Грамота
Шрифт:
— Нет. Это не мы теперь богатые. Это наше государство теперь богатое. Потому что все найденное в земле надо сдавать государству.
— Почему? — спросил Емеля. — У нас такой закон. Гриб нашел — он твой. Ягоды нашел — они твои. Рыбу поймал — твоя рыба.
— У вас неправильный закон. Вот у нас закон такой: все, что нашел, отдай государству. И оно даст тебе 25 процентов. Мы обязаны отвезти клад в Москву и сдать в банк.
— Но почему? — спросила Бабешка-Ягешка.
— Потому что все это принадлежит народу.
— А
— Вы не народ, — ответила кикимора Хрюкина. — Вы — набор случайных личностей. Педагогически говоря — временный трудовой коллектив.
— Вы должны нам помочь отвезти это богатство в столицу нашей Родины — Киевский вокзал, — торжественно произнесла кикимора тов. Кнопкина.
Все растерялись и замолчали. И вдруг дядя Коля Рабинович Коровий сын заругался:
— А плевал я на вас, две тетки! Не буду я вам помогать.
— И я не буду, — сказал Емеля.
— И я, — сказала Бабешка.
— А нам и не надо помогать, — сказали кикиморы. — Мы сами справимся.
Они спустились в яму и взялись за ручки сундука. Но как они ни старались, они ни на волосок не могли поднять тяжелый сундук.
Все остальные герои взяли лопаты и пошли к печке. Начинало темнеть, пора было ехать ночевать к Емелиным родителям.
— «Сами справимся», — передразнил их дядя Коля. — Да им простой ящик с гайками не поднять. А здесь золота не меньше полтонны. Им хороший подъемный кран нужен.
Печка постояла немного, пока Емеля растопил ее, и тихо-тихо так поехала. Все грустно сидели на ней, свесив ножки. Педагогические кикиморы из ямы не вылезали. В последний момент выскочила кикимора Кнопкина и закричала:
— Стойте, стойте!
— Хватились, — сказала Василиса. — Надо их забрать с собой.
Но кикиморы никуда ехать не собирались. Педагогическая Кнопкина кричала:
— А протокол? Вы не подписали протокол!
— Придется задержаться, — сказала Ирина Вениаминовна.
— Но мы же еще не умеем подписываться, — удивилась Бабешка.
— А мы попробуем. Давайте сюда ваш протокол.
Тов. Кнопкина достала из-за лифчика пластмассовую папочку и ручку:
— Вот. Подписывайте.
Василиса Премудрая взяла протокол и прочитала:
«Специальная школа для сказочных героев закрывается. Потому что ученики не соответствуют требованиям сегодняшней самой передовой в мире педагогики, а учиться по нашим приказам не хотят.
Педагоги: тов. Коридоров, тов. Хрюкина, тов. Кнопкина и быв. тов. тов. Мотоциклова.
Ученики: Кощей, Емельян,
Василиса Премудрая спросила:
— А что значит быв. тов.?
— Значит, бывший товарищ, — объяснила Кнопкина.
— Понятно, — сказала Василиса Премудрая. — С кого же мы начнем? Пожалуй, мы начнем с Кощейчика. Вот тебе ручка, и пиши здесь в углу свое имя, — попросила она.
— Но я же еще не все буквы знаю, — удивился он.
— А ты пиши, какие знаешь. А если букву не знаешь, ставь крестик.
— Я не крестик, я буду меч ставить, — сказал Кощейчик. И он стал писать кривоватыми буквами:
К†ЕЙ.
— Отлично, — сказала Василиса. — Теперь пусть Емеля напишет свое имя.
Емеля взял ручку и стал карябать в углу:
ИМЕЛЯ.
— Молодец, — сказала Василиса. — Почти все правильно. А теперь ты, наша любимица, — обратилась она к Бабешке.
Любимица, не торопясь, стала писать букву за буквой. У нее получилось:
Я Г Е Ж К А.
— Умница, — сказала Василиса Премудрая. — Дай я тебя расцелую.
Потом она расписалась сама и сказала:
— Вот вам ваш протокол, получите, быв. тов. товарищ Кнопкина. Мы поехали. До свиданья.
— А мне их жалко, — сказал Кощейчик. — Они здесь зачахнут над этим золотом. Можно я им помогу?
— Конечно, — сказала Ирина Вениаминовна. — Если хочешь, помоги им. Они ведь такие же люди, как мы. Только плохие. Теперь, друзья, давайте расставаться, — обратилась она к ученикам. — Вы уже почти грамотные. Школа закрыта. А меня дома ждут мои папа и мама.
Ученики очень удивились, что у такой взрослой учительницы есть папа и мама. Они думали, что она сама по себе.
Ягешка бросилась на шею Ирине Вениаминовне и стала целоваться и плакать.
— Дорогая вы наша, Ириночка Вениаминовичка, как же мы теперь без вас будем? Я вас так полюбила!
Емеля не целовался, он только плакал. Он вытер скупую мужскую слезу и сказал:
— Я вас никогда не забуду, Ирина Вениаминовна.
А Кощейчик заявил:
— Я за ради вас, Ирина Вениаминовна, какое-нибудь одно хорошее дело сделаю. Чью-нибудь душу не погублю. Может быть, какого Ивана-водопроводного сына пожалею.
И все посмотрели на дядю Колю Рабиновича.
— Сейчас я вернусь в деревню, — сказала Ирина Вениаминовна, — возьму свой мотоцикл и поеду. А вы, дядя Коля?
— Я здесь останусь, — ответил дядя Коля. — Мне здесь больше нравится.
— Что же вы будете делать?
— Еще не знаю. Пойду работником к кому-нибудь. Мало ли что. Попрошу политического убежища. Поищу что-нибудь по водопроводному делу.
— Ой, — закричал Емеля. — У нас как раз новый батюшка работника ищет. Старый-то батюшка помер. Его Балда прибил. Вот нам нового батюшку и прислали.