Графиня Монте-Кристо (Мадемуазель Монте-Кристо)
Шрифт:
В конце концов твердыми шагами приблизившись к кровати, он резким движением распахнул полог.
Элен спала.
Рука Шампиона опустилась и, стоя в изголовьи кровати, он мрачно огляделся вокруг. Что было в странном взгляде этого человека, устремленном на спящую женщину — любовь или ненависть? Трудно сказать, но, возможно, там было и то и другое.
Слегка пошевельнувшись, Элен медленно открыла глаза и, увидев горящий взор склонившегося над ней человека, невольно испустила слабый крик.
Однако тотчас узнав Шампиона, она снова заулыбалась.
— А, это ты, Эркюль, — тихо произнесла
— Элен, — прошептал он ей в ответ, — выслушай меня внимательно и хорошо обдумай свое решение, ибо от него зависит наша судьба.
— Что ты хочешь этим сказать? — вскричала на этот раз действительно испуганная молодая женщина. — Неужели Октав…
— Я собираюсь говорить с тобой не об Октаве, — коротко ответил Шампион, — разговор идет о тебе и обо мне.
— О тебе? Обо мне?
— Зачем ходить вокруг да около? — вскричал Шампион. — Я люблю тебя, Элин!
— Ты любишь меня? Ты?
Побледнев от ужаса, она отпрянула от кузена, выставив перед собой руки, как бы для защиты от нападения.
— Я люблю тебя! — повторил Шампион, и затем спокойно добавил, — я пришел, чтобы обсудить с тобой условия нашей свадьбы.
— Нашей свадьбы!
Должно быть, Шампион просто сошел с ума. Графиня чуть не рассмеялась. У ее родственника, скорее всего, началась нервная горячка, — подумалось ей, — и он просто бредит.
К счастью, доктор Туанон находится в замке!
Все эти мысли молнией мелькнули в голове Элен, но, вспомнив, что находится наедине с сумасшедшим, она снова задрожала от страха и успокаивающе прошептала:
— Посмотрим, дорогой Эркюль, посмотрим, у нас еще будет время поговорить об этом.
Поняв ход ее мыслей, Шампион расхохотался. Подвинув кресло к кровати, он спокойно уселся в нем.
— Теперь ты знаешь предмет нашего разговора, — продолжал он, — и, надеюсь, тебе ясны причины, заставившие меня решиться на этот шаг. Только не надо смотреть на меня такими глазами! Уверяю тебя, я вовсе не сошел с ума и нахожусь в полном рассудке. Повторяю снова, я люблю тебя, Элен! До сегодняшнего дня страсть моя была робкой и тайной, ибо между нами стоял Жорж и мне приходилось молчать, теперь же он мертв и я наконец могу откровенно говорить с тобой.
Элен хотела было ответить ему, но знаком попросив ее помолчать, Шампион продолжал свою речь:
— Я хочу, чтобы ты поняла Элен, что помимо вопроса о любви, брак наш был бы самым благоразумным решением, ведь ты единственная наследница своего мужа, не так ли?
Графиня скривила губы в презрительную усмешку. Ей показалось, что теперь она наконец поняла истинную причину странного поведения этого человека.
Шампион заметил эту улыбку, но, по-видимому, оставил ее без внимания.
— Наследство вовсе не так велико, как ты полагаешь, Элен, — продолжал он, — и тебе грозит скорое и неминуемое разорение, если только во главе завода не встанет способный и энергичный человек, а я единственный, кто способен на это.
— Таким образом, ты предлагаешь мне выгодную сделку, но зачем же в таком случае рассказывать о какой-то робкой любви? Ты делаешь это из вежливости или просто по причине своей ограниченности?
Даже у такого человека, как Эркюль Шампион, как правило, остается хоть какое-то достоинство и некоторые слова, определенным образом сказанные женщиной, могут задеть этих людей за живое.
Эркюль изо всех сил впился ногтями в подлокотники кресла, но в лице его не дрогнул ни один мускул и он твердым голосом продолжал:
— Перестанем говорить о моей любви, будем считать ее просто…
— Просто жадностью? — презрительно прервала его Элен.
— Да, жадностью, — согласился Шампион. — Итак, мною движет лишь жадность. Богатство графа де Ранкона соблазняет меня и я должен завладеть им во что бы то ни стало, именно поэтому ты и должна выйти за меня замуж. Да, ты должна сделать это!
Разгорячившись во время разговора, Эркюль, казалось, опьянялся звуками собственного голоса.
— Да, — продолжал он, — ты слишком плохо меня знаешь, если полагаешь, что твое сопротивление сможет остановить меня. Мы договорились не упоминать больше о любви, Элен, но мне придется снова вернуться к этому вопросу. Ты должна узнать, что мне пришлось вынести для того, чтобы завоевать тебя, лишь тогда ты сможешь понять, на что я способен.
Ты, может быть, помнишь, как я впервые пришел сюда, смиренно моля о пристанище. Тогда я еще был бедняком, плохо одетым, неуклюжим и смешным. Должен признаться, что все отнеслись ко мне хорошо и я был немедленно зачислен в число… твоих слуг.
Кто заставил тебя согласиться на это? Никто. Возможно, ты даже слишком хорошо отнеслась ко мне. Я получил право сидеть за твоим столом, хотя и на самом скромном месте, и есть ваши объедки. Ты позволила мне наблюдать за ростом твоего богатства в качестве голодного наблюдателя. Красавец Октав снисходил до того, чтобы шутить со мной, а благородный герой Жорж был настолько добр, что переложил на мои слабые плечи весь груз своих дел.
Развеу меня были причины для недовольства? Напротив, я многим обязан тебе и, работая день и ночь для твоего обогащения, должен быть благодарен за объедки с твоего стола.
Но, к сожалению, все это не могло удовлетворить меня, ведь у меня хороший аппетит и я принадлежу к той категории людей, которые не могут довольствоваться малым. Войдя впервые в твой дом, я сразу же сказал себе: «Нуармон должен стать моей собственностью!» Я говорю это и теперь, готовый осуществить свой план.
Слушая эту циничную исповедь, молодая вдова, дрожа от ужаса, спрятала лицо в шелковое покрывало.
— Такова была моя цель, — помолчав продолжал Шампион, — а к победе меня привели следующие средства: я не мог и мечтать захватить завод в процветающем состоянии, это было бы мне не по силам, но если сам я не мог подняться до нужной высоты, то мог все же ухудшить состояние дел в надежде со временем осуществить свою мечту.
Как только план был составлен, я принялся за его выполнение. Какую огромную работу мне нужно было проделать для этого! Прежде всего мне предстояло завоевать расположение Жоржа, а потом и его доверие. Позже, когда в результате его болезни все управление перешло в мои руки, я пустился во всевозможные махинации, но делал все тайно, не оставляя письменных свидетельств, чтобы ни в чем не скомпрометировать себя. Разве ты хоть раз видела меня без улыбки?