Грамматика современного японского языка
Шрифт:
Айзек еще раз вздохнул, вошел в образ и взял переговорное устройство.
— Полковник Беккер, вы слышите меня? Вы узнаете своего фюрера?
Айзек был превосходным актером, и отлично натренированным. У меня мурашки побежали по спине от его голоса — как будто реально Гитлер оклемался. А уж что там происходило с Беккером на том конце радиоволны, и подумать было страшно. Судя по молчанию и сопению в передатчике, Беккер там серьезно перенервничал. Надо бы усугубить его состояние.
— Не полковник, — тихо поправил я «фюрера», — Скажите Беккеру, что он теперь генерал.
—
А по голосу этого не скажешь. Голосок у Беккера трещали и дрожал, и дело было отнюдь не в помехах радиостанции, радиостанция в «Тигре» была отличной. А вот Беккер явно врал. Если у полковника и было какое-то облегчение, то явно облегчение кишечника, Беккер там определенно или уже нагадил себе в галифе, или был близок к тому.
— Я назначаю вас генералом панцертруппе, Беккер, — сообщил Айзек, — И за вашу самоотверженность и веру в фюрера награждаю вас Рыцарским Железным Крестом, с дубовыми листьями.
— Майн Гот…
А вот тут Айзек уже переборщил. Теперь Беккер, похоже, был близок к обмороку. А я теперь понял, что имел в виду Борман, когда предостерегал Айзека от импровизаций. Айзек был склонен увлекаться и творить ерунду, когда входил в образ фюрера. Вот зачем Беккеру железный крест, на фига? Тем более сейчас, когда подонок еще ничего полезного для меня не сделал. Пусть Беккер сперва поможет мне взять в руки власть в Рейхе и отдать победу в этой войне Советскому Союзу: вот тогда завешаю его железными крестами полностью, как новогоднюю ёлку.
Но теперь отступать и отыгрывать назад уже было поздно. Беккер уже обрел дар речи и рассыпался в благодарностях:
— Это честь для меня, мой фюрер. Клянусь вам, это счастливейший момент моей жизни. Приказывайте, вождь! Я готов выполнить любой ваш приказ!
Ну понятное дело. Так работает психология любого мужчины. За деньги можно купить далеко не всех, что бы ни говорили пессимисты и прагматики. Но дай человеку высокое звание, дай ему орден, назови героем — и вот человек уже весь твой, и готов выполнять любые твои самые преступные приказы.
Айзек попытался еще что-то сказать Беккеру, но я постучал «фюрера» по плечу.
— Ну хватит, мой фюрер. Дальше говорить буду я.
Айзек печально кивнул. Ему нравилось играть фюрера, расставаться с ролью ему было мучительно.
Вообще, интересный человек этот Айзек. Его семью по словам Бормана убило ??, но, несмотря на это, Айзек играет роль фюрера с явным наслаждением, даже с каким-то остервенением. Может быть сублимирует свою ненависть к нацистам в актерский талант? Может быть он так хорошо играет Гитлера, потому что у Айзека есть ярость внутри, как и у самого фюрера? Я не был в этом уверен, но был уверен в другом: Айзеку я не доверяю. Как полностью не доверял ему и Борман. Айзек легко может выйти из под контроля, сорваться с поводка. Чего доброго, еще реально возомнит себя фюрером и прикажет меня казнить. Такой вариант меня не устраивал, так что Айзека надо использовать по-минимуму, постоянно держать его по контролем.
Айзек тем временем доложил Беккеру:
— Дальнейшие указания получите от рейхсфюрера Гиммлера.
— Яволь! — браво заорал Беккер.
Мужик явно был на пике воодушевления. Надо ковать железо, пока горячо.
Я взялся за передатчик:
— Где вы, Беккер?
— Я в Бендлер-блок, рейхсфюрер. В штабе сухопутных войск.
— А что с рейхсканцелярией?
— Занята по приказу генерала Ольбрихта. Ольбрихт сказал, что в рейхсканцелярии засели враги Германии, погубившие фюрера.
Ясно. В общем заговорщики уже контролируют чуть ли не все ключевые точки в Берлине. Радио тоже под их контролем, судя по заявлениям уличного громкоговорителя, призывавшего меня арестовать. Это всё явно не импровизация. Военщина точно уже давно вынашивала этот план по свержению фюрера, и вот теперь его реализовала, воспользовавшись подходящим моментом.
И опять всплыл этот поганый Ольбрихт. Выходило, что именно он за заговором и стоит, все ниточки вели к Ольбрихту.
Может приказать Беккеру арестовать или убить Ольбрихта? В принципе возможный вариант. Сейчас Беккер всем расскажет с горящими глазами, как он только что говорил с фюрером — живым и здоровым. И после такого пыл мятежников сразу поугаснет, тут к гадалке не ходи. Большинство наверняка сразу же просто струсит и выкинет белый флаг, и пойдет ко мне на поклон каяться и кричать, что произошла чудовищная ошибка.
Да, я мог так сделать. Вот только в перспективе это глупость. Я не смогу заключить мир с СССР и союзниками, если буду опираться на фанатиков из ??. Эти верующие в святость национал-социализма никогда не пойдут на мир с «большевиками» или с «евреем Черчиллем». Так что Ольбрихт мне нужен, мне нужна антигитлеровская оппозиция, нужен Вермахт.
— Что с аэродромом Темпельхоф? — поинтересовался я.
— Рейхсфюрер? — Беккер, не блиставший сообразительностью, растерялся.
— По моей информации на аэродром Темпельхоф отправился Геринг, — разъяснил я, — Он собирается поднять люфтваффе и бомбить вас. Странно, что он до сих пор этого не делает, кстати. Передайте Ольбрихту, что аэродром должен быть взят под контроль. Немедленно. Геринг — предатель Рейха. Фюрер приказывает его арестовать. Если хотите, можете расстрелять его на месте. Фюрер не против.
Радиостанция на миг замолчала, Беккер определенно впал в ступор, окончательно запутавшись в ситуации, однако потом браво отрапортовал:
— Яволь! Все будет сделано, рейхсфюрер. Еще указания?
— Да. Передайте Ольбрихту, что фюрер его понимает и прощает. Фюрер уверен, что Ольбрихта ввели в заблуждение евреи, пробравшиеся в Вермахт. И фюрер приказывает… нет, не так… Фюрер предлагает Ольбрихту немедленно приехать сюда, в «Шарите». Фюрер готов выслушать все предложения Ольбрихта. И гарантирует, что никаких репрессий против генерала и его людей не последует. Пусть Ольбрихт будет здесь через час.
— Яволь, — на этот раз Беккер отвечал уже не столь браво, — Но рейхсфюрер, вы же понимаете ситуацию… Что, если генерал Ольбрихт откажется?