Грань Земли

Тюдор Адам

– Но Вы не похожи на хандру. Вы весёлая, с огоньком, любите Тэссу, а она любит Вас. Вы лучше, гораздо лучше, и никаких ассоциаций с тем словом на букву П!
– Сказал Дамир.

И Элайа усмехнулась.

– Мне пришлось избавиться от благодати, чтобы раскрыть в себе новые грани. А отказаться от этого, от большей части себя подобно проклятию. Но я ни о чём не жалею. Это было сделано ради Тэссы. И если до отказа во мне обитали лишь тени неких абстрактных чувств, то уже после отречения я ощутила целые зачатки, которые стала лелеять. И спустя долгие периоды медитаций научилась чувствовать этот мир более полно и целостно, хотя до глубины человеческого самосознания со всеми его впечатлениями и красками мне было далеко. Откройся этот океан прямо сейчас, я бы утонула в его пучинах. В любом случае, я была удивлена, что природа воплощений склонна к росту и эволюции, как и ваша, хоть и в ограниченном варианте. Думаю, эфир невозможно ограничить по-настоящему, только если ты сам этого не пожелаешь.

– Так ваша семья заселилась именно здесь? Почему? И как вы смогли ужиться, если были такими разными?
– Снова спросил Макс.

Элайя снова усмехнулась.

–

Это был обыкновенный снобизм. Мы ведь считали себя не кем попало, а воплощениями людских страстей! Богами! А каждый пантеон нуждается в своём Олимпе… И здесь, в колыбели планеты, это было так символично. Мы могли наречь себя прародителями, великим источником, высшим началом и концом, преисполненные амбиций, надежд и прихотей. Но нездоровый эгоизм и жадность быстро погубили нас. Мы высвободили колоссальные запасы накопленных в карме людей эмоций, и чтобы запасы не иссякали, а накапливались дальше, вылили эту бочку в человеческий мир, необратимо нарушив духовный баланс. Как же мы были глупы… Мы, полностью зависимые от людей, насквозь пропитали этот мир токсичными потоками переработанных чувств, и это надавило на самое низменное, что есть в людях. То были первобытные времена, восход человечества, а мы уже стали заложниками ужасных идей и погрузили мир в безумие, насилие, убийства и грабежи. Но к счастью, люди гораздо лучше нас и с каждым новым поколением вся грязь, что мы притащили, выветривалась из умов, что тянулись к свету и порождали цивилизацию, возводили империи! И я верю, наступит время, когда последствия наших действий искоренятся полностью, и ваши души очистятся. В то же самое время мы уподобились наркоманам, и столкнулись с теми же проблемами, что и все джанки. Прежние дозы казались неприемлемым мизером и уже не вставляли. Начались ломки, а за ними последовали распри. Первым свихнулся Ранзор. Он стал выжимать и снова вливать из людей всю ненависть, расшатывая баланс в свою пользу. Чуть позже крышу сорвало всем, включая меня. И мы нарушили собственные когда-то установленные правила – не влиять на мир ради своей выгоды и использовать силу лишь на благо семьи. Но эгоизм восторжествовал, и каждый стал перетягивать благо на себя. На людях это отражалось войнами, болезнями и геноцидами. Это были смутные времена. И конечно Ранзору не понравилось, что другие вторят ему. Он попытался убить собственного брата. Тогда-то мы и узнали, что наши жизни связаны с чувствами, которым мы служим. А если ты не можешь убить своего врага, значит, битва лишена смысла и проще разойтись, что мы и сделали, негласно поделив мир. Мне досталась Россия, и я заполнила её холодом, пустотой и угрюмостью. Так мы провели долгое время вдали друг от друга.

– А дальше?
– Спросил Дамир.

– Я почувствовала, как мои братья и сёстры исчезают один за другим, когда-то у нас была эта чувственная связь, но сохранить её нам не удалось, после всех этих лет она будто атрофировалась. Но тогда мы всё чувствовали. Чувствовали, как умирают члены семьи, вот только кто в этом повинен мы поняли не сразу. Нам стоило объединиться перед лицом общего врага, а вместо этого мы засунули голову в песок. Так вымерла половина семьи. Затем наступило молчание, и мы успокоились. Как редко мы волнуемся о чужих горестях, покуда не соприкоснёмся с ними. Даже после этого мы не потрудились провести хоть одно расследование и решили остаться в счастливом неведении, считая произошедшее лишь совпадением в то самое время, как Ранзор уже плодил всевозможные секты, радикальные движения и жуткие эксперименты. Он, конечно, работал не один, но о его союзниках я мало что выяснила. И однажды наша чувственная связь оборвалась внешней силой. Я словно оглохла. Теперь меня это даже немного забавляет. Нужно было стать глухой, чтобы обратить внимание на этот мир. Я вышла на каждого члена семьи и заключила союз. Объединив усилия, мы создали орден и вербовали людей по всему миру. Учёных, мистиков, всякого рода масонов и розенкрейцеров, ну и, конечно, призвали на помощь земную стихию в лице Пандоры, моей несчастной сестры, что пала жертвой собственной небрежности. Знание, которое нам удалось добыть, поразило нас. Ранзор ушёл далеко вперёд, а масштабы его действий были просто немыслимыми. Прежде всего, пришлось разгребать весь бардак, что он устраивал на своём пути. И я задала себе вопрос — он точно так же кормится с людей, как и мы, зачем убивать их? Первой зацепкой оказалась Британия семнадцатого века, когда эпидемия забрала пятую часть населения. Несомненно, то была первая версия хвори, но могли ли мы догадываться об этом тогда? Сейчас я уверена, наброски были и до этого, пусть и не столь осмысленные. Первая хворь оказалась непереносимой для человечества, а методы лечения и вообразить жутко. Мы тратили все усилия лишь бы помочь людям создать вакцину, но они справились без нас. Ранзор же продолжил изыскания и провёл бесчисленное множество опытов, но о них мало что известно, уж слишком они были осторожными. Второй волной для нас прогремели эксперименты иного толка. Ранзор подался в евгенику и начал выводить людей, которые с самого рождения обладали бы склонностью к хвори и не имели человеческих слабостей. Так что же такое эта земная хворь? Любая душа создана из определённого типа эфира, а его могущество потенциально безгранично. Все предыдущие расы могли спокойно обращаться к этой силе, но людей лишили данной привилегии. Почему? Никто не знает. Что же делает хворь? Она высвобождает эту силу посредством эмоций. И всё было бы прекрасно, если бы не фундамент на котором стоит хворь, её базис — это ненависть и ярость, отчаяние и страх, а значит, в душах тех людей особого сорта, который вывел бы Ранзор, эти качества доминировали бы с рождения, что привело бы к весьма печальным последствиям. Хотя и была всего одна попытка, результатом стали тысячи выкидышей. Рождённые тут же умирали. Выжили лишь двое, и наш орден отчаянно бился за этих младенцев.
– Элайа взглянула на попаданца.
– Одним из них был ты, Дементий.

На некоторое время установилось молчание.

Попаданец нарушил его.

– Кто был вторым?

– Твой брат Емельян Пугачёв.
– Ответила Элайа.

Дементий открыл рот, но не смог произнести ни слова.

– Тебе было семь лет, когда орден выкрал тебя из семьи, чтобы воспитать и научить контролировать заложенную в тебя мощь, ту силу, что может погубить весь

мир.

– А как же мой брат?

– Многие в ордене задались вопросом, как будут развиваться души в разных условиях, и кто из вас станет лучшим.

– Как лабораторные крысы, да?
– Вставила Тэсса и побагровела.

– Я вспоминаю странную пищу, физподготовку и тренировки духа.
– Произнёс Дементий.

– Правильно, всё так и было.
– Сказала Элайа.

– А ещё насилие, агонию и тьму.
– Дементий вскочил, сжал кулаки, стал тяжело дышать и метать глазами.
– Я хочу знать правду!

– Хорошо! Я скажу тебе правду, но лучше тебе присесть, чтобы кровь хоть немного отлила.
– Сказала Элайа, и Дементий сел.
– Мы видели твою тьму и внутреннюю силу, что нам предстоит раскрыть. Мы вожделели и мечтали об её укрощении. Ты бы стал нашей гордостью, а как же иначе! Тайное оружие гениального Ранзора теперь принадлежало нам. Но этим планам не суждено было сбыться. Ты рос, и никакая тьма тобой не овладевала, а без этого условия хворь не желала себя проявлять, а значит и все её дары были для нас недоступны. Знал бы ты, какое бешенство овладело нами. Оружие у нас под носом, а воспользоваться им всё равно нельзя. Наверно это была банальная зависть. И затем мы допустили страшную ошибку — стали подливать тьму в твою душу, соблазнять и растлевать её. И у нас получилось. Мы освободили всё в твоей душе без остатка. Ты утратил контроль и перебил половину ордена. После этого мы и начали проводить беседы, тренировки духа, медитации, самопознание, разбор тончайших материй, изучение ауры и биополей, но это не помогло. И хоть мы были полными профанами, благодаря Пандоре нам удалось добиться открытий в области земной стихии. В твоём отношении оставался лишь один выход – полная трансформация. Привязка души к земле, отказ от всего человеческого, включая воспоминания. Ментальное перепрограммирование. Мы ограничили твой ум одной идеей – победить хворь. Пойми, нас тогда осталось очень мало, все опасались тебя и рисковать никто не хотел. Человеческое тело умерло, а сознание возродилось в оболочке голема, слуге земли, черпающим силу из самого ядра, в какой бы точке планеты он не находился и из самой хвори тоже, разумеется.
– Печально сказала Элайя.
– К тому времени хворь уже научилась подстраиваться под человеческую психику и заражать даже неживое. Воздух, почва, экосистема и целая вселенная оказались под угрозой. А люди и не думали сопротивляться, ведь если раньше это губило их организм, то теперь окутывало разум пленительными иллюзиями. И мы испугались. Чем нам оставалось питаться, если план Ранзора сбудется? Против такого у нас не было оружия. И тогда мы решили сыграть по-крупному и поставили всё на тебя. Но прежде, выделили из твоей крови частичку хвори и соединили с энергией некоторых наших благодатей. Так и появилась нынешняя вакцина.

Дементий вдруг зажмурился и стал кривить лицо.

– Я вспоминаю схватку и лик демона, вселившегося в моего брата, которого память моя предала забвению. И всё же, тогда я не смог его убить, нечто остановило мою руку, и я передал брата людскому суду, предал его публичной казне.
– Дементий умолк, задрожал и впал в оцепенение.

– С тех пор о Ранзоре ничего не было слышно. Я почувствовала его лишь в двадцатом столетии, когда он бороздил самые разные места Евразии. Долгое время я шла по его следу, порой всё оказывалось тщетно и мне даже казалось, что я брежу, но иногда появлялись следы, они-то и привели меня в Бугульму, которую я последнее время осматривала с Тэссой.

– А почему не задействовали силы ордена?
– Спросил Дамир.

– В двадцатом веке никакого ордена уже не было. После победы над Ранзором в моей семье снова вспыхнули распри. Людское сообщество продержалось немногим большим и после всех нападок, шантажей, хищений и запугиваний оно развалилось. Я защищала их сколько могла, но был кто-то неизвестный, умный и могущественный, он то нас и прихлопнул.

– Но теперь у нас есть повод отметить.
– Сказал Дамир.

– Вряд ли!
– Возразила Элайа.

– Я своими глазами видела, как изумрудные волны света топят Бугульму!
– Воскликнула Тэсса.

– И это очистило её, но не убило хворь.

– Откуда такая уверенность?
– Спросила Тэсса.

Элайя бросила печальный взгляд на каменеющего попаданца.

– В перерождении Дементия были и неприятные стороны. Он стал могущественнее, чем когда либо, по сути, непобедимой машиной. И эта бессмертная безграничная сила пугала людей. Что если бы он вышел из-под контроля? Земная стихия оказалась бы под властью тёмной стороны? Об этом даже думать страшно. Мы не могли положиться на то, что Дементий навсегда останется славным парнем, поэтому перестраховались и интегрировали в его сознание особые алгоритмы. Сила была ограничена и возрастала лишь в критические моменты. Так же, мы ослабили эмоциональную составляющую, чтобы: во-первых, эмоции не мешали выполнению поставленных целей и, во-вторых, никто из воплощений не имел над ним власти или не мог питаться им. И самое неприятное. Мы создали связь между его жизнью и хворью в одностороннем порядке. Конечно, он не мог умереть по-настоящему, в принципе, как и хворь, но если распадалась она, то должна была развалиться и оболочка Дементия, а сознание перегрузиться в ядро, до тех пор, пока эпидемия снова не вспыхнет. Это казалось практичным. При необходимости он мог возродиться в любой точке земного шара. Поэтому я и уверена, что хворь уцелела, да и Ранзор скорее всего тоже.
– Голос Элайи наполнился горечью, и она замолчала, глядя на голема.

Серый и окаменевший он утратил человеческий облик.

– Он был живым человеком! Созданием природы! А вы изувечили его! Превратили в раба ваших страхов!
– Взорвалась Тэсса.

– Мы и вправду боялись!
– Равнодушно ответила мать.

– Одно зло не оправдывает другого! Нельзя плодить чудовищ только потому, что есть нечто, что вас пугает.

– Если это спасло его душу, да будет так. Можешь презирать меня за это. И всё же, у Дементия есть то, чего нет у большинства людей — покой, временный, но покой, долгий, крепкий, беспробудный сон, за время которого он пребывает в умиротворении, и счастье, о коих ведают лишь младенцы во сне.