Графиня поневоле
Шрифт:
Глава третья немного нудноватая, в которой героиня размышляет
— Птичка, — тихий стон, и горячие губы коснулись мочки уха, слегка прикусив, сильные руки прижали к твердому мужскому телу, явное свидетельство возбуждения которого как-то очень уж уместно расположилось между половинками ее попки.
— Ммммм, сладкая, — и уже другие ладони накрыли грудь, лаская возбужденные вершинки, вкус которых так понравился говорившему. Она выгнулась, подаваясь навстречу желанной ласке…
Бооооомммммм… Низкий звук колокола поплыл над крышами старого замка, проник в каждый его уголок, прогоняя утренние грезы. Пансион Тишайшей Бригитты
Иришка зевнула и улыбнулась, вспоминая сон. Вставать не хотелось, но за полтора прошедших года она привыкла к строгому распорядку дня, подчиняющемуся звону распроклятого большого Хиля. Подъем, завтрак, начало занятий и их окончания, обо всем сообщал он, тяжелый и гулкий.
Поначалу ей, было тяжело, очень тяжело… Но понемногу Иришка обвыклась, события прошлой жизни постепенно забывались, словно покрываясь легким серым пеплом. Она вросла в новый для нее мир, перестала скучать по мужу, да и не ладилось у них. Рано лишившейся родителей, воспитанной бабушкой, ей очень хотелось иметь настоящую семью, дружную и многодетную, но с детьми почему-то не получалось, Лешка был все время недовольным и усталым. Даже в постели молодой жене все время приходилось проявлять инициативу самой, уговаривать и соблазнять благоверного. Она старалась, старалась, а потом махнула рукой, не хочет не надо. Так что дело уверенно шло к разводу.
А тут была возможность начать все с чистого листа. И Иришка всеми силами старалась быть Аолой рю Моро, даже в мыслях обращаясь к себе новым, таким певучим именем. И то сказать, быть юной красоткой графиней куда как лучше чем тридцатилетней разочарованной в семейной жизни работницей городского архива.
Колокол ударил еще раз, и она, тяжело вздохнув, спустила ноги с постели, пытаясь нащупать тапочки.
— Аола, ты готова? — дверь без стука распахнулась, и в келью впорхнула Мари. Иришка невольно залюбовалась хорошенькой зеленоглазой блондинкой, с которой успела за это время подружиться. — Проспала? Мечтаешь? Опять читала за полночь? — вопросы посыпались один за другим. — Или снова убиваешься из-за поросеночка? — сделав бровки домиком спросила эта неугомонная.
Переступив босыми ногами на ледяном полу, беглые тапки так и не отыскались, Аола поморщилась от холода и перевела взгляд на портрет жениха, висевший как раз напротив постели. Маркиз Кастерс ри Кавиньи и впрямь имел во внешности нечто поросячье, этакий Наф Наф местного розлива. Толстенький щекастый рыжий мальчишка смотрел с картины на девушек, капризно выпятив нижнюю губу. Обиженный и недовольный он правой рукой протягивал зрительницам алую розу, опираясь левой на письменный стол, украшенный макетом парусника. Казалось, что парня насильно оторвали от увлекательной игры с корабликом и заставили позировать для дурацкого портрета. Мари считала, и Аоле ничего не оставалось, как только согласиться с ней, что больше всего художнику удались роза, парусник и атласные лазурные бантики на кобальтовых, затканных золотом туфельках Кастерса.
— Картина написана восемнадцать лет назад? — подружка внимательно смотрела на портрет Кастерса Наф Нафа.
— Ну да… Этот поросеночек рос, рос… Рос, рос… и выросло…
— Что выросло? — поинтересовалась, ничего не знающая об оперетте «Принцесса цирка» Мари.
— Да уж что выросло, то выросло, того уж не вернешь, — смех вышел слегка нервным. — Скоро увидим.
— Одевайся быстрее, на завтрак опоздаем.
— Уже, — Аола доплела косу и оправила кружевной воротничок на синем форменном платье. — Идем.
Мари звонко цокала каблучками, пересказывая все
— Подожди. Кто приехал?
— Господин ди Мартен, он..
— Я знаю кто он, — вышло излишне резко. — Извини, милая, но зачем…
— Аола ри Моро, вас ждет у себя Светлейшая Иллиад, — вмешалась в беседу, словно соткавшаяся из теней, сестра Марфа. — Поторопитесь, позавтракаете позже. — высокая, тощая, всегда одетая в черное злющая наставница среди любящих воспитанниц имела прозвище Карга.
Даже не думая спорить, девушка, кивнув в знак согласия, направилась к кабинету директрисы пансиона, гадая про себя чем грозит ей приезд шевалье ди Мартена.
Глава четвертая, в которой героиня готовится к свадьбе
Поднявшись по крутой лестнице, Иришка очутилась в галерее Основательниц. Портреты директрис, освещенные солнечным светом, проникающим сквозь стрельчатые окна, сурово смотрели со стен, словно зная тайну пришедшей. Каждый раз, бывая здесь, она чувствовала себя ужасно неуютно. Постаравшись поскорее скрыться от укоряющих взоров, девушка постучала по ближайшей двери и, дождавшись разрешения шагнула в кабинет.
В просторной очень скромно обставленной комнате Светлейшая была не одна. Навстречу Ире поднялся мужчина лет сорока пяти. Небольшого роста, ярко рыжий, очень подвижный он был похож на этакий румяный пончик, круглый и сдобный. Однако цепкий взгляд неожиданно молодых карих глаз навевал мысли о том, что их хозяин очень непрост.
— Аола, позвольте представить вам шевалье ди Мартена, — Светлейшая указала на управляющего после того, как прозвучали приветствия. — Здесь и сейчас он представляет вашего жениха.
— Очень рада встрече, — официальный тон наставницы дал понять, что с расспросами стоит повременить.
— Маркиз ри Кавиньи не смог приехать, у него неотложные дела в Дагонии, — между тем продолжала Иллиад. — Поэтому вам придется выйти замуж по доверенности. Обряд пройдет через два часа в храме Великой Матери. Идите к себе и готовьтесь.
Обескураженной невесте ничего не оставалось, как только в самых вежливых выражениях поблагодарить Светлейшую за прекрасную новость, уверить господина ди Мартена в своей совершеннейшей радости и на негнущихся ногах выйти из кабинета. Кое-как расстроенная девушка дошла до своей комнаты и застонав прижалась пылающим лбом к оконному стеклу. Понимая, что вступает в договорной брак, где нет места чувствам, она рассчитывала по крайней мере на уважение со стороны мужа, а в самом потаенном уголке души жила глупая надежда на его возможную любовь…
— Зато я знаю, что из тебя выросло, Кастерс, — Ира вытерла злые слезы. — Ты, козел!!!
Однако поплакать всласть не получилось. Дверь тихонько скрипнула пропуская Светлейшую. Здесь и сейчас не было суровой, строгой директрисы самого престижного пансиона для девушек, к своей любимой ученице пришла добрая и все понимающая учительница.
— Девочка моя, ты со всем справишься, — наставница обняла расстроенную Иришку, позволив той уткнуться носом в мягкую ткань мантии. — Ну же, быстренько вытри слезы, не то глаза покраснеют, и нос распухнет. Мы же никому не покажем свою слабость? Помнишь все чему я тебя учила, красавица моя? Вот и славно! А теперь надень это.