Графоманы не плачут
Шрифт:
Ещё один богатырь поправил покрывало на Снежнобелке и аккуратно опустил хрустальную крышку.
– Хорошо хоть не попортил… – буркнул второй, что ранее щёлкал чем-то позади гроба.
– И на том спасибо… – вредный низенький богатырь осуждающе взглянул на негодяя, чуть не осквернившего опочивальню, и отошёл за спины своих братьев.
Царевич взял себя в руки, встал наконец на ноги и решился подать голос:
– Но ведь… как же так? Ведуны ж и песняры говорили, будто нужно придти и поцеловать. – Он задумался на миг, а затем вспомнил, процитировал по памяти: «Принцесса вспрянет ото сна, и на останках
– Мало ли что скажут! – перебил его первый малый. – Ну да, вспрянет. Куда ж она денется-то? А толку?
– Да что ты ему объясняешь, Понед? Гнать его взашей, вот и все дела… – снова подал голос вредный Воскр.
Понед, видимо, бывший тут за старшего, рукой остановил эту малоприятную для Еремелева слуха речь, осуждающе глянул на царевича: – Вот ты, по всему видать, царских кровей…
Царевич неуверенно кивнул.
– Звать-то как? – уже не так сурово поинтересовался Понед.
– Ерм… Емр… Еремеля, – в горле вдруг как комок застрял.
– Ну так вот, Еремеля царский сын, сам посуди: ну проснётся Снежнобелка – и что? – голос маленького богатыря стал спокойным, рассудительным.
– Как что? На коня и свадебку, как положено…
– Экий ты скорый, однако. Ну, она-то тебя полюбит, положено так. Заклинание такое, – тихо пояснил Понед. – А вот ты?
Еремеля аж опешил.
– А что я?
– А ты любить её будешь?
– Конечно, а то как же иначе?
– Знамо дело, – вышел вперёд до того молчавший богатырь без шишака на голове. Волосы его уже были припорошены сединой. – Все так говорят, что любовь до гроба, «жили они долго и счастливо и умерли в един день»…
– А потом мужики вспоминают заветы древних, типа «Каждый мужчина имеет право налево», – заговорил Воскр. – И пошло-поехало… Нет, мы нашу Снежнобелку за здорово живёшь не отдадим.
– А вы сами-то кто будете? – Только сейчас царевич осознал, что до сих пор даже представления не имеет, с кем свела его судьба-злодейка.
– Мы-то? – удивился Понед. – Мы – братья гнумы-богатыри. Неужель о нас в песнях не поётся?
– Не поётся… – ответил Еремеля. Он оглядел семерых братьев, оценил превосходящие силы противника, после чего понурил голову, с тяжёлым вздохом повернулся и побрёл к выходу из пещеры, где уже давно ржал его конь, соскучившийся по хозяину.
– Эй, царевич, ты куда? – окликнули его в спину.
Еремеля удивлённо остановился:
– Домой, куда ж ещё?
– А Снежнобелка тебе уже не нужна? – вопросил Понед. Позади него послышался шёпот Воскра: «Ну? Что я вам говорил? Им бы всем только целоваться!..»
От удивления Еремеля аж рот разинул. А после возвестил:
– Так вы сами… того… этого…
– Чего того-этого?
– Ну, не отдавать решили…
– Так за здорово живёшь и не отдадим. А вот коли докажешь честность своих намерений относительно Снежнобелки, сумеешь убедить, что любить будешь верно, тогда и посмотрим…
Тут Еремеля явно обрадовался, потому как на лице его появилась хитрая улыбка, и он весело признался:
– Ну, искусство-то это я знаю. В лучших хранцузских университетах проходили. А вот учитель мой, милейший мужичок, ещё особо отмечал меня среди прочих за умение целоваться…
Воскр при сих словах скривился:
– Да нет, Еремелюшка, это тебе тут не пригодится, мы и сами это могём.
Еремеля вновь взглянул на вожделенный гроб и спросил:
– Так а что делать-то нужно? Как доказать?
– Ну вот, это другой разговор, – радостно потирая руки, Воскр двинулся к царевичу. – Сейчас мы тебе всё и объясним, Еремелюшка…
Объяснения длились долго и под добрую закуску. Понималось всё равно с трудом. Тогда выступил Воскр и предложил начать с простейшего: с письменных упражнений.
Упражнения эти заключались в том, что Еремеле подсунули огроменный рулон бересты, на котором кривыми буковками были выцарапаны триста осемнадцать каверзных вопросов и варианты ответов на них. Судя по содержанию вопросов, составлял их сам Воскр, с первого взгляда так не полюбившийся царевичу. Спустя три дня и несчитанное количество жбанов медовухи испытание было пройдено и большинством гнумьих голосов признано успешным. Против такого решения был лишь сам Воскр, которого не удовлетворили ответы Еремели на вопросы «Кому на Руси жить хорошо?» и «Кто виноват?». Однако его возражения были отклонены, потому как объяснить наличие данных вопросов в испытании на способность любить Снежнобелку он не смог. А вот ответ на вопрос «Что делать?» был одобрен всеми единогласно.
Далее весёлый гнум-богатырь Серед предложил сыграть в угадалки. Сия игра заключалась в том, что уставший от объяснений и вопросов царевич должен был узнавать предметы обихода своей потенциальной невесты. Из предложенного набора (в который входили нижняя юбка, портянки, хрустальная туфелька, двуручная секира, самовар и подозрительный туго скрученный ватный валик) он с лёгкостью выбрал юбку с туфелькой, лишь на миг засомневавшись по поводу самовара. Главный судья Понед и тут решил признать победу молодого царевича.
Когда на пятый день в светлице братьев закончилась закуска, седоватый Втор задал свою задачу: а что будет делать молодой муж, коли жена занеможет и не в силах будет кормить его? Сумеет ли прокормить себя да любимую?
Тут уж пришлось Еремеле постараться, потому как не царское это дело-то – кашеварить. Однако отступать было некуда, позади – гроб хрустальный. И снова повздыхав, Еремеля принялся за дело. К вечеру он сообщил, что ужин готов, и сперва все семеро братьев вызвались судьями быть, однако приблизиться к котлу сумел лишь Воскр. Спустя три дня Воскр так и не окочурился, и испытание готовкой было признано пройденным.
И долго бы ещё продолжалась эта канитель, если бы запасы медовухи у гнумов совсем не исчерпались, потому что идей у братьев-богатырей было хоть отбавляй. Да и царевич уже стал сдавать и чахнуть. Глядишь, и выдавать-то скоро Снежнобелку не за кого будет.
Покумекали гнумы, да и порешили, что парень Еремеля неплохой, девку в обиду не даст, и вполне достоин стать ей мужем. Еремеля расчувствовался, расцеловал всех братьев, а с Воскром даже побратался.
К торжественному моменту пробуждения Снежнобелки все гнумы разоделись, кому как совесть позволила, да и заявились вослед царевичу Еремеле в пещеру. Все вместе они бережно сняли хрустальную крышку, в последний раз благословили царевича и спрятались за дальним камнем, чтобы не портить интимность события.