Графиня Монте-Кристо (Мадемуазель Монте-Кристо)
Шрифт:
— Ну это мы еще посмотрим! — вскричал граф.
«… Вы не увидите меня до тех пор, пока не откажетесь от своих планов относительно Киприенны. Дорогой друг, заявляю вам в последний раз, что я действительно некогда обманула вас, но Киприенна, все же, ваша родная дочь, клянусь вам в этом. Не заставляйте неповинную ни в чем девушку расплачиваться за мою ошибку».
Граф со стоном упал в кресло.
— Что же мне теперь делать? — тихо пробормотал он, — как я смогу объяснить этот побег?
— Ну что ж, — с улыбкой ответил
— Сюда заходил только полковник Фриц, но я полностью доверяю этому другу.
— Прекрасно, — заметил доктор, — в таком случае нам надо постараться выиграть время. Я готов подтвердить, что графиня де Пьюзо серьезно больна и стану навещать ее каждый день, а через несколько суток мы, в случае необходимости, отправим ее на побережье.
— Это нам поможет лишь ненадолго! — с отчаянием вскричал граф. — Вы сами знаете, что в нашем обществе люди видят сквозь стены и слышат даже то, чего нет на самом деле. Не пройдет и двух недель, как о нашей тайне станут кричать на улицах.
— Вы правы, — холодно заметил доктор, — нам действительно надо как можно скорее обнаружить местонахождение графини.
— Но как это сделать? Может быть, стоит обратиться к помощи полиции?
— Нет, полицию не стоит впутывать в это дело.
— Как же тогда быть?
— Но ведь способ прямо указан в письме. Откажитесь от брака вашей дочери.
— Никогда! — сердито воскликнул граф.
— Вы можете поступать, как вам будет угодно, — продолжал доктор, — но послушайте мой совет. Я, врач, хорошо знающий господина Матифо и лечивший его приемную дочь, говорю вам: откажитесь от всякой мысли об этом браке.
— Возможно, вам известно нечто…
— Мне ничего не известно, господин граф, — поспешно прервал его доктор, — ибо я тут же забываю все доверенные мне тайны. Но подумайте над моими словами, а я тем временем возьму на себя обязанность распорядиться отъездом ваших гостей.
Через пять минут последний экипаж выезжал из ворот особняка, в котором граф чувствовал себя совершенно одиноким, несмотря на присутствие Киприенны, в которой он по-прежнему не хотел признать родную дочь.
Что касается самой Киприенны, которой сказали, что у ее матери открылась заразная болезнь, то она была уверена, что ее свадьбу просто отложили, так что этот огромный роскошный особняк, столь веселый и великолепный снаружи, таил в себе лишь горе и отчаяние.
Как счастливы богачи!
ГЛАВА XXV
Кафе «Синий тюрбан»
На втором этаже кафе «Синий тюрбан» стояли два биллиардных стола. Каждый вечер, примерно с десяти до одиннадцати часов, там неизменно собиралось несколько богатых буржуа, развлекавшихся игрой в карты и на биллиарде. Помещение же на первом этаже посещалось публикой попроще — там бывали носильщики, рассыльные и представители других подобных профессий. Обычно они начинали собираться как раз к тому времени, когда завсегдатаи второго этажа расходились по домам.
Нижнее помещение было обставлено несравненно скромнее верхнего и состояло лишь из одного небольшого узкого зала с баром в дальнем конце.
В описываемый момент в зале собралось пять-шесть человек, с удовольствием угощавшихся дешевыми спиртными напитками.
Наши друзья, Жозеф и Клеман, спокойно потягивали свой иоганнисбергер [1] , стоя у стойки бара. Внимание любителя колоритных сцен обязательно привлекла бы маленькая группа, состоявшая тоже из двух человек, которыми были Жакмен и Чинелла.
1
Иоганнисбергер — сухое белое рейнское вино (Прим. переводчика).
Жакмен внимательно смотрел на дно своего пустого стакана, а сидящий напротив него Чинелла озабоченно почесывал свой красный нос.
Лежижан только что ушел от них и оба они обдумывали данное ему обещание. Несмотря на сильное опьянение, их все же мучили угрызения совести, ибо темное дело, на которое они решились, внушало им невольное отвращение.
Засунув руки в карманы, Чинелла бренчал золотыми монетами, которые заранее выдал ему искуситель, и без конца, как какой-то припев, повторял собственные последние слова:
— Теперь я смогу купить бедняжке Пиппионе кое-какие лакомства. — Быть может, это в какой-то степени оправдывало в его глазах собственное предательство.
Как! Урсула в течение нескольких недель была ангелом-хранителем его дочери, преданно ухаживала за ней, чинила ей одежду и кормила ее, а теперь он должен участвовать в ее похищении? Слова Лежижана вовсе не убедили его и Чинелла был уверен, что им предложили принять участие в противозаконном и преступном заговоре.
А что видел на дне своего стакана Жакмен? Прежняя его счастливая жизнь кончилась и он испуганным взглядом измерял глубину пропасти, через которую перескочил с молниеносной быстротой, даже не думая о возможных последствиях.
Жакмен прекрасно знал, что Лежижан замышляет какое-то преступление. Ну что же, тем лучше! Пусть же страдают и другие. Раз уж он не может отомстить той, которая его бросила, то по крайней мере выместит свою злобу на другой, которую заставит вынести те же страдания, что вытерпел он сам.
— Это должно случиться! — сказал он себе. — Она может кричать — так что же, я тоже кричал. Она может озлобиться и пойти по плохой дорожке, но ведь та, которую я так нежно любил, кончила тем же. Если я стал таким, как я есть сейчас, то в этом виновата больше всего она.