Шрифт:
Алексей БУГАЙ
ГРАФОМАН
С некоторых пор Фердинанд Фухе стал чувствовать на себе пристальный немигающий взгляд со спины. Это был не тот взгляд, который бывает в солнечный день у пивного ларька, когда ты без очереди подходишь к стойке и спиной чувствуешь дружественные участливые взгляды менее наглых и проворных граждан. Нет, тут было другое. Это был взгляд бесстрастный, изучающий и вместе с тем колючий. Комиссар стал резко оглядываться, охать, ощущать себя не в своем бокале, одним словом - нервничать. Было время, когда Фухе подумывал бросить
– Все дурацкие нервы, - жаловался он однажды Алексу.
– Представляешь, вот я сейчас с тобой разговариваю, а чудится мне, будто за спиной кто-то стоит - даже мурашки по коже! И что самое обидное, знаю ведь прекрасно, что никого там нет - сто раз проверял...
– А давайте-ка еще раз посмотрим, - предложил Габриэль. Комиссар круто повернулся на каблуках и увидел, что у него за спиной стоит незнакомый человечек и что-то старательно записывает. Фухе в сердцах схватился за пресс-папье, но Алекс жестом остановил его.
– Кто вы такой?
– Я ваш летописец, - заявил писака, обращаясь к Фухе.
– Куда ты писец?
– переспросил комиссар.
– Летописец - это значит биограф, то есть человек, который записывает истории из жизни другого человека. Понятно?
Алекс неизвестно почему решил прикинуться идиотом и отрицательно помотал головой. Комиссару не нужно было прикидываться: он действительно ничего не понял.
– Нет!
– сказали они хором.
– Непонятно!
Незнакомец не растерялся перед лицом невесть откуда свалившейся на него беспробудной тупости.
– Ну, хорошо, - примирился он.
– Давайте подробно...
– Не дам!
– заартачился Фухе.
– Вы влипаете в истории, а я их записываю на бумаге, - продолжал человечек.
– Вам знакомо такое понятие?
– Мы без понятия, - выразил общую мысль Алекс.
– Бумага - продукт переделки древесины... Ну, осина там, сосна, дуб. Вам известно, что это такое?
– поинтересовался писака.
– Гы-гы-гы! Конг - это дуб!
– обрадовался комиссар.
– Знаю, конечно, знаю!
– Ну, вот и ладно, вот мы и выяснили суть!
– А теперь, - потребовал Алекс, - теперь почитайте нам что-нибудь.
– Угу, - одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.
Человечек набрал в грудь побольше воздуха и начал:
"Дверь кабинета открылась. На пороге стояла Мадлен. Комиссара обдало запахом чего-то в чесночном соусе. Фухе скривился.
– Фред, - прошамкала Мадлен.
– Тебя вызывает шеф. Он сказал, что очень срочно.
Фухе посмотрел на уборщицу. Ведро с тряпкой, которое она держала, было полно крови."
– Я знаю эту историю, - заметил комиссар.
– Давай другую!
– Извольте, - человечек продолжил:
"Лаборатория поразила комиссара обилием блестящих предметов. Сверкали какие-то никелированные трубочки, полированные бока приборов, стеклянные стаканы, заварная чайница на цифровом миллиамперметре, чайные ложечки в пузатых колбах с остатками чего-то липкого на дне, стрелочные индикаторы с указателями "больше-меньше" и графики биоритмов на глянцевой бумаге, развешанной по стене и стулу..."
– Это когда в этой истории сперли паритет, - ухмыльнулся Фухе. Дальше, дальше!
Летописец перелистал несколько страниц и стал читать с выражением:
"Утром же, проснувшись на час раньше обычного, Фухе думает, что на улице так тихо, потому что все уже на работе, а он, комиссар, проспал. Проклиная это дурацкое время, Фухе срывается с койки, на лету ловит в воздухе брюки, влезает в носки, зашнуровывает рубаху - и вот через семь минут он уже в управлении. Розовый, свежий, еле дышит, сердце колотится где-то между печенью и затылком, брюки отлично выглажены, хотя одеты почему-то наизнанку. Штиблеты одного цвета, но разного размера, и вообще весь его вид говорит стороннему наблюдателю, что у этого парня не все еще вернулись домой..."
– Это история давняя и малоинтересная, - перебил Алекс рассказчика. А что есть новенького и захватывающего?
– Угу, - одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.
– Новенького?
– переспросил писака и снова перелистал страницы. Захватывающего, говорите?
– он заговорщически подмигнул и начал читать:
"С некоторых пор Фердинанд Фухе стал чувствовать на себе пристальный немигающий взгляд со спины. Это был не тот взгляд, который бывает в солнечный день у пивного ларька, когда ты без очереди подходишь к стойке и спиной чувствуешь дружественные участливые взгляды менее наглых и проворных граждан. Нет, тут было другое..."
Алекс удовлетворенно показал зубы и сказал другу и соратнику:
– Вот это действительно что-то свежее и захватывающее!
– Угу!
– одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.
"Потом летописец стал читать друзьям уже известные им истории из жизни комиссара поголовной полиции", - вещал писака.
– Так-так, - подтвердил Габриэль Алекс, - было дело.
– Угу, - одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.
"И тут биограф стал читать коллегам такую историю, от которой им не поздоровилось. Из нее было явственно видно, что Фухе - выживший из ума идиот с амбициями, а Алекс хотя и предан комиссару душой и печенью, но за пару кружек пива готов продать не только соратника, но даже родную мать."
– Но-но!
– сказал Габриэль и нахмурился.
– Угу, - одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.
"А потом, потом из этой истории стало известно, что комиссара Фухе в этот день хватила кондрашка", - продолжал писака, - "а что до Габриэля Алекса, то он на поминках друга и соратника так нагрузился, что его посетила белая горячка."
– Угу, - одобрительно хмыкнул комиссар, и его хватила кондрашка...
– Пойдем выпьем за упокой души комиссарской, - предложил Алекс писаке и насторожился.
– А деньги у тебя, к примеру, есть?