Графиня Козель
Шрифт:
Маркграф Людвик Баденский, командующий саксонскими войсками в войне за испанское наследство в 1703 году, приходил в отчаяние, не в силах с ними справиться. Во время похода, когда дорога была каждая минута, его офицеры располагались в халатах на отдых. Поучительна также история, происшедшая с полковником Герцем в 1704 году в Польше. Герца приказано было арестовать за недостойное поведение и чрезмерное внимание к своей особе. Но Герц так ловко сманеврировал, что сам окружил и разбил тех, кто должен был заключить его под стражу.
Расхлябанность, царившая в войске, была на руку Заклике; с помощью
Изредка среди этого сброда, состоявшего по большей части из чужеземцев, попадался настоящий солдат. Но он служил предметом для всеобщих насмешек. Теперь, когда Заклика надел мундир и познакомился с товарищами, ему ничего не стоило добиться назначения в Столпен, пребывание в котором никому не улыбалось.
По собранным сведениям, старый Веелен был человеком спокойным и, в сущности, добрым, целыми днями играл он в шашки или курил трубку; Заклика решил, что его провести будет нетрудно.
Графиня Козель очень удивилась, когда после нескольких месяцев молчания бродячий торговец сообщил ей по секрету, что скоро приедет тот, кто ломал подковы.
Снова наступила весна, снова зазеленел садик, цветы ожили и подняли головки навстречу солнечному теплу. Графиня Козель растворила окно. День был теплый, безветренный, в лесу, в заповеднике шумели деревья, но их шуму она могла внимать только издали. Внизу, у самого подножия башни, был крохотный клочок земли, отданный в ее распоряжение из сострадания.
Часто, сидя в садике, в построенной для нее беседке, графиня наблюдала за гарнизонными солдатами и офицерами, проходившими по двору, отделенному от нее низкой крепостной стеной. Гордой женщине было неприятно любопытство, с каким смотрели на нее, низвергнутую с пьедестала былого величия, однако, соскучившись в одиночестве и позабыв, что она королева, она радостным взором приветствовала каждое человеческое лицо. Солдаты невольно останавливались, глядя на нее с сочувствием, а молодые офицеры теряли голову от ее черных пламенных очей.
Племянник коменданта, молодой Веелен, чаще других искал повода подойти поближе к садику, чтобы увидеть прекрасную Диану – так прозвали Козель с той поры, когда она появилась на маскараде в костюме этой богини. Старый комендант держал племянника при себе, отчасти чтобы было кого муштровать и долгими вечерами играть в шашки, отчасти потому, что считал своим долгом способствовать продвижению племянника по службе.
Генриха фон Веелена нисколько не прельщала карьера военного, но, уступая настойчивым просьбам матери, бедной вдовы, которая рассчитывала получить наследство после смерти бездетного коменданта, прослывшего скрягой, он скрепя сердце подчинился. Двадцатилетний Веелен отчаянно скучал в базальтовом Столпене, но вырваться отсюда не мог.
Каким счастьем для мечтательного юноши было появление в пустынном замке прекрасной узницы! С первого взгляда влюбившись в несчастную, он не мог взять в толк, как можно заточить в четырех стенах такое прелестное создание, чудо земной красоты, и обречь его на медленное угасание. Со всем пылом первой юношеской любви – чистой, экзальтированной, тайной и бурной, потянулся Веелен к молодой женщине, чтобы служить ей и облегчить ее участь. Старый комендант ничего не заметил, да и как мог заметить что-нибудь подобное этот самый прозаический из людей, для которого все молодые женщины были на одно лицо. Прежде он улыбался каждой, теперь – ни одной.
Постепенно Генрих разбудил в сердце дядюшки сострадание к Анне Козель; следствием его был садик и еще кое-какие поблажки. Молодой Веелен, часто заменявший коменданта, считал себя здесь хозяином, и графиня, едва удостаивавшая его взглядом, понимала, что может на него рассчитывать. Однако она решила ждать Заклику.
Какова же была ее радость и удивление, когда, спустившись весной в первый раз в оживший садик, графиня увидела Генриха Веелена и Заклику, которые стояли во дворе и мирно беседовали. Новый мундир так преобразил Раймунда, что она узнала его только по голосу. До нее доносился громкий разговор. Заклика говорил, что приехал сюда на место капитана Цитауера, которому спешно понадобилось поехать к семье.
Генрих и Раймунд успели уже, казалось, стать добрыми друзьями.
– Да, невесело у вас тут в монастырских развалинах, – говорил капитану Веелену капитан фон Заклика. – Если бы я знал, какая здесь глушь и скучища…
Однако у Генриха был вид человека отнюдь не скучающего.
– Дорогой мой, – возразил он, – любителю развлечений, конечно, нечего делать в Столпене, но тому, кто предпочитает живописную природу и размеренный образ жизни, здесь совсем недурно.
Графиня Козель с замиранием сердца ловила каждое слово, боясь поднять глаза, чтобы не выдать себя.
– Капитан Веелен, – как бы вскользь заметил Раймунд, – не будете ли вы так добры представить меня графине, если это дозволяется вашими правилами?
– С удовольствием, – воскликнул Веелен, обрадовавшись поводу лишний раз увидеть Козель.
Они подошли к стене, огораживающей садик, который был расположен выше двора.
– Разрешите, графиня, представить вам вновь прибывшего сюда капитана фон Заклику, – сказал Веелен с глубоким поклоном.
Анна с притворным равнодушием повернула голову и ответила на поклон гостя едва заметным кивком, а тот стоял бледный, взволнованный, не в силах отвести глаз от дорогого лица, которое было все так же прекрасно, как тогда, в Лаубегасте, когда он увидел его впервые.
– Вы, верно, сюда ненадолго? – после минутного молчания спросила графиня, наклоняясь к цветам.
– Боюсь, что надолго, ведь я человек подневольный и вряд ли скоро найдется охотник сменить меня.
– Да, более страшной тюрьмы не придумать, – с горечью воскликнула графиня. – В темном подземелье не видно божьего света, и узник забывает о нем, а здесь какой вид перед глазами! Птицы, горы, леса, деревья, но между миром и мной непреодолимая стена!
Офицеры не проронили ни слова.
– А за какие грехи вы сюда попали? – продолжала Козель.