Гранд-адмирал. Том четвертый
Шрифт:
Сегментированные металлические руки были вытянуты вперед — дроид перебирал на подносе явно хирургический инструментарий, весьма замысловатый и умело заточенный.
Майор попробовал подняться со стола, но лишь познал горечь разочарования.
Руки, ноги, даже туловище поперек торса — все было притянуто к холодной металлической панели с помощью металлических же держателей.
Явно те, кто оказывал ему медицинскую помощь после падения и пленения, не надеялись на благодушие офицера, когда он придет в себя,
— Больно, — произнес Томакс хрипло, ощущая, что в ногах появились характерные ощущения. — Вколи что-нибудь против этого.
— Боль — несущественная, — категорично заявил дроид.
Приподняв голову, он увидел свои нижние конечности, и с облегчением вернул голову на стол.
По крайней мере он целый.
Это уже радует.
— Металлический садист, — произнес майор Брен.
— Я тюремный меддроид, — сообщил механизм. — Я не запрограммирован на сочувствие, анестетики и прочие излишества. В нашем деле хорошая фиксация пациента избавляет администрацию от излишних и совершенно ненужных трат. Терпите. Кости скоро срастутся, как и мышцы.
Похоже на то, что здесь и слыхом не слыхивали про традиционное программирование медицинских дроидов, для которых страдание пациента — грубейшая и недопустимая ошибка.
Впрочем, вероятнее всего дроид говорит чистую правду, ведь их не программируют на ложь.
В тюрьме нет никакой жалости к заключенным.
Это же Кессель, откуда тут нормальный меддроид, если даже лазарет вырублен в толще скалы.
Томакс, сдвинув брови, поднял голову, еще раз оглядевшись.
Нет, догадка совершенно правильная — он не в лазарете.
Он в какой-то пещере, хотя, по темным концам тоннеля у его ног и легкому сквозняку, скорее всего это простая штольня в толще Кесселя.
Когда глаза привыкли к свету, майор пусть и с трудом различил у самых дверей силуэты охранников.
И в тот же момент на его лоб легла ледяная металлическая рука-манипулятор и с силой дроид вернул его в исходное положение.
— Не двигаться. Сейчас будет больно. К сожалению — не очень. Теперь тебе нужно расслабиться.
У этого дроида что-то не то с логикой программирования.
Зачем говорить про боль и просить расслабиться, если это наоборот…
Левая рука дернулась прямо под металлическими обручами, разразившись нестерпимой болью.
Томакс, хоть и знал что такое боль, не смог сдержаться от крика.
— Подбери свои биологические жидкости, заключенный, — тем же бесцеремонным тоном произнес дроид. — Я просто вправил твою руку в плечевой сустав.
Вот только Томакс, пусть и видел, что указанная конечность находится на месте, не чувствовал ее.
— Похоже ты ее доломал, — пожаловался он.
— Не страшно, — заявил «меддроид». — У тебя есть вторая.
А следом наступила такая боль, что бывалый
Подполковник Тиерс вместе с эскортом, состоящим из десятка гвардейцев и Рукха (не говоря уже про два отделения штурмовиков 501-го легиона) провел меня и генерала Каина по административным помещениям тюремной конторы, хранившим следы пожара и разорения.
Эта часть здания была явно новой и утопленной ниже поверхности планеты.
Более толстые стены с армированным наполнением, взрывозащитные двери — это персональный бункер, который строился для того, чтобы выдержать любое нападение.
К сожалению, строители не думали, что атаковать этот объект будут бойцы полка «Ранкор», которым забыли сообщить, что эта часть административного комплекса — неприступное здание.
Мы прошли через широкий вестибюль в громадный кабинет, скорее похожий на зал, с высоченными окнами, выходившими на бесплодные пустоши Кесселя.
В отдалении маячили необъятные солончаки.
Гигантские хоботы газообогатительных фабрик выбрасывали в разреженный воздух порции кислорода, азота, углекислого газа, питая бледно-розовое небо, с трудом хранившее жизнь или подобие жизни на этой планете.
Мощные орбитальные экраны поглощали смертельно опасные дозы радиоактивного излучения и гамма-лучей, которыми выражала свои соседские чувства черные дыры.
Если бы не драгоценные спайсы, никто бы не стал жить не только на самом Кесселе, но и в этой системе в принципе.
Но опять же, есть нюанс.
Даже не один.
Там, за щитом смертельной радиации и гравитации находится секретная лаборатория Таркина, четыре звездных разрушителя, четыре легиона штурмовиков, экспериментальные технологии, научный персонал, который Таркин с педантичностью собирал и вскармливал десятилетиями.
Научный кладезь, который можно забрать…
Но не сейчас.
Потому что едва ли не каждый на той базе (за исключением отдельных личностей) является сторонником Нового Порядка и непременно переметнется, стоит только командующему тамошним гарнизоном, адмиралу Натаси Даале, узнать о том, что Палпатин жив.
Поэтому, вот оно, вроде бы — протяни руку и возьми, ан нет, придется ждать, пока Новая Республика соизволит уничтожить клона возродившегося Палпатина.
А последний так уж и не спешит о себе напоминать, используя в качестве передовых сил войска Имперских Осколков.
Логично с его точки зрения.
Раз он не призвал их в свои ряды на Биссе, то не особо доверяет.
Поэтому и не собирается жалеть.
Наоборот, выжмет из Осколков все соки, потом уберет правительство, поставит своих ставленников и разом захватит треть галактики.