Грани лучшего мира. Дилогия
Шрифт:
Но все-таки битва подходила к концу, а это не могло не радовать. Откуда-то из центра кровавой суматохи послышался зычный голос Мирея:
– С флангов, обходите с флангов! Окружайте их!
Солдаты беспрекословно повиновались приказу комита колоний. Аменир только сейчас заметил, как размывалась граница между чудовищем и человеком. Люди вынуждены были погрузиться в безумный хаос, и теперь в них осталось слишком мало человеческого, они практически не могли мыслить самостоятельно и утратили способность чувствовать. Не осталось индивидуумов, они слились воедино. Отряд Комитета стал одним организмом, который повиновался приказам свыше. Никто не задавал лишних вопросов - не было никакого смысла в знании и понимании ситуации. Сейчас все
Взятые в окружение твари опять начали натыкаться друг на друга. Они всегда плохо определялись с выбором противника, с одинаковым неистовством набрасываясь и на своих, и на чужих. Способны ли они были почувствовать неизбежность своей смерти в окружении или же инстинкт самосохранения был также унесен ветрами купола, но чудовища пришли в бешенство и с утроенным рвением принялись беспорядочно размахивать когтистыми лапами, вонзать зубы во все, что попадалось им на глаза, если они у них еще имелись, и выбрасывать из тела шипы, разрывающие даже их собственную плоть, когда натыкались на кого-то в своей слепой агонии загнанной в угол жертвы. Они сами прекрасно калечили себя и падали один за другим на землю, потеряв всякую возможность как-то навредить людям.
– Добить их, - приказал Мирей, решив покончить с этим безумием.
Кольцо окружения неумолимо сужалось, оставляя за своими границами изрубленные тела порождений ирреальных ветров. Поразительно, сколь уязвимы на самом деле были чудовища, оставаясь при этом невероятно смертоносными созданиями...
Через несколько минут единый организм отряда Комитета рассыпался на три небольшие группы солдат. Одни из них бродили по полю боя и деловито расчленяли монстров, которые даже будучи четвертованными пытались вонзить гнилые пеньки зубов в ногу проходящего мимо человека. Другие же сидели на земле и смотрели в слишком плотную пустоту перед собой, надеясь, что мыслей в голове так и не появится. Они прекрасно понимали - если начать думать, то можно сойти с ума. Третьи же стояли и внимательно всматривались в чащу на окраине кратера, сжимая побелевшими от напряжения пальцами рукояти порядком затупившихся мечей. Весьма вероятно, что вскоре нападение повторится. И Мирей думал точно так же.
– Тварей было не так много, как докладывали твои ребята, - произнес комит колоний, обращаясь к Шеклозу.
– Кстати, они могли бы и предупредить об этой атаке. Разве агенты Тайной канцелярии сейчас не несут дозор в лесу?
– Очевидно же, что они уже давно мертвы, - небрежно ответил шпион.
У Мима было несколько ранений, но повязки он наложил только на пару глубоких порезов, уделив чуть больше внимания болтающемуся на коже куску плоти, который какое-то чудовище практически вырвало из его плеча. Обычный человек явно обеспокоился бы подобным своим состоянием, но не Шеклоз. Игнорируя небольшие, но кровоточащие рваные раны, глава Тайной канцелярии спокойно стоял рядом с дикаркой и следил за ее загадочными движениями в глубоком трансе. Он уже чувствовал...
– Скоро будет новое нападение, - уверенно произнес Мирей.
Сказав это, комит колоний нервно плюнул себе под ноги. Что-то он зачастил с дурными манерами.
– Будет, - подтвердил Шеклоз.
– Те, с кем мы только что расправились, были всего лишь самыми быстрыми из них. А наиболее медленные и самые опасные только подходят.
– Нам не одолеть их, - бывший адмирал даже не стал понижать голос, ведь все и так знали, что пережить вторую атаку невозможно.
– Ты видел, что осталось от отряда Комитета?
– Как-то не заострял на этом внимание.
– Так посмотри!
Вздохнув, Шеклоз все же оторвал от Коваленуапы взгляд и с какой-то ленцой обвел глазами поле боя. Зрелище открывалось поистине ужасающее и не могло оставить равнодушным никого, но шпион почему-то был твердо уверен, что в его утраченных воспоминаниях покрывались пылью забвения такие картины, которые таили в себе куда более кошмарные эпизоды из жизней других Шеклозов. Или же он просто заставлял себя так думать, оправдывая свое безразличие к малым жертвам ради всеобщего блага. Ни слова не сказав Мирею, глава Тайной канцелярии вернулся к наблюдению за дикаркой. Уже совсем скоро...
– Тварь, - прорычал комит колоний, не дождавшись какой-либо реакции.
– Несчастные люди, угодившие под порывы ветров купола, стали уродами внешне, но ты в разы уродливее их! Ты весь прогнил изнутри, Шеклоз. О, какая же ты мразь. Я убью тебя, клянусь, я убью тебя.
Аменир слышал их диалог с самого начала, но когда изо рта Сила полились проклятья и самая грязная ругань, юноша отошел немного в сторону, позволяя вибрирующему воздуху заглушить не самые изящные фигуры речи бывшего адмирала. "А я так ничего и не сделал", - подумал реамант, задумчиво посмотрев на высвобожденный из ладони куб. Он ведь мог что-нибудь придумать, использовать знания и силу реамантии, чтобы спасти многих людей, павших в бою у купола. Но Аменир испугался. Даже не просто испугался - его сковал настоящий ужас. Юноша предпочел бы оказаться в гуще схватки, заливать своей кровью фиолетовую пыль, топтаться по телам мертвых соратников и поскальзываться на вывороченных внутренностях, сдерживая натиск кошмарного противника с поломанным мечом в руке, чем наблюдать за этим кровавым безумием со стороны. Он видел все от начала и до конца.
Пейзаж поля боя, не вызвавший в душе Шеклоза никакого отклика, для Аменира был не просто итогом битвы, а целой историей, в которую он никогда бы не поверил, если бы услышал ее из чужих уст. Впрочем, даже сейчас ему хотелось думать, что все это неправда. Разорванный пополам человек, соединенный толстой красной нитью размотанного кишечника, на самом деле должен быть живым, а не покрытым темной пылью трупом, который был присыпан землей верным товарищем с восковым лицом. Бригадиры не должны бесконечно пересчитывать личный состав отряда и сокрушенно мотать головой, в очередной раз недосчитавшись две трети бойцов. Расчеты повторялись и повторялись, но мертвые почему-то все так же оставались мертвыми. Стоящие в дозоре люди не должны так напряженно всматриваться в ирреальную чащу, окружающую кратер, ведь в их глазах не было желания уберечь себя или своих соратников от гибели. Нет, они просто смотрели вперед, ожидая пришествия неизбежной смерти. Сидящие в одиночестве солдаты не должны прятать лица в грязных ладонях, а слезы не должны оставлять на коже фиолетовые разводы. Не должны. Живой человек не должен быть настолько мертвым...
Вот почему Аменир очень хотел думать, что все это неправда. Но у реальности имелось свое мнение. Или же не у реальности? Каким силам подчиняются люди, если он, бесполезный реамант, способен свободно разгуливать по невозможным просторам ирреального, но не смог спасти хотя бы нескольких людей из-за какого-то страха? "Что я за ничтожество... Творец лучшего мира, да?
– печально усмехнулся Аменир.
– Человек может сделать все, что способен представить. Но как мне представить лучший мир, если сейчас я живу в сущем аду? Я не вижу даже выхода из этой бездны! Мастер Этикоэл, мне нужен ваш совет..."
– Вам нездоровится, уважаемый реамант?
И снова Шеклоз заставил юношу испуганно вздрогнуть. Можно было подумать, что он специально подкрадывался к Кару, когда тот погружался в раздумья, и начинал что-нибудь говорить. "Это у него такое развлечение, что ли?"
– Все хорошо, - ответил Аменир, пересилив нелепую обиду.
– Чего нельзя сказать о нашей стране, не так ли?
Шеклоз стоял перед ним и спокойно улыбался, как бы непринужденно поддерживая беседу, чтобы немного скоротать время. Но реамант давно уже понял, что глава Тайной канцелярии никогда и ничего не говорил просто так. Аменир решился сыграть в его игру. В конце концов, у него не было выбора.