визитом русский царь Петр I. Помимо всяких государственных дел он также лелеял надежду достичь соглашения о заключении в будущем брака между несовершеннолетним наследником и своей дочерью Елизаветой. Он захотел разместиться именно во дворце Короля-Солнца, каковое пожелание поспешили удовлетворить. 2 мая Петр прибыл в Версаль. Его принял герцог д’Антен, занимавший в ту пору должность надзирателя за королевскими строениями. Для высокого гостя в спешке подготовили апартаменты королевы, и царь Петр спал в одном из малых кабинетов. На другой день он совершил прогулку в гондоле по Большому каналу. Царь посетил зверинец, дворец в Трианоне, где переночевал на второй день. Петр прожил в Версале неделю. Для услаждения своей особы царь привез с собой несколько непотребных девок. Их разместили рядом с ним в апартаментах известной своим благочестием морганатической супруги Короля-Солнца мадам Ментенон, чем несказанно огорчили нескольких верных слуг короля, все еще остававшихся коротать свой век во дворце.
В течение семи лет дворец содержался в большом небрежении, ибо регент сильно урезал отпускаемые на него суммы, и в помещениях уже начала воцаряться библейская мерзость запустения. Однако в 1722 году юный король возвращается в Версаль. Сначала Людовик ХV пользуется только помпезными покоями своих предшественников, предназначенными сугубо для официальных целей. С 1738 года он начинает создавать свои личные покои, так называемые «кабинеты короля». В конце концов, под них оказалось занято общим счетом пятьдесят помещений и семь ванных комнат. В первую очередь были оформлены рабочий кабинет, библиотека, отдельные столовые для зимнего и летнего времени. Там есть также помещения, оснащенные всеми необходимыми инструментами для любимых занятий короля, таких как резьба по слоновой кости. Для этих интерьеров характерны прихотливые изгибы линий, легкие капризные формы, радостные светлые краски. Приятность глазу получает преимущество перед роскошью и помпой вычурных парадных покоев. Царствует стиль рококо, или Луи Пятнадцатого. Самым важным элементом украшения является мотив раковины с дальних морей. Именно в ней передвигается Афродита, богиня-покровительница этой эпохи бездумной погони за наслаждениями.
Постепенно двор восстанавливается во всем его былом великолепии. Король весьма строго следует этикету своих пращуров, по его выражению «я не хочу разрушать то, что построили мои предки». Правда, незначительные изменения в него он все-таки внес. Сюда относится завтрак перед мессой (в отличие от символической трапезы Короля-Солнца он стал довольно плотным), после церковной службы Людовик ХV работает с министрами. Король редко принимает участие в заседаниях Совета, он предпочитает использовать это время для работы с документами и корреспонденцией. Представительские мероприятия отодвигаются им на послеобеденное время. Ежедневная обеденная трапеза короля теперь длится не более часа, причем в отличие от своего прадеда [22] он ест так мало, что прислуга зарабатывает недурные деньги на продаже остатков с королевского стола. Затем, почти при любой погоде, начинается ежедневная охота. Примерно в 17 часов охотники возвращаются. Время после ужина посвящается удовольствиям. Людовик предпочитает музыке театр. Пятница и воскресенье посвящены игре в карты, которой король отдается с большим увлечением. По воскресеньям монарх заслушивает отчет своего почтового контролера, так называемого «черного кабинета». В этой службе трудятся шесть специалистов по вскрытию писем, которое для адресата остается незамеченным. Все это делается для безопасности государства, ибо некоторые министры норовят плести опасные интриги. Так что король в курсе многих забавных скандалов, однако никогда не использует эти сведения.
22
Тут стоит упомянуть, что его прадед отличался отменным аппетитом: обычно он съедал за обедом четыре глубоких тарелки супа, целого фазана, куропатку, несколько толстых ломтей ветчины, баранину с подливкой, несколько сваренных вкрутую яиц, большое блюдо салата, тарелку кондитерской выпечки и фрукты.
В 1768 году Версаль столь же пышен, как и при Короле-Солнце. Как писал Казанова, «богами, которым поклонялись там, были Новизна и Мода». Вечная погоня дряхлеющего века за новыми ощущениями для вырождающегося дворянства! Но нынешнего короля не радуют ни балы, ни охота, ни прекрасные придворные дамы. Король скучает…
Детские и юношеские годы Людовика ХV
Последние годы жизни Короля-Солнца были омрачены целой чередой потерь в его семье. Он даже был вынужден сократить периоды траура, имевшие согласно его суровому этикету определенную продолжительность в зависимости от ранга усопшего. Даже траурные одежды монарха в малейших деталях должны были соответствовать определенному цвету или длине. Больше всего потрясла Людовика ХIV смерть дофина, наследного принца, его старшего сына (у него было всего шестеро детей, пятеро из которых скончались в нежном возрасте) в 1711 году. 11 февраля 1712 года в течение недели оспа унесла жизни внука и его жены, герцога и герцогини Бургундских. Было решено увезти в другое место их сына-младенца, герцога Анжуйского (будущего Людовика ХV), но его воспитательница, герцогиня де Вантадур, заперлась в отведенных царственному отпрыску покоях и заявила, что ни за что не отдаст своего подопечного. Оказалось, что таким образом она спасла ему жизнь, ибо 8 марта умер пятилетний новый дофин, правнук короля, герцог Бретонский. 3 мая 1714 года ушел в мир иной последний внук короля, герцог Беррийский. Когда немного позже королю принесли четырехлетнего герцога Анжуйского, он взял его на руки, залился слезами и пробормотал: «Вот все, что осталось от моей семьи».