Грани лучшего мира. Том 2. Ветры перемен
Шрифт:
– Как ты вообще до своих лет-то дожил с подобным представлением об устройстве мира? Стоило похвалить тебя, как ты снова самоотверженно доказываешь свое слабоумие. В пустую пропадает такой потенциал из-за того, что ты... что ты такой...
Руки Этикоэла дрогнули, и фрагмент одного из кубов провалился внутрь всей конструкции. Реамант, нервно выругавшись, встал из-за стола, чтобы немного размять онемевшие конечности. Все-таки в его возрасте было достаточно сложно долгое время сохранять высокую работоспособность. Да и внешний раздражитель в лице Аменира постоянно давал о себе знать. В идеале следовало бы убить беспомощного юношу и продолжить спокойно заниматься своим делом, но сварливому старику выдалась возможность выговориться, которую
– Я даже не спрашиваю, как тебе ума хватило хоть чему-то научиться у меня, - продолжил Этикоэл, прогуливаясь по кабинету.
– Это же какая-то неразрешимая загадка, парадокс. Совершенно отсталый сопляк познает основы реамантии - как такое возможно? Да у тебя же башка забита чушью из детских сказок и дебильных баллад. Последний бой со злодеем, да? Просто фантастический бред. Тьфу...
– Благодаря детским сказкам и дебильным балладам, как вы выразились, люди умеют различать добро и зло, чего вам, видимо, не дано, - вяло возразил Аменир, с трудом разлепив свои веки.
– Мораль - это основа нашего...
Этикоэл резко остановился и с силой ударил кулаком по столу, едва не разрушив сложную конструкцию, над которой он работал все это время.
– Да сколько раз тебе говорить?!
– закричал реамант, размахивая руками.
– Нет никакого добра, нет зла! Это лишь эфемерные понятия, выдуманные человеком для упрощения собственной жизни, для понимания вещей, которые недоступны узкомыслящему обывателю! Есть причины и следствия, только причины и только следствия, запомни уже наконец! Трактовать события и действия людей с точки зрения морали - бессмысленное занятие, подобные трактовки изначально ложны. Пока существует время, есть вероятность, что благие деяния в будущем обернутся катастрофой, а зло когда-нибудь приведет к всеобщему счастью. Потом зло приведет ко злу, добро - к добру, зло - к добру, добро - ко злу. И наоборот, и вместе, и вместо, и наполовину, и более, чем полностью... До бесконечности! Так скажи мне, существует ли в таком случае добро и зло, возможно ли увидеть реальные вещи через призму морали? Не существует! Как ты объяснишь мне доброе зло и злое добро, если в мире все так просто, как ты представляешь? Никак! Выкинь эту чушь из головы, нужно мыслить глобально, смотреть незамыленным взглядом в будущее, твердо стоя на прошлом!
– К чему тогда приведет уничтожение реальности?
– спросил Аменир, с огромными усилиями заставив свое непослушное тело сесть.
– Есть лишь причины и следствия, да? Но о каких следствиях может идти речь, если не останется абсолютно ничего?
– Ты не поймешь, - раздраженно отмахнулся от него Этикоэл, продолжив измерять шагами пол кабинета.
– Если сам не догадался до единственно верного пути в лучший мир, то и мои объяснения пройдут впустую.
Аменир вскочил с койки, но его ноги подкосились и он упал на колени перед учителем. Юный реамант уже не обращал внимания на тупую боль в голове, все его чувства и мысли были направлены к одному.
– Путь в лучший мир?
– осторожно произнес Кар, словно опасаясь, что слова о заветной мечте упорхнут от него и он вновь потонет во мраке неведения.
– Вы создаете... лучший мир? Вот так? Но это же воплощенный хаос, кошмар наяву, сущий ад! О каком лучшем мире...
– Угомонись!
– прикрикнул старик.
– Вот, о чем я и говорил! Ты ничего не понимаешь. И уже не поймешь.
– Почему? Почему не пойму? Объясните.
Помассировав виски, Этикоэл посмотрел на механизм, работа над которым была еще очень далека от завершения, вздохнул, и, страдальчески закатив глаза, развел руками:
– Откуда у меня только берется терпение говорить с тобой... Почему не поймешь? Да потому что понимание истинной сути вещей должно идти изнутри, а не снаружи. Только когда ты сам до чего-то додумаешься, это что-то становится твоей идеей, твоей фантазией. Чужие слова и наставления лишь отведут тебя от личного идеала и подтолкнут к чему-то иному, понимаешь? А в важнейших вопросах и решениях необходимо следовать своим уникальным мыслям, соблюдать чистоту фантазии.
– Ваши слова принижают ценность образования и передачи опыта, - заметил Аменир, тщетно пытаясь подняться с колен.
– Но я не понимаю, к чему вы...
– Не перебивай меня, кретин, - старик сурово взглянул на ученика.
– Человек может сделать все, что способен представить, помнишь? Это негласная основа основ реамантии. Но будет ли фантазия твоей, если тебе о ней рассказал кто-то другой? Нет. Внешние аспекты, конечно, по итогу обретут достаточно близкое сходство, но суть идеи будет расходиться даже среди людей, которые долгое время работали вместе для достижения общей цели, или вовсе останется непонятой кем-то из них. И это может привести к сомнениям, изменению мнения о своей деятельности, неосмысленному или осмысленному сопротивлению в самый ответственный момент... Как убедить человека в необходимости уничтожить мир, если он сам не осознает ее? Никак! И что мы получим в результате? Одни лишь напрасные жертвы при крайне сомнительном результате. И путь в лучший мир оборвется, но назад вернуться уже не получится - возвращаться-то некуда. На такой риск я не мог пойти, поэтому мне было так необходимо, чтобы ты все понял самостоятельно.
– Да что, что я должен был понять?
– простонал Аменир.
– Необходимость уничтожения мира? Зачем, где здесь путь в лучший мир? Ну расскажите же мне все, какая теперь уже разница! Расскажите!
Кар наконец сумел подняться на ноги. Он стоял, опираясь дрожащими руками на кушетку, и пытался поймать взглядом расплывающийся силуэт учителя.
– Расскажите, - повторил юный реамант.
Привычным взмахом руки Этикоэл высвободил из ладони куб. Старик задумчиво смотрел на Аменира, а секции на традиционном инструменте реамантии неспешно перемещались, создавая из мерцающих символов одну смертоносную комбинацию за другой. Превратить плазму крови в едкую кислоту, пронзить немощное тело заостренным светом, испарить всю влагу из организма, повысить давление настолько, что лопнут все сосуды и сердце, придать невероятную прочность одежде и сжать ее с такой силой, чтобы она раздавила внутренности и раздробила кости, утопить в разжиженном каменном полу... Список способов, которыми Тон мог убить своего ученика продолжался бесконечно, не говоря уже про то, что можно было бы просто взять со стола перочинный нож и полоснуть им по горлу ослабевшего юноши. Но куб застыл, уменьшился в размерах и вгрызся в ладонь старика, оставив после себя лишь небольшую каплю крови.
Вздохнув, Этикоэл вернулся за стол и начал рыться в ящиках, подбирая подходящий по размеру и объему мусор, из которого было бы проще создать необходимые детали для механизма. В принципе, сейчас убивать Аменира незачем. Юный реамант, конечно, продемонстрировал впечатляющую силу и талант к изменению нитей ткани мироздания, но сравниться с учителем он все же не мог, даже если бы полностью восстановился. Впрочем, Кар не будет и пытаться - не осмелится. Рисуя в воображении яркие картины возмездия, он упустил один важный момент - ему просто не хватит духу воплотить все в реальность. Оставалось либо смириться и принять судьбу, какой бы она ни была, либо...
– Расскажите, - настойчиво повторил Аменир.
– Ты мне мешаешь, - Этикоэл даже не взглянул на него, продолжая копаться в груде канцелярского хлама.
– И вы все же не убили меня.
– Не так сильно мешаешь.
Ноги и руки юноши предательски дрожали, он в любой момент мог вновь очутиться на пыльном полу. Аменир толкнул свое тело и плюхнулся на кушетку. Каждый новый вдох бил по его груди тяжелым молотом, и воздух с хрипом вылетал из легких. Мышцы гудели, появилось ощущение, что они по собственной воле шевелились под онемевшей кожей, словно все никак не могли улечься поудобнее. Кровь шумела в голове, приливами нагоняя темные пятна на устремленные в потолок глаза.